Но время неумолимо. Наступила последняя ночь ее пребывания здесь, на том самом клочке земли, где она всегда чувствовала себя на месте, будто именно здесь ей было заповедано родиться и жить. Она смотрела в звездное небо. Луна уже начинала стареть и каждый вечер всходила на небо все позже и позже. Небо было темное, и на нем тысячами неверных огоньков мерцали звезды.
Она сидела одна в своем каменном гроте , и щемящее чувство любви пронизывало ее. Она гладила камни, слушала еле различимый плеск волн, а чувство утраты уже точило ее изнутри. Вместе с тем глубинную благодарность Богу и судьбе за счастье, однажды подаренное ей и длящееся вот уже какое лето, испытала Анастасия в этот миг. И она благодарила эту благословенную землю и это море, и эти скалы. А потом вдруг стала читать им стихи, написанные когда-то здесь. И все вокруг притихло, и ее голос, читающий нараспев, отражался в камнях не эхом, а рокотом, и, казалось, скалы подпевали ей своими низкими голосами:
По ночам оживают камни
и выгибают станы,
и танцуют под музыку моря,
завораживая нас с тобою.
И камень не кажется плоским
в огнях ночных и отблесках.
Он неизменно меняет форму,
и вовсе он не покорный
раб земли, вросший по грудь
в эту родную твердь.
Он стремится к небу прильнуть
и звездам песни пропеть.
Прочитав это стихотворение, она вновь вспомнила о Джеке. В год их знакомства она написала эти строки.И сейчас Джек словно материализовался, и вновь она подумала: почему его нет рядом? В этой прагматичной жизни так недоставало ей романтики. А здесь сам воздух был пропитан сказочностью и отсутствием обыденности. Ведь их московская жизнь вряд ли похожа на сказку. Редкие встречи, долгие разлуки. И лишь бордовая роза... Здесь все могло бы быть не так. Тепло камня и освежающее дуновение бриза, жгущие тело лучи и прохлада до дна прозрачного моря, лунный свет, оживляющий скалы, и языки пламени костра, заставляющие плясать все, что так статично, одуряющий, ни с чем не сравнимый запах можжевелового дыма - все это было так восхитительно, что не хватало только влюбленности. Впрочем, влюбленность можно было себе придумать. Не хватало реального объекта, достойного всей этой красоты.
*******
Он мог бы быть рядом в пучине морской, и тогда они поплыли бы к самому горизонту, где вода кажется темно-лиловой и в недрах ее плещутся стада дельфинов. Он мог бы быть рядом, и, взявшись за руки, они шли бы на яйлы встречать рассвет. А любовью дышал бы и сам воздух. Вот так могло бы быть. Но он не приехал. А теперь уезжает и она, чтобы на целый год проститься со своей любовь.
*******
Город встретил ее проблесками солнечных лучей на сером небе. Анастасия испытывала двойственное чувство - радость и печаль - от приезда сюда, в город ее жизни. Дом распахнул двери и тихонько зашептал, вторя радостному визгу собаки - хозяйка вернулась. Все казалось каким-то новым, неожиданным после трехнедельного отсутствия. А в вазе стояла роза, совсем засохшая, но пустившая свежий побег. Три дня прошли в угаре возвращения, в суете, в телефонных звонках и заботах. На четвертый день позвонил Джек, сказав именно то, чего она ждала.
-Как бы на тебя посмотреть? Очень хочется увидеть твой загар.
И, как прежде, первым желанием Анастасии было отказаться, не пустить и больше никогда не встречаться.
Но Джек проявил завидную настойчивость, найдя ее на следующий день в гостях, и уговорил встретиться.
Когда темным вечером она подъехала на машине к своему дому, в свете фар вырисовалась его фигура с неизменной бордовой розой.
После обрушившейся на нее Москвы со смертями, взрывами, травмами и полной неразберихой, Анастасия чувствовала себя ужасно, и , казалось, что трехнедельный рай - глубокое прошлое, уже почти забытое ощущение покоя и счастья. Выйдя из машины, ей очень захотелось просто прижаться к нему, защитившись от всего на свете за его широкой спиной.
Сделав это, она вдруг остро почувствовала, как он близок и дорог ей и как замечательно надежны его спина и крепкие объятья. Потом они зашли в дом, и первый глоток резкого, на ее взгляд, коньяка согрел ее изнутри.Они разговаривали, как и прежде, не испытывая неловкости, а потом она стала читать ему стихи, написанные в Форосе, куда он так и не доехал. Ему стало грустно: ведь все , что могло бы произойти, представилось ему сейчас особенно зримо, а главное - в стихах было то ощущение Фороса, которое узнал бы каждый, кто хоть раз побывал там. И сразу захотелось тепла, солнца и ласковой воды.
*******
Так они оказались в ванне под струями теплой,но (какая жалость!) не соленой воды, сходя с ума от жгучего желания, но испытывая себя на выносливость. И ей представлялась совсем иная картина: блеск кафеля померк, сменившись темными тонами камней, а льющаяся вода вдруг стала водопадом, прозрачным и ласковым. Быть может , ему в этот миг тоже виделись иные зарисовки. Так они стояли, нагие и счастливые, любуясь друг другом. Иногда реальность возвращалась. Тогда Анастасия закрывала глаза и снова окуналась в иллюзию. Почему-то ей всегда хотелось заниматься с ним любовью где-нибудь в горах, в море , в нагромождении камней, под струями водопада. Этот вымышленный антураж казался более гармоничным, чем московская квартира. А он продолжал гладить ее загорелое тело, и дрожь уже едва сдерживалась, потому что желание быть с ним затмило все остальные.
Потом они сидели и разговаривали. Он в кресле, она - на его коленях. Сегодня ей все время хотелось касаться губами его кожи, гладить его. Обычно она была сдержанна. Но сейчас ей не хотелось сдерживать своих желаний, ей хотелось быть собой.
Так, разговаривая, они вдруг подошли к опасной черте, к тем вопросам, которых прежде не задавали друг другу, разве что себе. Джек спросил о ее бывшем муже, отце ее ребенка, с которым она ездила отдыхать. Он не мог понять, как, проведя три недели вместе, он мог не желать обладать ею. Анастасия, в свою очередь , спросила о его жене и о том, почему он здесь. И вдруг он ответил. Ответил так просто, как будто эта фраза уже не раз звучала прежде:
-Потому что я тебя люблю.
Анастасия даже сразу не отреагировала на это признание, задав еще какой-то вопрос. Лишь на следующий день она вспомнила и удивилась тому, что в его словах не было никакой патетики, свойственной первому произнесению подобных слов. Быть может, он сам уже свыкся с этой мыслью, а может, просто забыл о том, что никогда прежде не говорил ей этого.
И в этот миг ей вдруг ужасно захотелось прочитать ему рассказ об их романе, рассказ, который вот уже несколько лет писала она, рассказ, которому не суждено еще быть законченным. Прежде она думала, что никогда не будет читать ему написанного. Теперь же взяла отпечатанную часть и то, что существовало пока только в рукописи и, сидя на его коленях, обняв его одной рукой за шею, чувствуя под пальцами тепло его кожи, стала читать тихо и просто, без всякого пафоса то, что когда-то было то счастьем, то болью. Она смотрела в рукопись и не видела его лица, но пальцы ощущали все, что он чувствовал в эти минуты. Он был взволнован. Вряд ли сейчас он смог бы говорить.
*******
Что-то удивляло его, что-то вызывало гордость и удовлетворение, а порой он кивал головой (она чувствовала это по движению воздуха где-то над плечом), когда ее мысли, чувства и память рисовали картины особо ярко. Он помнил многое, слишком многое, и кивок головы означал его внутреннее согласие или удивление от неожиданно подобранных слов. Анастасия не останавливалась, ворожа словами. Да остановка была бы и неуместна. В паузу ничего нельзя было вставить. Можно было лишь испить до дна, а потом, отдышавшись, взглянуть друг на друга по-иному.
Спустя некоторое время он сказал:
-А я бы написал все по-другому.
И она попросила:
-Расскажи мне эту сказку про нас.
Но он отказался, как-то даже слишком поспешно, будто бы боясь, что лавина слов сама вырвется наружу.
-Тогда напиши нашу историю. Это ведь удивительно интересно: роман глазами мужчины и женщины.- Ей очень хотелось заразить его этой идеей, и , казалось, Джеку она тоже понравилась. Он сказал:
-Я попробую, но пишу я совсем не так, как ты.
- Конечно, не так, но ведь в этом и заключается ценность. Совместив эти два рассказа, мы создадим нечто совершенно новое.
- Да, я еще не видел ничего подобного.
Потом он прочитал ей свое стихотворение. Поразительно, но оно было написано от лица женщины. Впервые в жизни и он задался вопросом: почему оно так написалось. Это было давно, еще до их знакомства.
-Наверное, я предчувствовал тебя, -сказал Джек.
- Или это память о прошлой жизни в женском воплощении, когда ты жил на берегу Понта и слушал плеск прибоя.
Так проходила ночь. За окном было темно, по подоконнику стучал дождь, и было удивительно уютно в доме вдвоем. Казалось, эта ночь не кончится никогда, так много происходило, так много было сказано и услышано. Слова переплетались с объятьями, объятия со словами. Это был их мир, мир, в котором можно было быть собой, и эйфория от совместности заслоняла от них реальность.
Очнувшись, Анастасия взглянула в окно. Сквозь темные шторы пробивался свет утра, а не рассвета.
- Мы не заметили, как пронеслась ночь,- сказала она, разочарованно глядя на свет, лишающий мир таинственности и доверительности.
*******
Ему нужно было уезжать, но они снова никак не могли расстаться, продлевая минуты совместного бытия.
Ночью он сказал:” С тобой хочется быть , а не бывать”. Сказал, еще не зная о том, что также думала и она. Сказал, осознавая невозможность желаемого. И добавил: “Но пока это невозможно”.
-Я знаю,- отозвалась Анастасия.
А про себя подумала: не пока, а никогда.
Он ушел в дождь, и она смотрела в окно, ища его глазами. Потом вдруг увидела. Он шел медленно, точно сосредоточенно думал о чем-то, не замечая дождя. Вдруг он оглянулся и стал искать взглядом ее окна и, видимо, не найдя, пошел дальше и скрылся из виду. Он уехал, и снова не было ни тоски, ни боли. Вспоминая о нем с теплым чувством, Анастасия легла в постель и уснула. А проснувшись, ощутила все ту же легкость. Было воспоминание о чудесной ночи, полной понимания и близости.
Вечером он позвонил. Его тоже влекли воспоминания, возвращая в ночь. Он продолжал жить этими ощущениями и не хотел их отпускать.
-У меня то и дело всплывают фрагменты твоей прозы,- сказал он,- и я над ними думаю. Есть вещи, которых я раньше не знал.
И тут Анастасии вспомнилась другая фраза, сказанная им ночью:” Я многого не понял, но точно понял одно: твое отношение ко мне гораздо серьезнее, чем я думал. И это льстит”.
Прервав ее воспоминания, он произнес:
-А сегодня мы были, как дети, дорвавшиеся до секса.
- Это точно,- откликнулась она,- как дети, с той только разницей, что они еще в этом ничего не понимают, а нравится сам процесс.
- Удивительно точно ты иногда формулируешь мысли!
- Не иногда, а всегда. Ведь ты в этом убедился.
Они говорили долго, словно не было целой ночи, будто не виделись они целый год. И если бы не скорый его отъезд, проговорили бы еще. Но пришло время попрощаться до какой-то неведомой новой встречи.
-Хорошо, что он есть,- подумала Анастасия, клядя трубку.
О чем подумал Джек, быть может, расскажет его повесть.
(©2011 Все права принадлежат автору. Публикуется по тексту напечатанному на сайте поэта, барда Лидии Оганесян. При перепечатке ссылка на PoetLidiaOganesyan.ru обязательна.)