Глава одиннадцатая
Ночной спектакль
Сова доходчивыми жестами попросила: - «Отдай-ка мне записку. Порву ее, пока буду плыть к «Кошке», и выброшу – меленькими кусочками, естественно – в тёмные невские воды, способные сохранить на вечные времена практически любую тайну».
- Без вопросов, - Гришка ловко, за две секунды, сделал из бумажного листа самолётик и протянул его напарнице. - Презентую. Можешь поступать с моим подарком – как сочтёшь нужным. Хочешь – порви, хочешь в лифчик запихай. Типа – на добрую память…
- Спасибо, конечно, хрум-хрум-хрум. Твоя щедрость, милый, не знает границ.
- Пожалуйста. А мы, значит, уже всё решили? То бишь, тупо и беспрекословно подчиняемся…
- Кха-кха-кха! - сделав «страшные глаза», громко закашлялась Сова. - Извини, чуть сушкой не подавилась. Бывает…. Чего ты, собственно, возмущаешься? «Шампанское» слегка надоело? Ладно, так и быть, глотни виски. Разрешаю.
«Действительно, братец, прими на грудь», - посоветовал заботливый внутренний голос. - «Лишним не будет. Когда это нормальный мужик отказывался от дармового импортного алкоголя? Да и расшатанные нервишки стоит успокоить. Судя по всем внешним признакам, ночь обещает быть бурной и беспокойной. То бишь, богатой на разнообразные сюрпризы и неожиданности…».
Антонов, под неодобрительные взгляды напарницы, набулькал в фужер из-под «Шампанского» грамм двести пятьдесят благородного шотландского напитка и, предварительно выдохнув из грудной клетки остатки воздуха, выцедил. Естественно, со вкусом и удовольствием выцедил – медленными крупными глотками.
- Законченный алкоголик, - констатировала (впрочем, без особого порицания), напарница, после чего пальцами изобразила несколько знаков-жестов.
«Фраза», в переводе с жестового языка глухонемых, звучала примерно так: - «Владеешь, бродяга, данным искусством? То бишь, языком?».
«Владею», - ответил – пальцами же – Григорий. - «Продолжим наш диалог?».
«Продолжим. Тебя что-то беспокоит?».
«Ага. Начну с прерванной тобой фразы…. Значит, мы уже всё решили? То бишь, тупо и беспрекословно подчиняемся правилам игры? Только, вот, чьей Игры? Хотелось бы, так его и растак, знать».
«Ну, не знаю. Тем не менее…».
«Считаешь, что нужно принять предложение Северины?».
«Да, считаю».
«Почему?».
«Во-первых, обострённая интуиция подсказывает. Во-вторых, обожаю – до желудочных колик – различные авантюрные авантюры…. Разве этого мало?».
«Наверное, достаточно…».
- Знаешь, милый, какое у тебя самое положительное качество? - ехидно усмехнувшись и перестав вертеть пальцами, вслух спросила Сова. - Вернее, самая позитивная и симпатичная черта характера?
- Даже не догадываюсь.
- Понятливость.
- В смысле?
- Ты такой понятливый – это что-то…
- Стараюсь, - польщено улыбнулся Гришка.
«Улыбаешься, братец?», - саркастически усмехнулся приставучий внутренний голос. - «Ну-ну, доулыбаешься, олух доверчивый…. Ответь-ка мне на простейший вопрос. А зачем, собственно, следователю по особо важным делам знать в совершенстве язык глухонемых? Растерянно молчишь? Думаешь, что Ольга его выучила на зоне, во время отбытия срока? Типа – от скуки? Не знаю, не знаю. Слабенькая версия. Откровенно слабенькая…. Интересно, а почему надо «следить за языками»? Неужели, «подслушки» задействованы в полный рост? Бывает, конечно…».
Перекурив, к столу вернулась рыжеволосая Сева и, вернув зажигалку, спросила:
- Как дела, р-ребятки? Всё н-нормально?
- Просто замечательно, - утвердительно кивнув головой и по-дружески подмигнув, заверила Сова, после чего принялась сладко и очень натурально зевать.
Фотомодель тут же прониклась и, отчаянно заикаясь, начала извиняться, мол, ужасно притомилась, ноги совершенно не держат, и смертельно хочется спать.
- Тогда мы почапаем к дому, - поднимаясь на ноги, объявил Гришка. - То есть, к яхте. Спасибо, милая Сева, за шикарное угощенье и сердечное гостеприимство…. Можно, мы и завтра навестим вас?
- М-можно, - бесконечно-усталым голосом согласилась Северина. - Только, п-пожалуйста, не раньше п-полудня…. С-спокойной ночи. Извините, но п-проводить не с-смогу…
Они спустились по сходням и подошли к лодке.
- Темновато здесь, - вздохнула Сова. - Даже собственных пальцев не видно.
- Это точно, - подтвердил Антонов. - Звёзд на небе много, и половинка Луны имеется. А, всё равно, толком не поговорить…
- Что у тебя с голосом?
- Например?
- Холодный какой-то. Равнодушный и безразличный.
- Может, на эту тему потом поговорим?
- Поговорим, конечно, - виновато хлюпнула носом напарница. - Потом…
- Оля, я не знаю, в чём тут дело, - помолчав секунд десять, решился на вопрос Григорий. - Конечно, у каждой операции существуют свои нюансы и информационные ограничения…. Но, неужели, нельзя было обойтись без лицедейства?
- Извини. Нельзя.
- Тебе изначально было известно больше, чем мне? Да и начальственные указания многого не позволяли?
- Давай, поговорим на эту тему попозже, - усаживаясь на лодочное сиденье, предложила Сова. - Вот, возьми, - протянула «тэтэшку». - Мне-то сегодня эта штуковина ни к чему. А тебе лишней не будет…. Поцелуешь на прощанье?
- Могу. В щёку.
- Не хочу – в щёку. Отталкивай каравеллу от берега.
- Оттолкнул.
- Береги себя, Гриня. И не лезь, пожалуйста, на рожон. Я буду волноваться за тебя.
- Тронут. Того гляди – на слезу пробьёт.
- Дурак ты, Антонов.
- Какой есть. Извини, - Гришка уже не мог остановиться. - Юлиану привет передавай. Разрешаю пофлиртовать с ним. По полной программе. Например, рассказать о необычной зоне, в которой заключённым раздают гламурные дамские журналы, а всех желающих обучают разным экзотическим языкам. В том числе, языкам жестов.
- Я…, - громко сглотнув, потерянно замолчала Сова.
- Всё, отчаливаем…
Моторчик завёлся с первой попытки – затарахтел, слегка подвывая на все лады. Лодка, подняв тучу брызг, тронулась с места.
- Шире надо, учитывая сильное встречное течение, дугу закладывать, - доставая из кармана пачку сигарет и зажигалку, проворчал Григорий. - И газовать так сильно не надо, иначе мотор может «глотнуть» водички и заглохнуть. Вот же, не успел проинструктировать…
Лодка скрылась в темноте. Тарахтенье начало постепенно отдаляться. Он закурил и, с удовольствием вдыхая ароматный табачный дым, принялся любоваться ночным звёздным небом.
«Да, очень красиво», - согласился внутренний голос. - «Знатно нынче вызвездило. Устойчивый антициклон, не иначе, пожаловал…. А, чего ты загрустил, бродяга? Мол, используют, в очередной раз, в качестве рабочего винтика, не обременённого полнотой информации? Подумаешь. В первый раз, что ли, ощущать себя маленькой бесправной пешкой в чужой Большой Игре? Дело насквозь привычное. Ах, да, Ольга же ещё…. Тут, ясен пень, всё гораздо сложней. Действительно, показалось, что отыскалась-таки вторая половинка, которую ты так долго искал…. Показалось? Трудный вопрос. Может быть, и нет. Не торопись, братец, с окончательными негативными выводами. Всякое бывает на этом жестоком и мутном Свете. Всякое…. Может, она тоже – обыкновенный исполнитель, действующий в строгих рамках операции? Из знаменитой серии: - «Шаг в сторону – расстрел…». Или задурили девушке голову, наобещав всякого и разного. Бывает…. Ладно, докуривай. Пора выдвигаться на охрану вверенного объекта. То бишь, на подстраховку…».
Отправив щелчком окурок в невские воды, Гришка двинулся вдоль борта «Афродиты».
Ноги тонули в вязком островном песке. В отсветах палубных ламп, падавших с борта баржи, бестолково плясали-суетились тени каких-то ночных насекомых. Со стороны ближайшего кустарника доносилось тревожное стрекотанье сверчков.
«Как громко, сволочи, стрекочут», - насторожился памятливый внутренний голос. - «Примерно также заливались ночные цикады – в одной южной и очень влажной стране. Чем тогда закончилось дело? Серьёзной контузией и армейским госпиталем – на три с половиной месяца…. Да, неприятная аналогия. Поосторожней надо быть. Типа – беречься…. Ага, нос баржи. Как и было велено, огибаем. Чёрный овальный провал, ритмичный перестук работающего дизеля. Ладно, уговорили, залезаем…».
Короткий «предбанник», поворот. Здесь, благодаря двум пузатым лампочкам, закреплённым на потолке длинного коридора, было достаточно светло.
- Ничего хитрого, - медленно шагая по узкому коридору, бормотал Антонов. - Двухстворчатая дверь справа? Дизельная, ясная авантюрная жизнь. Или же – ясная романтическая ночь? Не важно, уважаемые братья и сёстры. Из знаменитой серии: - «А является ли данная визуальная действительность, мать её, действительностью?»… Дверца слева. Приоткроем, ни на йоту не сомневаясь…. Продовольственный склад, надо думать. Полки, холодильники, стеллажи. Стоп, стеллажи…. Банки с «Охотой». Воистину, женское коварство не знает границ. Мол, плебейский напиток. Ну-ну…. Пшик! Неземное блаженство. Мать его. Пару баночек прихватим с собой. Вопреки всему и вся…. Ещё одна дверка. Туалет, выражаясь по-моряцки, гальюн. Запомним, может, и пригодится…. Лесенка, предупреждали. Поднимаемся. Замолкаем….
Лестница привела в рулевую (ходовую?) рубку «Афродиты». Прямоугольная высокая кабинка – четыре метра на два с половиной, сломанный штурвал, останки пульта управления судном, пара букетов обрезанных цветных проводов, узкие-узкие не застеклённые окошки-щели – на разные стороны.
Гришка приник глазом к одной из щелей – по новёхонькой палубе, вокруг четырёхугольного стола, задумчиво, заведя руки за спину, разгуливала Северина – гибкая, грациозная, похожая на молодую кошку в самом соку. Хитрую, смелую, умелую, готовую на всё и вся. Только сейчас она напоминала не Скарлетт О’Хару, а, наоборот, Анну Чапман – знаменитую русскую шпионку.
- Везёт мне нынче – на обалденных и симпатичных девчонок, - вырвалось само собой. - И такие, понимаешь, и сякие. Светленькие, рыженькие, стройненькие, сексуальные. Одни только стройные ножки чего стоят…. Господи, вразуми раба неразумного. То бишь, подскажи – правильный и наилучший вариант…. Эге, а где наши парики, заскладированные на стуле? Ольга, когда в лодку усаживалась, какой-то полиэтиленовый пакет бросила на надувное дно. Ну, девчонки, ну придумщицы. Надень парик, а теперь – сними…
На всякий случай он – костяшками пальцев – нервно побарабанил по стене рубки. Мол: - «Я уже здесь. Как и было обозначено в записке. Приём-приём…». И для полноты картинки вскрыл – с тихим «пшиком» – очередную банку с пивом.
Сева отреагировала незамедлительно, заявив:
- Мать т-твою – жучков древесных. Всё скребутся, шипят и с-стучатся, изображая азбуку Морзе. Ик…Ладно. Ж-ждём…
- Ждём, - прошептал Гришка. - Уметь ждать – великое искусство. Величайшее, между нами – лысыми мальчиками – говоря.
Время, тихонько поскрипывая тоненькими трелями сверчков, тянулось и тянулось. Засерело, приближался рассвет. Пиво закончилось. Захотелось писать. Пришлось – на пару минут – спуститься вниз и посетить гальюн. На востоке робко затеплилась тоненькая тёмно-розовая нитка зари, напоминавшая Ольгины карминные, нежно-жадные губы. Над невской акваторией повисла лёгкая, чуть подрагивающая дымка.
Северина, безостановочно прогуливающаяся по палубе «Афродиты», вдумчиво вглядываясь в речные дали, выдала:
Паруса – растаяли вдали.
Клотики – сплошная невидимка.
Чаек стая – вестница любви.
А над морем – призрачная дымка.
А над морем, словно над Душой,
Пролетает – беззаботный ветер.
Так бывает – в дымке – на рассвете.
Так бывает. Если ты со мной…
Так бывает. Призрачная дымка.
Паруса. Тревожная заря.
На твоих губах дрожит улыбка.
Золотая девочка моя.
И в глазах – заветная мелодия.
Дымка? Не мешает, господа.
В небе бьётся – как ничья рапсодия
Синяя Полярная Звезда….
В небе бьётся – как ничья рапсодия
Синяя Полярная Звезда….
«Неплохо, блин», - мысленно одобрил Антонов. - «В небе бьётся, как ничья рапсодия – Синяя Полярная Звезда…». Козырно сказано. Не отнять, не прибавить…».
- Трых-дых-трых! - донеслось с верховий.
- Готовимся, - вполголоса предупредила фотомодель. - Идёт…
Звук – сытый, мощный, самодовольный – уверенно приближался.
«Катер под серьёзным мотором», - предположил внутренний голос. - «В тридцать-сорок лошадиных сил. Впрочем, суть дела заключается не в мощности двигателя, а в количестве пассажиров, находящихся на борту посудины…. Ага, Сева достала из-за декольте платья крохотный пультик и нажала на кнопку. Сейчас, надо думать, заработают скрытые камеры и микрофоны. Дело обычное. Плавали – знаем…».
- Он один, - удовлетворённо хмыкнула Северина. - Как, собственно, и планировалось.
Звуковая какофония, нагло терзавшая ночную летнюю тишину, стихла. Через полминуты послышался тихий, неприятный для слуха скрип.
«Катер пристал-причалил к островной косе», - понял Гришка.
Вскоре мужской голос – чёткий и уверенный – оповестил:
- Приветствую вас, Северина Ивановна. Я прибыл. Один и без огнестрельного оружия.
- А, что это за чемоданчик? Надеюсь, там нет бомбы?
- Нет. Там – деньги. Три миллиона Евро. Купюрами по «сто» и «двести», уже бывшими в обращении. Как вы и просили.
- Речь, насколько я помню, шла о двух миллионах.
- Считайте «лишний» миллион подарком от меня. Так сказать, спонсорский взнос в фонд вышей неземной и ни с чем несравнимой красоты. Ну, и знак моей доброй воли. Да и времечко надо экономить. А деньги этому, как правило, способствуют.
- Щедро, ничего не скажешь, - одобрила Сева. - Миллион – за красивые глазки? Внушает. Чисто по-гусарски. Проходите на «Афродиту», нежданный и импозантный визитёр.
«А наша фотомодель больше не заикается», - скрупулёзно отметил внутренний голос. - «Видимо, надоело притворяться пьяной дурочкой…. Что касается посетителя. Голос, определённо, знакомый. Хорошо поставленный, мелодичный, с приятным тембром. С таким голосом сподручно выступать с высокой трибуны, призывая доверчивые народные массы к новым трудовым подвигам и свершениям. Или, например, уговаривать потуже затянуть пояса и запастись терпением. Мол, вожделенное Светлое будущее задерживается – по целому комплексу объективных и субъективных причин – на неопределённое время. Но наступит непременно. Если, понятное дело, много и усердно работать. Желательно бесплатно…. Ага, гость – с солидным чемоданчиком в руках – появился в поле зрения. Полноватый дядечка, очочки на толстом носу. Одет в шикарный чёрный вечерний костюм, короткие волосы со светло-каштановым оттенком. Какая же у него фамилия? Нет, не вспомнить. Что-то на букву – «М»…. Он долгие годы возглавлял питерскую фракцию правящей партии «Могучая Россия», а потом – совершенно неожиданно для всех – переметнулся к коммунистам. Более того, после выхода престарелого товарища Зюганова на заслуженный отдых, именно этот упитанный и самодовольный господинчик – на букву «М» – и возглавил Российскую коммунистическую партию. То бишь, сейчас перед нами находится Главный российский коммунист. Во, вспомнил. «Милованов» – его фамилия. Или же что-то насквозь аналогичное…. Неожиданный поворот событий, надо признать. Твою мать…. Кстати, мужичок-то к Севе относится уважительно и насторожённо. Близко не подходит и взгляда не сводит. Нацелился, явно, на самый дальний стульчик. Видимо знает, что барышня непростая, способная и пяткой засветить по наглой чавке…».
- Удивили, Виталий Валентинович, - задушевно проворковала Северина. - Кого угодно была готова увидеть, только не вас. Значит, вычислили моё местопребывание? Каким, если не секрет, образом?
- Самым обыкновенным. То есть, оперативным, - пристраивая чемодан на стуле коротко хохотнул Милованов. - С этим делом у нас, коммунистов, всегда было хорошо. Выследить там кого-нибудь. Разоблачить тщательно-законспирированную сеть подлых «врагов народа». Ну, и так далее…. Впрочем, оставим эту благодатную тематику в покое. Перехожу непосредственно к делу. То бишь, открываю волшебный ларчик…. Прошу, милая компаньонка. Вот, они, ваши денежки. Ровно три миллиона. Как в берлинской аптеке. Евроцент к евроценту. А это – аппарат для тестирования денежных купюр на подлинность. Впрочем, уверен, что аналогичная аппаратура и у вас имеется. О вашей предусмотрительности и основательности, прекрасная мадам Никонова-Логинова, ходят самые невероятные легенды. В определённых общественных кругах, я имею в виду….
- Да, всяких хитрых приборчиков у меня хватает, - обворожительно и загадочно улыбнулась фотомодель. - А, где же, пардон, компромат на убийц моего супруга?
- Вот, пожалуйста.
- Папочка-то подозрительно тонковата.
- Зато содержит правдивую и доходчивую информацию, - не моргнув глазом, заверил Главный коммунист России. - Не пожалеете, честное и благородное слово. От сердца, практически, отрываю.
- Ну-ну, проверю. И кого вы записали в злодеи?
- Убийство уважаемого академика Логинова было организовано и спланировано Дозором. Московский филиал разработал все детали многоходовой операции, а питерский выделил исполнителя.
- Его имя установлено?
- Конечно. Фирма веников не вяжет. Это некто Григорий Иванович Антонов. «Дозоровское» прозвище – «Брюс». Тридцать семь лет от роду. Коренной петербуржец. Проживает в Купчино. Несколько лет отслужил в ГРУ. Награждён отечественными и зарубежными орденами. Опытный боевик. Психологически подкован. Владеет приёмами различных восточных единоборств. Отлично стреляет практически изо всех видов оружия, включая лук, арбалет и пращу.
«Ничего себе!», - мысленно возмутился Гришка. - «Совсем охренели в атаке! Несут откровенную чушь и – при этом – даже не краснеют. Уроды лживые и законченные. Ладно, разберёмся…. И чего они все ко мне цепляются? Может, сглазил кто? Например, Маринка, писюшка мстительная и обидчивая? Кто этих баб разберёт…»
- Какие улики имеют место быть? - насмешливо взглянув в сторону ходовой рубки, спросила Северина. - Что предлагается в качестве непреложных доказательств вины достославного господина Брюса?
- Распечатки телефонных переговоров. Фотографии. Показания случайных свидетелей. Рукописный отчёт Антонова об итогах московской командировки.
- Ладно, ознакомлюсь…. Что вы предлагаете по конкретике? То бишь, в качестве конечного итога нашей сегодняшней встречи?
- Ничего хитрого, - повеселел Виталий Валентинович. - Вам остаются деньги и папочка с компроматом. Я забираю флешку, замаскированную под коралловый кулон и нужный ноутбук. Естественно, что предварительно вы сообщаете код входа, а я бегло проверяю-знакомлюсь с содержимым архивов покойного академика. Если всё нормально, то расходимся краями. Как белоснежные пассажирские лайнеры, так любезные вашему беспокойному сердечку…. Ну, согласны с предложенной диспозицией?
- Я-то согласна, - нажимая на кнопку крохотного пульта, вздохнула фотомодель. - Три миллиона Евро, блин горелый. Не кисло, конечно. Но, вот, другие…. Не уверена в их сговорчивости.
Неожиданно – со всех сторон сразу – ударили лучи мощных прожекторов, и красивый баритон, многократно усиленный стандартным армейским мегафоном, вежливо объявил:
- Федеральная Служба Безопасности. Прошу всех оставаться на своих местах, поднять руки вверх и не делать резких движений. Повторяю для непонятливых. Федеральная Служба Безопасности. Прошу всех оставаться на местах и не делать резких движений…
- На арене цирка, глумливо улыбаясь, появились очередные клоуны, - презрительно сплюнул в сторону Антонов. - Деятели хреновы. Не могут обойтись без дешёвых и красочных понтов. «Фээсбэшники» всегда славились неуёмной тягой к пошлым спецэффектам…. Кто мешал сделать всё по-тихому? Сидит себе господин Милованов за столом, просматривает – с помощью ноутбука – архивы покойного академика. В это время парочка опытных спецназовцев незаметно прячется под сходнями. Потом милейший Виталий Валентинович спускается на островной песочек. Тут его, голубчика толстощёкого, и берут. То есть, слегка вырубают и тщательно обыскивают. Делов-то – на рыбью ногу…. Нет же, надо целое шоу организовать. Прожектора, мегафоны, истошные вопли, суета, снайперы…. Как же, мать его, иначе? Всё должно быть красиво и пафосно, чтобы потом и по телеку было не стыдно показать. Мол, вот, они какие – суровые будни бойцов невидимого фронта. А фигурант-то попался нервный и шебутной, он – с испуга – и взбрыкнуть может…. Похоже, что я сглазил ситуацию. Нехорошо, ёлочки зелёные, получилось…
- Пошли все вон! Не сметь приближаться к барже! - вскинув вверх руку, в ладони которой был зажат продолговатый тёмно-зелёный предмет, Милованов начал проворно отступать к ходовой рубке. - У меня граната! Взорвусь к чёртовой матери! И шпионку-сучку вашу взорву!
Раздался бойкий перестук – это по доскам палубы покатилось маленькое металлическое колечко.
«Эта гнида очкастая чеку выдернула», - невозмутимо доложил внутренний голос. - «Серьёзная ситуация, мать его…. Ага, Главный коммунист трусливо прижался спиной к стене рубки. До него – считанные сантиметры. Что будем делать, братец? Можно попробовать, просунув руку в узкое окошко, обхватить кулак придурка ладонью. Удержишь ли? Извини, но железобетонная гарантия отсутствует. Вырвет, сволочь скользкая, руку, граната упадёт на палубу и тарабахнет…. Одной ладонью обхватить кулак фигуранта, а второй – его пухлую и короткую шею? Вариант, конечно, козырный. Но, к сожалению, ничего не получится. Гадёныш, словно бы почувствовав опасность, сделал полшага в сторону. Теперь его шея находится вне зоны досягаемости…. Принимай, разгильдяй лысый, какое-нибудь конкретное решение! Нет времени на долгие раздумья…».
- Всем катерам и лодкам отплыть в сторону! Вверх по фарватеру! - продолжал надрываться Милованов. - Прожектора не гасить! Я должен вас видеть! Выполнять! Быстрее! Взорвусь!
- Снайперам не стрелять! - подключилась Северина. - Брать преступника живьём!
- Хрена вас всем, собаки легавые! Коммунисты не сдаются! Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов…
Тяжело вздохнув, Гришка протянул руку в узкое оконце, ловко – одним неуловимым движением – выхватил из потной ладони Милованова гранату, швырнул её в люк, снабжённый лестницей, по которой поднимался совсем недавно, и без промедления упал на пол – за металлический обшарпанный стеллаж, бывший когда-то полноценным пультом управления судном.
Взрыв!
Глава двенадцатая
Всего лишь – маленький антракт…