http://www.proza.ru/2011/11/22/1523
Дни стояли прохладные, пасмурные, пару раз высыпался неуверенный снежок; оставалась неделя до завершения Зуевского отпуска. Неожиданно в безветрии навалилась жара под тридцать, и к вечеру запищали, зазудели мелкие комарики. Наутро температура резко упала, и снова пошёл снег; он, правда, немедленно таял. Зуев заступил в ночную смену вместе с Пугиным. Ночь была ветреной, и, в неверном свете огня из топки зуевского агрегата, чем ближе утру, тем сильнее наползал с северо-восточного угла, со стороны океана, не виданный никогда ранее, густой туман. Что-то соляристическое было в том, как низкое это облако неслось рваными волнами со стороны Восточно-Сибирского моря; с ними странно сочетались доносящиеся из приёмника штурмана синкопы голосов джаза Рэя Кониффа. В светлую сторону восходящего солнца можно было спокойно смотреть, и чем выше оно там, за облаками поднималось, тем резче в противоположной стороне на юго-западе, куда неслись и сваливались эти волны и горы, вырисовывалась белая радуга-дуга. Совершенно привычная по форме и размерам, она упиралась обеими ногами в тундру, и была – совершенно белая! Вокруг в белой мгле угадывались, похожие на редкий сосновый лес, вмороженные в тундру сваи; они подступали со стороны нижней лощины справа за ними смутно виднелась Витькина фигура, тоже освещённая огнём другого запарочного агрегата. Подбросив дров и плеснув солярки в топку, Зуев подошёл к напарнику:
- Видел? Похоже, это - то, о чём говорил Демидов. Белая радуга!
- Никогда не видел раньше! Думал, он шутит. Надо же…
Они молча постояли. Зуев видел много разных оптических явлений - радуги и ложные солнца, кресты и гало, наблюдал короны возле фонарей и северное сияние, но то, что он видел сейчас, не укладывалось ни в какие знания и понятия. Он подумал, что не только белой радуги – туманов такой густоты ему тоже ещё не приходилось видеть; чувствовалось, что где-то близко над этим молоком высоко возносится небывало чистое и синее небо. Показалось, что настоящая радуга находится рядом - может, это туман обесцветил радугу? Они стояли и смотрели, как эта странная дуга постепенно таяла, а затем внутри неё стала формироваться ещё одна и тоже белая.
- Правильно, - задумчиво произнёс Пугин, - если бывают двойные обычные радуги, почему же не быть двойной белой, если есть белая одинарная!
- Ты знаешь, сколько сейчас времени, - Зуев посмотрел на часы, - Девятый. Как у тебя?
- Вычерпал… Помоги поднять, видишь – толстая.
Вместе они подняли тяжёлое заострённое бревно и по команде с силой швырнули в дыру. Смена закончилась. Пламя в топках без пищи должно было загаснуть само по себе, пар из наконечника уже слабо шипел. Можно было двигаться: помня о том, что шланг может забиться, они никогда не оставляли пыхтящие агрегаты без присмотра. Бледное лицо Пугина покачивалось рядом и не рядом, и, казалось, все звуки в природе завязли, как в вате. Ориентируясь в тумане по чёрной насыпной дороге, идущей вдоль складов, они миновали ворота зоны, и чем ближе подходили к дому, тем явственнее слышалось странное не ко времени урчание гусеничного вездехода. Приблизившись, они увидели, как двое в форме охранников и в портупее с трудом вытаскивают из кузова обычную молочную флягу, бидон.
- Привет, мужики, - облегчённо расплылся один, - во поблудили! Всю ночь! Мы уж думали, что всё, хана нам, заблудилась, выползем где-нибудь у Верхоянска! Принимайте посылочку!
- Славно-то, славно, - пробормотал его напарник, - да вот туда ли нас занесло?
Туман размывался. Из дверей домика охраны выскочила неприбранная Зоя:
- Вы кто такие? Убирайтесь! Сюда нельзя!
- Мы – совейские граждАне. Доставили к вам в Кулар вчерашнюю порцию. Как всегда – девяносто восемь, принимайте подарок. И – где тут у вас расписаться? У нас - вот тут!
Зуев был уже грамотный. Девяносто восемь, это - «чистота продукта». Бывает «девятка», «две девятки»; говорят, бывает и три, и четыре… Но, это уже очищенное, а девяносто восемь, это – сырец, золото, не очищенное от примесей; говорили, что на Куларском прииске чище и не бывает. Зоя заволновалась:
- Так вы, что – золото привезли?! Убирайтесь, убирайтесь отсюда!
Из дверей появился растрёпанный Ныгин.
- Как это «убирайтесь», – удивился первый, - нам, что – обратно в тундру? С нас же головы открутят!
- А вы хотите, чтобы у меня открутили! Не прикасалась я к нему и не прикоснусь! Валите, валите отсюда!
- Зойка, успокойся, - попытался успокоить её Ныгин, - они тебе ничего не сделают!
Зоя не слышала:
- Прими только у вас, а потом доказывай, что не лазила под крышку! – она уже кричала, потом вдруг выхватила наган, - Уматывайте, пока не начала стрелять! А вы что стоите? – ствол револьвера плясал в её руках; Зуев с Пугиным заворожено смотрели, как чёрное отверстие мечется из стороны в сторону.
- Зайка, Заюшка, успокойся, - такого ласкового голоса Зуев у Ныгина никогда не слышал, - успокойся, хорошая… Мы же здесь! Не прикоснёшься, и мы тоже не прикоснёмся, - он твёрдо и уверенно перехватил её руку.
Из дверей домика один за другим вываливалась команда. Озадаченные охранники схватились за ручки фляги, один из них, слегка замешкавшись, тоже потянулся к нагану.
- Интересно, - раздался чей-то голос, - возят золотишко, так нужное стране, а размахивают наганами. У вас, что – тэтэшников не хватает, или все «макаровы» уже распродали? Вы бы ещё «кольты» где раздобыли!
- Мотайте, действительно, ребята отсюда. – Болшаков авторитетно ковырялся в зубах. - Ну, и что, что заблудились? Не мучайте девку – не имеет она права принять у вас! Вот Бог, вот порог, а вот дорога – видите чёрный цвет? Вот так по ней и чешите до Омолоя – всего-то пятнадцать километров! А не то, ка-ак грохнем сразу все склады! Мало не будет: аммонит тут у нас, и – «посторонним вход воспрещён».
- Так мы же сами вечером только из Омолоя! Нам же… - начал было первый, но второй толкнул его флягой:
- Дуем обратно, там как-нибудь отбрешемся. Понял? Нормально, Григорий?
- Отлично, Константин!
Инцидент, слава Богу, был исперчен. Вездеход, круто развернулся на гусенице, выпустил клуб синего выхлопа и заурчал, удаляясь.
http://www.proza.ru/2011/11/23/586