http://www.proza.ru/2011/11/22/1286
В Риге, куда в начале августа приехал в командировку, за неделю пребывания он успел посетить Домский собор, музей Русского изобразительного искусства и целый ряд подвальчиков, где пересмотрел целый же ряд видеофильмов, эротических и таких. После этого случилось ГКЧП.
На улицах стало пусто, ближе к вечеру за окнами несколько раз звучали одиночные выстрела, потом - недолгая перестрелка. К вечеру следующего дня в местах, где были убиты люди, он видел цветы, почему-то везде лежавшие на сломанных ящиках из-под картошки. В начале бульвара на улице Ленинас Йелас поверженная статуя Ильича к кому-то просящее протягивала руку, а в конце на небольшой площади утопала в цветах Статуя свободы - «старлей», как её называли военные из-за трёх звёзд, поднятых на руках. К ней всё несли и несли цветы. Множество людей стояли по краям площади, тихий говор по-латышски был почти неразличим. Зуев ожидал самого из наихудших варианта развития событий.
По возвращении домой его ожидала очередная командировка. В Сталинград. Он тоже не принимал новое название давно переименованного города.
Он хорошо помнил Сталинград пятьдесят четвёртого, когда после утраты секретной тетради в тревожном ожидании судьбы он с двумя друзьями плыл по только что открытому Волго-Донскому каналу. Тогда на Мамаевом ещё не были вываяны мегалитические статуи и строения. На краю оврага рядом с зарослями то ли лебеды, то ли полыни из растрескавшейся утоптанной земли или глины он найденным осколком сдуру выцарапал совершенно целую мину калибра восемьдесят два миллиметра. И взрыватель её был на месте.
Пятьдесят четвёртый во многом определил его дальнейшую жизнь, и в том году не последнее место принадлежало девушке по имени Мурка, Муся – как настойчиво убеждала она его. Четыре последующих года - вплоть до той поездки на Целину - то сливаясь, то опять коверкая себя и свои отношения, пытались они вместе и порознь доказать себе и друг другу, кто из них наверху! И теперь, он ожидал, будет новый Мамаев, заглаза и давно не принимаемый им, и… возможно, Мурка, которая, наверняка, тоже давно уже не та. Он давно понял, что сорок два года назад Господь предложил ему величайшую редкость и радость на всю жизнь, даруемую немногим из человеков – любовь, любовь настоящую! И во что же ты превратил её, Альберт Зуев?!...
Близились ноябрьские праздники, билеты на самолёт был заказаны на одиннадцатое, он стал искать телефон её матери. За прошедшие годы телефонные номера давно поменялись с шести- на семизначные, но после нескольких звонков и запросов в справочных Зуеву всё-таки удалось получить новый номер.
Трубку сняли после третьей попытки. На просьбу пригласить – он назвал имя - женский голос, помолчав, ответил, что её давно уже нет. Извинившись, хотел положить трубку, как вдруг услышал:
- А кто её спрашивает?
- Я хотел узнать адрес её дочери в Сталинграде, я её…
- Это ты! – выдохнула трубка, и он узнал знакомый торжествующий смех. – А это – я!
Редко бывал он так поражён! Более того, у него почти перехватило дыхание, и сердце дало о себе знать замедлившимися и сильными ударами. Как красиво говорится в романах, на него накатило ушедшее время.
- Если хочешь увидеть, приезжай, - раздался смешок, - адрес знаешь!
Зуев взял себя в руки:
- На днях, говорят, тебя можно будет поздравить?
- Не забыл, значит! На днях будет нельзя, а вот завтра в девять – можно… пошёл вон! - крикнула она в сторону.
Голос вернулся на место:
- Можно завтра, а можно и сегодня. А седьмого я занята… пошёл! да подожди ты… - голос потеплел, - ну, ладно, ты хороший, хороший… Завтра меня придут поздравить подруги, - снова послышался смешок, - мои новые подруги. Приходи и ты. Интересно будет тебя увидеть. Ну, хороший же, хороший… Это я не тебе. – она снова засмеялась. – Так придёшь? Я буду ждать.
- Приду, Мурка.
Напоминания об имени Муся не последовало. Он невольно улыбнулся и перед разъединением услышал, как она пропела:
- До завтра, до завтра… ну, ладно, иду, иду…
Хорошо, что ещё летом он привёз с дачи когда-то сосланные туда все старые-старые письма. Искать пришлось не слишком долго, забытый почерк проглянул со слегка истертых на сгибах листков. Первое к нему письмо… Написано ещё не женщиной, но уже и не девчонкой. Он просмотрел ещё четыре письма и черновик одного ответа. Переспелый романтик, ты слишком поздно понял, что любящая женщина всегда стремится подчинить себе мужчину, а мужчина, демонстрируя свою непобедимость, только дарит разочарование женщине и поздние сожаления себе…
http://www.proza.ru/2011/11/22/1299