Бюст Вагнера

Гордеев Роберт Алексеевич
               http://www.proza.ru/2011/11/22/1259               

        Ты сам-то понимаешь, Альберт Зуев, почему так упорно сопротивляешься ей? Ты же был так рад её звонку! Не уверен в себе, как в мужчине? Смешно: ты же знаешь, что это не так… Интуиция подсказывает тебе, с кем из девиц можно позволить себе многое, а кто из них только того и ждёт, чтобы прекратить статус застоявшегося холостяка, захомутать. Может быть, боишься, что она завлечёт тебя так далеко, что не заметишь, как окажешься женатым? Если честно, и это – тоже! Но главное, это – её энергия, давление! Кажется, будто бы она окружает, охватывает со всех сторон, сковывает твою волю, и порой тебя тянет бездумно сделать всё так, как того хочет она. Ты и сейчас с трудом сдерживаешься, чтобы не повернуть обратно…
       Но он знал, помнил: первый шаг должен сделать мужчина! Только потом - она…   

       Много раз в течение последующих лет после встреч и следовавших за ними ссор происходили их тягучие расставания. Но всегда по одному раз и навсегда заведённому сценарию: она была наступающей стороной, Зуев – обороняющейся. Впрочем, не только обороняющейся - ему всё больше нравилось мучить её! Он видел, что делает ей плохо. Но себе-то он тоже делал не менее плохо! Только вкус у своего «плохо» был другой. Она как-то назвала его садистом, а то, что чувствовал он сам… Может быть, это и называется «мазохизм»? Это, когда своё страдание доставляет тебе особое удовольствие! Нормально ли это? Всё в нём стремилось к ней, но совладать с собой он не мог!
        Через год белой ночью недалеко от Медного Всадника она вдруг спросила, медленно расстегивя блузку и сбрасив бретельку с левого плеча:
        - Ты ещё долго будешь раскачиваться, пока решишься, наконец, поцеловать мне грудь? Давно ведь хочешь сделать это…
        На него смотрело то чудо, что чуть колышется, когда женщина несёт его бережно и плавно! В центрах больших тёмных кругов, напряглось по крупной черешнине, вокруг каждой было рассыпано по нескольку маковых зёрен. Губы сами потянулись, стремясь ощутить упругую сладость этих ягод, в голове нарастало что-то вроде гула. А она, подавшись немного вперёд, произнесла тихо-тихо:
        - Сделай мне больно, Зуев! Пальцами… Нет, не так! Возьми его тремя - словно соль посыпаешь…
        Неподвластными тремя он ощутил мягкое и упругое; радость и желание на придвинувшемся лице с чуть приподнятым подбородком предназначались только ему! Чуть охрипший голос произнёс:
        - Сильнее, ещё сильней! Разве так солят, казак?... Подожди! Сначала поцелуй ещё… Нет, пока не соли, поцелуй ещё - потом снова посолишь…
        Она коротко и еле слышно застонала, тело вздрогнуло:
        - А спорим, ты не сможешь сделать мне больно так… как... нужно… Посоли же, поверни его, поверни ещё, - голос всё больше наполнялся желанием, - или слабо тебе...
        И - снова стон… Мелькнуло - она издевается над ним?! Судорога этой мысли не успела даже распрямиться, как щепоть пальцев, поворачиваясь направо, резко сжалась! Зовущая улыбка, какое-то время ещё сохранявшаяся на светлом лице, сменилась гримасой боли. Зуев услышал короткий вскрик, затем - удар по щеке... И вдруг Мурка, тихо подвывая от боли и сбиваясь с ноги, побежала в сторону Исаакия.

        Они встречались редко и разбегались вновь; Мурка звала - он не шёл, она приходила – Зуев прогонял… Сколько было их в дальнейшем, этих «последующих» встреч и лет? Четыре, пять?...
        ...На шальное байло со старинного буфета пристально глядит бюст Вагнера…
        …Женьку Кляча с его недавно сочинённой песней никто не слушает…
        …пара клёвых чувих, закадренных Лёхой на Броде…
        …ещё три, подклеенные ранее и вызывающе одетые, шумно обнимаются с Муркой…
        …Пожлак, что было сил лабающий на фоно…
        …гремит буги!... …чтобы услышать друг друга все кричат!...
        …стук по батарее от соседей снизу ли, сверху... Аа-а, чёрт бы их забрал!…
        …кружка Эсмарха, заполненная «старкой», подвешена к люстре; кавалеры в толчее подводят дам к свисающему шлангу…
        …в дверях неизвестный чувак в модной пайте, не может нашарить свой токешник…
        …Мурка в качестве фанта прилюдно спускающая трусики, он сам, отказавшийся спрятать их в карман…
        И, как итог этой встречи, - грандиозная ссора!...
        И опять настигали их нечастые звонки друг другу, завершающиеся снова ничем с  последующими разнознаковыми мучениями у обоих.
        Или новой ссорой...

                http://www.proza.ru/2011/11/22/1282