Я стоял на перроне вокзала в Южно-Сахалинске и с интересом рассматривал поезд, на котором мне предстояло ехать в город Поронайск. Старый, видавший виды дизельный локомотив с тремя вагонами, видимо, достался нам еще от японцев. Был он похож скорее на экспонат музея, нежели на реальное транспортное средство.
- Неужто это действительно японский поезд, на котором ездили еще до войны? - поинтересовался я у проводницы.
- Японский, а какой же еще, - удивленно ответила она. И, в свою очередь, разглядывая мой билет, спросила:
- Вы собак не боитесь?
- Не боюсь, - ответил я скорее машинально, не понимая, куда она клонит.
- Тогда проходите в вагон, - по-деловому сказала она.
Удивленный нелепым вопросом, я направился к своему купе. Кстати, внутри вагон оказался довольно уютным. Особенно меня порадовал санблок из туалетов и умывальников, который занимал треть вагона.
В купе уже сидели два пассажира. Бородатый, лет двадцати пяти парень с зачехленным ружьем, и средних лет мужчина, уткнувшийся в газету «Советский Сахалин». Я поздоровался с попутчиками, уселся на нижнюю полку напротив бородатого и для того, чтобы как-то оживить обстановку, сказал, что еду в Поронайск. Заодно посетовал, что каких-то триста километров поезд тащится всю ночь.
Попутчикам, видимо, надоело сидеть молча и они с готовностью поддержали тему разговора. Оказалось, что оба они едут до конечной станции Ноглики, а охотнику потом еще добираться в Оху, что на самом севере острова.
- Поезд идет медленно, - объяснил мне мужчина с газетой, - потому что эта старая узкоколейная дорога с многочисленными тоннелями пролегает по самому берегу моря, и всякое может случиться. Например, если сель сойдет, то вполне возможно, что в Поронайск ты попадешь дня через два-три, да и то не факт.
С сожалением я посмотрел в темный проем окна. Жаль, что я еду не днем и не удастся увидеть легендарную сахалинскую железную дорогу. Заодно осматривал купе. Вдруг из-под полки, на которой сидел охотник, показался огромный мохнатый хвост. Он звучно пошлепал по полу, а потом словно веник подмел все пространство между полками и снова исчез.
Судя по хвосту, пес был здоровущий. Теперь до меня дошел смысл вопроса проводницы, и от этого мне стало не по себе. Сразу захотелось залезть на верхнюю полку, хотя моя была нижняя.
Дверь в купе открылась, на пороге стоял небольшого роста щуплый кореец лет пятидесяти. Он поздоровался и стал глазами обшаривать верхние полки, отыскивая свою.
- Извините, не согласились бы Вы занять нижнюю полку, - предложил я ему, - видите ли, я люблю спать на верху, а мне купили нижнее место.
Кореец любезно согласился на такой выгодный обмен. И я быстро забрался наверх, пока он не передумал.
Между тем наши попутчики разговорились, и охотник извлек из своего рюкзака бутылку спирта, а также сверток с колбасой. Его собеседник тоже, видимо, основательно подготовившийся к дальней дороге, выставил на стол бутылку водки, копченую рыбу, сало, хлеб и вареную картошку.
Мужики выразительно посмотрели в мою сторону, приглашая к столу. Спускаться вниз, по понятной причине, мне не хотелось и я, сославшись на больной желудок, отказался. Корейца они просто проигнорировали. Да он и не проявлял никакого интереса к предстоящей трапезе, застилая постель.
Поезд не спеша постукивал колесами по рельсам, за окном чернела сахалинская ночь, спирт в бутылке быстро убывал, и у меня не оставалось сомнения, что через час-полтора обе бутылки опустеют.
Видимо, от дразнящих запахов собаке невтерпеж стало сидеть под полкой. Она вначале высунула свою свирепую морду с маленькими ужасно злющими глазками, огляделась, а затем решительно вылезла из-под лавки и встала на свои мощные когтистые лапы. Это был гигантский волкодав, а может кавказская овчарка, я плохо разбираюсь в собаках. Вздыбленная на холке шерсть грязно–серого цвета, мутноватые серо-зеленые глаза, огромная пасть в каком-то легкомысленном наморднике – все в этой псине говорило о её мощи и свирепости. Собака зарычала и оглушительно гавкнула.
Кореец молниеносно заскочил на свою полку с ногами и буквально прилип к стенке. Я мысленно возрадовался, что вовремя поменялся с ним полками, одновременно испытывая некоторую неловкость за свою хитрость.
- Фу, на место, здесь все свои! - заплетающимся языком, но довольно резко скомандовал Охотник. И, слегка поддав ногой, он заставил её снова убраться под сидение. Как она там помещалась, представить было трудно.
Обалдевший от такого сюрприза кореец быстро принял положение лежа и, укрывшись с головой одеялом, отвернулся к стенке. Я с облегчением вздохнул, так как очень боялся, что он потребует от меня освободить его полку.
Вполглаза наблюдая за мужиками и делая вид, что сплю, я и в правду уснул.
Спустя некоторое время меня разбудил храп охотника и какие-то непонятные звуки со стороны корейца. Я глянул вниз. Собутыльники мирно спали на своих местах, источая смрадный запах перегара. Бедняга кореец сидел на своей полке и отбивался полотенцем от собаки, которая уже без намордника, оскалив зубы, норовила засунуть огромную мохнатую голову к нему под одеяло. Видимо таким образом она пыталась избавиться от алкогольного духана, который заполнял все пространство нашего купе. Я представил себя на его месте, и холодная испарина выступила у меня на лбу. Не скажу, что я сильно боюсь собак, но такая зверюга, да еще в маленьком купе, где уклониться от нее некуда, напугает любого. Кореец судя по всему оказался не робкого десятка или уже благополучно пережил первоначальный шок. Намордник же, видимо, снял с собаки ее хозяин, когда решил ее покормить. Надеть же его обратно он спьяну забыл.
Боясь выдать себя, я снова закрыл глаза и постепенно забылся во сне.
Под утро я проснулся. В купе просто нечем было дышать. Перегар, исторгаемый охотником и его сотрапезником, стал гораздо насыщеннее, да и от собаки воняло псиной. Кореец лежал на своей полке, укрывшись с головой одеялом, а рядом с ним, тоже под одеялом, возможно прямо на подушке лежали собачьи лапы и морда. Пушистый хвост периодически выписывал полукружья.
Я попытался потихонечку выйти из купе. Однако, учуяв мое шевеление, собака начала угрожающе рычать.
Проснувшийся кореец схватил ее за ошейник и по–хозяйски скомандовал:
- Лежать, свои.
И обратился ко мне:
- Не бойтесь, я ее держу, можете слезать.
Я с опаской спустился с полки, не сводя глаз с собаки, дернул дверь и выскочил из купе. Расслабился я только в туалете.
Выйдя в коридор, я выглянул в окно. Поезд стоял на какой-то станции. Меня удивило, что на перроне нет людей, да и в вагоне не наблюдается привычной суеты: никто не выходит и не заходит. Вдруг я увидел, что мимо нашего вагона неспешно пробежала здоровенная псина, очень похожая на нашего барбоса. Интуитивно я повернул голову в сторону нашего купе и, о ужас, его дверь была открыта.
Не решившись заглянуть в купе, я быстро проследовал в тамбур. То, что я там увидел, напрочь развеяло всякие сомнения по поводу собаки. Насмерть перепуганная проводница вцепилась в закрытую на замок дверь и заворожено следила за собакой. По всему тамбуру были разбросаны чьи-то вещи.
- Разве вы боитесь собак? – попытался я ёрничать.
В этот момент дверь соединительного тамбура открылась, и оттуда стали выходить пассажиры. Видимо, тамбур им послужил убежищем от собаки. Люди собирали свои чемоданы и проходили в вагон, посылая проклятия собаке, милиции, которая не ловит даже собак, железной дороге, и много еще кому. Те же, кто должен был выходить на этой станции, переминались с ноги на ногу, нервно поглядывая в дверное окно. Один из пассажиров уговорил проводницу открыть противоположную дверь, через которую они и вышли.
Поезд тронулся. За окном проплывал перрон, по которому, не отставая от нашего вагона, бежала собака.
- Наша собака. Остановите поезд, - крикнул я проводнице.
- Вы что, с ума сошли, - с иезуитской улыбкой ответила оправившаяся от шока женщина.
Я опрометью бросился в свое купе и начал будить Охотника. Только после основательной встряски он с трудом открыл глаза и уставился на меня мутным непонимающим взглядом.
- Собака!!! Собака отстала от поезда, - прокричал я ему.
- Как отстала? - удивился он, постепенно приходя в себя и заглядывая под сидение.
- Бежит за поездом, нужно что-то делать, - не отставал я.
- Жаль собаку, хороший пес, - выглянув из-под одеяла вступил в разговор кореец.
Но охотник уже не слышал этих слов. Он опрометью бросился в тамбур и, оттолкнув проводницу, открыл дверь вагона. Раздался зычный, оглушающий свист. Это Охотник звал свою собаку. Как на грех, поезд на этом перегоне разогнался, и собака, конечно, давно отстала.
Не увидев рядом собаку, парень выпрыгнул из вагона и покатился под откос.
- Ты куда, сумасшедший, – кричала испуганная проводница. Мы же с корейцем просто остолбенели.
Поезд так и не остановился, и я больше не увидел Охотника.
Нашел он свою собаку или нет, - неизвестно.
На следующей станции мы собрали его вещи и вместе с ружьем передали в отделение милиции.
Спустя много лет я вновь ехал по этой дороге и постоянно ловил себя на мысли, что сейчас поезд повернет, и я увижу, как по берегу моря, широко шагая, идет Охотник, а рядом с ним его огромный пес.