Глава 3.
Первое свидание. (саундтреком играет Ленинград «Первое свидание»- из альбома «Вечный огонь»).
Я отпросился по рапорту на научную работу, забежал в казарму, переоделся в комнате досуга. Еще ТАА дежурным стоял. Переоделся и помчался на встречу, пролез в разогнутые прутья забора, а не через КПП. А потом мы встретились в метро на станции «Площадь Революции». Встречались тогда в метро. Потому что это удобнее всего. Точно не запутаешься- центр зала. И все понятно. Я стоял, такой клевый, в «аглицком» пальто, присланном из центра Украины от матушки в подарок, в котором я чувствовал себя Байроном, «пафосным денди», оно напускало на меня «ореол романтизма». Как нельзя кстати, объявились иностранцы, ходили и фотографировали архитектуру метро и внутреннее убранство станции. Неказистые такие, престарелые иностранцы. Стоящий юноша с алой розой в руке сразу привлек их внимание, и они стали фотографировать меня, «подзабив» на антураж.
Новое свидания после перерыва в общении с девушками. Как будто после долгого воздержания -ты вновь повисаешь на перекладине-турнике и после подтягивания ты чувствуешь себя лучше-как ты видишь, как наливаются кровью твои мышцы, и вновь сладко болят руки, и как вздуваются твои вены-по всему телу вновь циркулирует кровь, и ты чувствуешь все от пульса до возбужденного дыхания- и самое главное- ты радуешься вновь возникшим от давления маленьким мозолям на руках-на которых, на ладошках, из-за бумажной работы никогда не загрубеет кожа- «The killers»- «ин май липс, ин май айс»-песня «Reasons unknown»-и ты вновь чувствуешь силу, и одновременно самую кроткую слабость и нежность в каждом смятом тобой женском кулачке, и растертом твоим большим пальцем запястье –как при выгибе руки, ты видишь ее крохотные синие жилки, и тебе хочется впиться в них зубами, просто из-за того, что мужчина и женщина -как два раздирающих тело неразрывных полюса, будут все время стремиться найти единство в своей противоположности, и объять и задушить свое стенание, страдание и одиночество в объятиях друг друга. Стремясь дать плод этой любви-новой жизни, и не заботясь о том, чем же его придется кормить, и будут ли они прежде, или в блаженном соитии закончится их обреченная и долгожданная роковая совместность?
Все было красиво. Я ждал. А она все не шла. Я помню, как я тогда ехал и оказался на станции –как будто я шел к ней навстречу вброд. Я просто сделал несколько больших шагов, и просто застрял в центре зала, как нетерпеливый, нервный и судорожный Ломоносов в фильме «Михайло Ломоносов» за границей все ходил взад-вперед. Я шел как будто переступив расколовшиеся льдины и успокоившимся тем, что «пронесло»-хотя почва была твердой под ногами и была невозмущенной. Я дал себе слово, что не сойду с места- как мой первый обет в отношениях с ней. Я ждал ее, будто писал с этой встречи мою жизнь начистовик, без прежних «бесплодных усилий любви». Я думал о многом, я переживал эту встречу, я был весь наполнен этим мановением ожидания. Прошло полчаса, и потом прошел час. Я решил, что больше не буду ждать. А вот сейчас возьму, и сверну головку этому цветку. Оторву бутон от розы, как будто сломав ему шею-стебель, и все кончится, так и не начавшись. Я ждал. Я позволил себе задержаться дольше. Я думал, что просто швырну розу под ноги, но не подарю, даже случайной особе, встретившейся, какой – нибудь другой, попавшейся случайно на моем пути. Цветок ведь должен быть вручен кому-нибудь. И я думал, что я просто возьму и растопчу цветик. Меня равно волновали две вещи: ее не приезд и судьба цветка. Я пробовал проводить параллель между мной и этим цветком, который был готов принести в цветочную жертву замолить любовного бога. Прошел час пять минут или час десять.
И она внезапно пришла. Она так резко объявилась, что я словно «опешил», и я не знал, чего сказать. Она в мгновение меня щелкнула губами в щеку, за какую-то долю секунды, как колибри. Взяла цветок и запустила руку в мою ладонь, и мы взялись за руки, и пошли наверх. Что значит теперь этот эскалатор в станции метро «Площадь Революции» теперь для меня! Этот выход на Манежную площадь. Мы выскочили из подземелья на «большую землю», прошли арку и вышли на Красную площадь.
Я сказал: -Послушай, знаешь, я не хочу лгать..
Я рассказал ей про сон. Про то, что когда мне снились сокурсники, я встречал их на следующий день, когда снились неформалы- неформалов. И теперь- моя пассия прошлого лета –Городская в ярких перьях. К чему снилась именно она перед нашей с ней первой встречей? Если все социальные роли из моих снов переносятся в грядущее значит и моя пассия в чем-то будет отождествлена с ней.
Мы заговорили о любви. Я сказал, что нужно верить в любимую женщину, как голодная собака верит в мясо. И самец чувствует самку за десяток километров. Что любовь –единственная, и на всю жизнь. Воспринимать возлюбленного человека в укрупненном масштабе- вот такая индивидуальная оптика. Как будто весь мир перестает для тебя играть какую бы ни было роль и значение. Весь мир ничего не значит, только я и ты. И как это знаково- наша встреча.
Мы перекинулись мыслями. Я сказал, что письмо я писал не один.
Я: -Я в следующий раз тебя обязательно с ним познакомлю. С этим Пыхом, он такой чудной, всегда суетливый и мечущийся, иногда создается впечатление, что он «не в себе». Но очень талантлив. Хорошо играет на гитаре и классно рисует.
Рыжая:- А чего его «Пых» зовут, он что, наркоман? «Траву» курит?
Я: - Да нет, так, производное прозвище от фамилии. И всегда запыхавшийся. Поэтому и «Пых».
А потом мы обогнули Кремлевскую стену и вышли к Александровскому саду, Она сказала, что вообще -то там на огромной неоновой вывеске над зданием напротив Исторического музея- по улице "Охотный ряд"- щит Е-Б..ЛТИКА , а не БАЛТИКА-это была шутка юмора и пошлость одновременно. Я вспомнил, что в детстве я понимал слово не как «еб..ться», а как «юбаться», как слышится, и сама буква «ю» в моем детском сознании, и теперь уже во взрослом, всегда понималась как самая интимная, и самая неприличная, самая эротичная буква. Помню, мы тогда еще первоклассники сидели в классе, оставшись после уроков- мальчики и девочки -нас было два мальчика и одна девочка, и кто- то из нас сказал это слово «юбаться», и все захихикали, и мальчуган изобразил это на пальцах- как один пальчик входил в колечко из большого и указательного пальцев другой руки, стыдливо, не произнося это недозволенное табуированное запрещенное слово вслух, а изображая его только жестом- детским школьным сурдопереводом.
Мы спустились в Манеже на 1 этаж. Там я заказал пиццу и напитка. И я помню, что передо мной был огромный экран телевизора, в нем показывали какие-то рыбы, авто и аквариум, такой, известный ролик. И я смотрел туда, на экран, отвлекаясь от нее. Ее фраза, когда она акцентировала внимание, а потом взяла и развела мои перекрещенные замком руки, сказав, что это жест характерен для тех людей, которые не настроены воспринимать собеседника, и не открыты для диалога. Перекрещивание рук is bad. Она сказала, что учится в университете Натальи Нестеровой на журфаке.
31 октября 2000 г.
19 00 Государственный Кремлевский Дворец. Партер середина. Ряд 22. Места 44,43.
Мы встретились и пошли. Свитер красный я одолжил у НЕО- курсанты тоже меняются одеждой. Я предложил пойти в театр, «а билеты мы сейчас купим», рассчитывая что как -нибудь выкручусь, уговорю или пробьюсь. В переходе на «Театральной площади», в подземке у Малого театра в кассе я взял единственные билеты, на которые можно успеть- это был балет «Наполеон», который должен был начаться через 5-10 минут.
Я помню, как мы шли, и я чуть было по ее милости, когда было интенсивное движение, не угодил под машину. Она сказала резко, оборвала меня: «тоже мне военный, а машин боишься».
Я сказал: «моя жизнь очень дорого стоит, чтобы рисковать ею по пустякам. По глупости не хочу влететь»- резонно отметил я, и испугался ее беспечности. Неужели она ничего не боялась, и была храброй даже «не к месту».
Я сказал по дороге: «началась подготовка к параду, наконец – то мне подписали рапорт. И теперь у меня не будет проблем с увольнениями, только часть времени будет забирать обязательная парадная подготовка. Я буду писать научную работу. И я напишу свою научную работу о тебе.»
Я помню, как мы бежали, чтобы успеть на начало балета, взявшись за руки, как друзья, или любовники, или дети из яслей или начальных классов школы, которых приучают держаться друг за дружку. Мы преодолевали кордоны милиции, и вставшие на нашем пути заграждения из металлических решеток, спешили мимо клуба «Лиллит» (я подумал «это знак! Зовут как она сами себя именует», и подземного музея истории города Москвы, филиала на Манеже. Мы еле добежали, еле успев до Кутафьей башни и Кремлевского дворца.
И как много было вложено тогда в уста, когда мы перебегали дорогу чтобы успеть через Кутафью башню в Кремлевский дворец на балет «Наполеона» (N1)- и я хотел быть Наполеоном, и чтобы она была моей Жозефиной-с немытыми подмышками, к которым он так хотел возвращаться после пороха, и своих ежедневных забот и тактических карт- как для мужчины важна женщина -для состоявшегося императора и только мечтающего об императорстве, и имевшем, как любой легионер, свой маршальский жезл в прогрызенной мышами командирской сумке.
Когда мы разделись в фойе, и ей срочно надо было позвонить. Спросила телефонную карточку. Я ответил, что у меня нет, но попросил техперсонал, и ей дали позвонить.
Я помню, насколько чудесен и красочен был спектакль. Я чувствовал, что нужно оторваться от зрелища, ради того человека, с которым я сюда пришел. Она так небрежно и хулигански умостилась, упершись ногами в переднее кресло. Все время балета мы сидели, схватив друг друга за руки, попеременно касаясь пальцами, и разглаживая сгибы ладоней. Я вспоминал, что говорил ей пару дней ранее. Что от желанного человека должно бить током, и как в одном фильме Челентано: «когда ты целуешь любимую в уста, ангелы хором на небе поют « аллилуйя». Взрываться от прикосновения и т.д. Я подумал, какой знаковый балет –Наполеон. Отношения Наполеона и Жозефины-символ и образчик любви, и у меня с ней будут тоже такие же знаковые отношения. Я подумал, что я просто курсант, но как говорил Наполеон у каждого из нас в командирской сумке в шинельном шкафу сокрыт маршальский жезл.
Помню, как в антракте мы стояли и курили, смотря на нас в зеркало. А потом она подыскивала в лавочке для подруги мундштук в подарок. На выходе встретила какого-то своего старого знакомого, и я ее жутко приревновал. Да и еще она меня для чего-то потащила на какой-то третий этаж, ее интересовали всякие коридоры, секретные комнаты. Она бредила этой избранной собой профессией, и говорила, что становятся доступными всякие любопытные вещи. Она очень хочет быть журналисткой. Я предложил ей симбиоз-творческий союз: я буду юристом, а она будет в прессе освещать мои речи и дела.
Потом, после балета, мы прошли через сад, и стали на площадке, где расположен нулевой километр. Я попытался ее поцеловать. А она все уклонялась. Рядом стояли какие-то люди- наблюдатели со стороны- бомжики-попрошайки и нетрезвые «товарищи», которые говорили: «вы такая красивая пара. Поцелуйте девушку. Хотите мы вас пивом и рыбой угостим!».
Даже бомжи-провокаторы на нулевом километре у входа перед аркой, ведущей на Красную площадь –подстрекали нас поцеловаться. И я думал-почему же она не реагирует? Ведь мы держимся за руки и увлечены друг другом? И хотелось вознаградить бомжей за эту подсказку-самому «разогнаться» «до двух ядер»-проявить инициативу, и я повернул ее к себе. Но мы не поцеловались-мы просто прикоснулись щеками, и я проехался своей щекой по ее лицу, смазав по касательной, и сразу успокоил себя: «еще успеется».