- Знаешь, я поймал себя на мысли, что понятия не имею, где мы. Это место как теперь называется? - пробормотал Виктор, вглядываясь в стакан, между граней которого тяжёлой медовой тенью бултыхалось виски. Один резкий взмах заставил подняться в нём алкогольные волны. Лёд тоже пришёл в движение, и по лицам обоих мужчин побежали блики от мечущихся в стеклянной ловушке прозрачных кубиков.
В баре царил полумрак. При таком освещении предметы предпочитали сливаться друг с другом в одно бесформенное нечто. По крайней мере, спиртное, лёд и стекло соединились друг в друге без швов.
- А тебе не всё равно? - Андрей ткнул пальцем за спину бармена, показав, содержимое какой бутылки он хотел бы видеть в своём стакане. - С каких пор подобные вопросы стали тебя волновать?
- С недавних, - Виктор вздохнул и подпёр подбородок ладонью, - и меня это пугает.
Он залпом допил виски и налил ещё:
- Почти опустела, - приземистая бутыль «Джека Дэниелса» вернулась на место, - придётся снова заказывать.
- Что именно тебя пугает? - Андрей повернулся к приятелю всем телом. Деревянный стул скрипнул. - Наш бесконечный кризис? Пора бы уже привыкнуть…
- Да нет, я не об этом…
- Тогда о чём?
- Понимаешь, - развёл руками Виктор, - мы родились здесь, мы тут выросли, а теперь я даже не знаю, как называется территория, на которой расположен чёртов бар. Это нормально?
- Ну…
- Я не могу встретить ни одного внятного комментария даже в интернете – страницы не обновлялись месяцами. Где мы живём: в Федерации? Конфедерации? А может, - он усмехнулся, - а может, это уже империя? Я помню, совсем недавно говорили о каких-то южных республиках, которые снова присоединились к нам… Или, всё-таки, обрели независимость? А вдруг никаких южных республик и в помине нет?
- Подожди, подожди! - Андрей мягко взял приятеля за плечи, - ну что ты такое говоришь?..
- Я просто хочу знать! - Виктор стряхнул с себя руки, - мне важно знать, куда идут деньги с продаж… - он ткнул пальцем в пустую бутылку из-под виски, - вот этого. А по всему выходит, что они никуда не идут… Тогда какого хрена этот бар работает?! Почему он не закроется ко всем чертям?!
- Тише! – прошипел Андрей, оглядываясь по сторонам, - сбавь тон! На нас смотрят.
- И что? Пусть смотрят… - начал Виктор.
- Я сказал – замолчи! - Андрей силой усадил порывавшегося встать друга и добавил чуть тише, - нельзя столько пить. Тебе уже хватит.
Сказав это, он взял стакан Виктора и вылил остатки «Джека Дэниелса» прямо на пол, затем подозвал бармена:
- Дружище, плесни-ка сюда апельсинового сока… Ага, лучше того, в жёлтой упаковке! Кстати, что-то я давно своего тёзку не видел…
- Он заболел, - сухо сказал бармен, распечатывая яркий пакет.
- Что, неужели…
- Нет-нет, - поспешил успокоить Андрея бармен, - всего лишь ангина. В понедельник заступит. Вот, держите.
Перед друзьями возникли два узких стакана. В них, помимо сока, плавал уже порядком надоевший лёд, который, похоже, добавлялся барменом во всё подряд.
- Слава богу, что ангина. Пусть побережёт себя, горло ромашкой пополощет, - Андрей поднял стакан в прокуренный воздух. - Ну, за его здоровье! За твоё, кстати, тоже!
Бармен ничего не ответил. Отвернувшись, он принялся надраивать блистающий серебром пивной краник.
- Хренов интроверт! - процедил Андрей, неприязненно глядя на крупную спину в чёрной жилетке. Спина на секунду замерла, а затем снова мелко задрожала в такт движениям тряпки.
- Зря ты так, - Виктор вынул непослушными пальцами несколько кусочков льда из стакана, - он славный малый!
- У тебя в последнее время все славные, - проворчал Андрей, всё ещё злясь.
- А как иначе? - улыбнулся Виктор, залпом выпивая сок. Он хотел ещё что-то сказать, но шум за спиной заставил приятелей обернуться.
В самой сердцевине полумрака, прямо напротив музыкального автомата, без остановки играющего блюз, стоял, пошатываясь, парень. Несколько часов назад он мирно ел яичницу с беконом, сидя в одиночестве. Теперь же остатки непереваренной пищи лежали у его ног, а сам посетитель судорожно вытирал губы. Виктор отметил, что, несмотря на темноту, лицо паренька мерцало белым, словно вырезанное из гипса. Секунду он смотрел на исторгнутую им жидкость, затем нетвёрдым шагом направился к барной стойке.
Виктор, не отрываясь, следил за неловкими движениями фигуры, медленно приближающейся к тому месту, где сидели они с Андреем. Гипсовая статуя шла, покачиваясь из стороны в сторону, словно отзываясь на каждый бархатный аккорд гитары Кенни Баррела, выпархивающий из динамиков музыкального автомата. Виктор не мог разглядеть людей, отдыхающих в баре, но слышал их бормотание: из каждого угла доносились приглушённые звуки речи, разбавленные редкими взрывами хохота, теперь же всё это исчезло – остались только музыка и движущийся в её волнах человек.
Бармен прекратил надраивать краник и, положив тряпку, молча смотрел на идущего.
- Мне нужно… в ту самую комнату, - парень говорил неразборчиво, так как рот был закрыт носовым платком.
- Вы уверены? - бесстрастно спросил бармен.
- Да… - парень хотел ещё что-то сказать, но внезапно платок, прижимаемый к губам, потемнел, и его снова вырвало – прямо на барную стойку. Виктор с ужасом смотрел на лужу крови, стекавшую по деревянной поверхности на пол, и на переплетённые верёвочки, вяло шевелившиеся в этой луже.
- Сколько с меня?.. - прохрипел парень, присаживаясь на высокий стул. Виктор не хотел этого делать, но всё-таки инстинктивно отодвинулся.
- В счёт заведения, - произнёс бармен. - За эту услугу денег не берём.
Он вытащил из-под стойки револьвер, открыл барабан, прищурившись заглянул в просвет, проверяя, на месте ли патрон. Удовлетворившись увиденным, вернул барабан на место и положил оружие на стойку.
- А есть… что-нибудь другое, - прошептал парень. Он еле держался на стуле.
- Сейчас мало что производят. Безболезненные яды мне уже года два не попадались, а патроны всё ещё можно достать. Кто их только клепает, и самое главное – для чего…
С этими словами бармен придвинул парню оружие и ключ, который достал из кармана:
- Вы только не запирайтесь изнутри, дубликат куда-то запропастился, а копию мы сделать не успели. Если запрётесь – придётся дверь ломать.
Парень ничего не ответил. С усилием поднявшись, он взял со стойки револьвер с ключом, и медленно направился в сторону невзрачной двери, на которой висела табличка: «НЕ ВХОДИТЬ! Доступ только с разрешения администрации».
- Молодой человек! - запоздало крикнул бармен. - Вы умеете им пользоваться? Там всё просто: взводите курок и жмёте на спуск, предохранителя нет.
Но фигура, даже не замедлив шаг, продолжала размеренно идти к двери с табличкой, пока не исчезла за ней. На секунду в открытом проёме мелькнул диван с голубой обивкой и мягкие на вид стены, покрытые звукоизолятом.
Бармен внимательно следил за парнем. Как только дверь за ним захлопнулась, он подкрался к ней и тихонько тронул ручку – в кромешной тьме образовалась узкая полоска голубого цвета, которая тут же исчезла. Удостоверившись, что клиент не заперся, бармен трусцой вернулся на место, взял тряпку, которой недавно полировал кран, и принялся сосредоточенно вытирать кровь со стойки.
- Бедняга, - сочувственно произнёс Андрей, - сколько раз видел, а до сих пор привыкнуть не могу… Кстати, довольно вкусный сок. Жалко будет, когда исчезнет из оборота.
- Сок – дерьмо, - отрезал Виктор, вставая, - мне пора домой – Елена ждёт. Провожать не надо, - добавил он, - сам дойду.
- Ну, сам так сам, - добродушно сказал Андрей, - а я с кем-нибудь ещё выпью. За тебя заплатить?
Но Виктор его не услышал: он уже шёл, продираясь сквозь сигаретный дым и звуки блюза, к выходу. Через пару секунд он был снаружи.
* * *
Каждый раз, оказываясь на улице, Виктор надеялся увидеть не то, что он видел последние несколько лет. Чувство неправильности происходящего особенно остро накатывало в моменты, когда он, так же как сейчас, еле волоча ноги, выползал из бара, набравшись почти бесплатной выпивкой. Чувство душило, терзало, разъедало душу. Сжирало с потрохами.
Виктор отошёл на несколько метров от выхода и сел прямо на асфальт, вытянув вперёд ноги. Каменная кладка тотчас же выпила всё тепло из прислонившейся к ней спины. В ухо дул ветер.
Посидев так немного, поочерёдно ныряя то в сон, то в явь, он поднял голову к небу и криво улыбнулся. Небо улыбнулось в ответ, мигнув сахарными крупинками звёзд на сиреневом фоне.
- Какого чёрта ты сиреневое?!. - заплетающимся языком спросил у неба Виктор, - Щас чё, з-зима?!
Еле слышный гул, лившийся сверху, слегка усилился, будто небеса решили поддержать диалог. В подворотне залаяла собака.
- Ты чё гудишь всё время? - прищурился Виктор, вглядываясь в звёзды. – Ты ж не трансарм… трафсра… трансформаторная будка! Я не могу уснуть из-за тебя, - пожаловался он, - я закрываю окна, а ты всё гудишь и гудишь, гудишь и гудишь… Уже несколько лет не высыпаюсь! Я хотел узнать, почему ты сиреневое и гудишь, а страницы в интернете всё не обновляются и не обновляются… И не обновятся!
С этими словами он попытался встать, но ноги подкосились, и Виктор плюхнулся на прежнее место. Посидев так немного, он снова уставился в небо, шаря по нему глазами. Он быстро нашёл желаемое.
- О, и ты здесь! - губы Виктора задрожали от ярости. - Когда ты уже уберёшься отсюда, мудило грёбаное! Сука конченая! Тварь!
Потрогав в темноте асфальт, он нащупал пустую бутылку и бросил её в небо. Бутылка описала в воздухе дугу, заслонив на мгновение гигантскую багровую комету, застывшую в небе, а затем, ударившись о стену, разлетелась вдребезги.
- ***ло! - подытожил Виктор, вставая, - и чего тебе в космосе не леталось?..
Держась за стены, он пошёл домой. Он миновал городскую площадь, сеть пустующих магазинов в центре и здание муниципалитета. По пути ему встретились шесть или семь человек. Виктор с каждым из них здоровался, а иногда и жал руку. Каждый встреченный вежливо кивал в ответ и искренне улыбался.
* * *
- Ты опять пил? - классическая сценка с участием разгневанной женщины и провинившегося мужчины. Вот только разыгрывала она её по-своему: не со сковородкой в руке, не со слезами и упрёками, а с искренним сожалением. Сожаление, как правило, брало исток не в ехидстве, а в чувстве собственного достоинства – она никогда не опускалась до банального скандала. За это Виктор её особенно любил.
- Ты слишком часто пьёшь. Как можно настолько себя не уважать? - ей всё никак не удавалось изобразить гнев.
- Господи, как ты красива, когда злишься! - проникновенно сказал Виктор, - я буду каждый день напиваться ради этого.
- Только попробуй, - спокойно сказала она, сверкнув глазами. Виктор, разувшись, опёрся о дверной косяк, в который раз любуясь ею. С одной стороны, женщина как женщина: невысокого роста, стройная, таких раньше было полно, но стоило взглянуть поближе… Большие чёрные глаза, обрамлённые густыми ресницами, соболиные брови, идеально прямой нос и аристократический подбородок. И всё это богатство располагалось на фоне белоснежной кожи в обрамлении густых кудрявых волос. Древнегреческая богиня, гордая эллинка, озёрная нимфа. И имя было ей под стать – Елена.
- Ладно, - смилостивилась она, - есть будешь?
- Не-а, - помотал головой Виктор, - какой там ужин! Я слишком пьян. Ещё вырвет.
Она с минуту молча смотрела на него, затем подошла, положила прохладные ладони на его впалые щёки, приблизила своё лицо к его губам и прошептала:
- Пока я с тобой, тебя никогда не вырвет, ясно?
После чего за руку увела на кухню, где уже дымилась тарелка супа. И пока Виктор угрюмо хлебал обжигающую жидкость, она задумчиво смотрела в окно, выискивая глазами редкие звёзды. Большая их часть безвозвратно исчезла в сиреневом мареве.
Когда с супом было покончено, она спросила:
- Чем ты сейчас будешь заниматься?
- Не знаю, - пожал плечами Виктор, - может, в интернете посижу.
- Ты каждый день в нём сидишь, - вздохнула Елена, - может, лучше посидишь со мной?
Виктор немного подумал:
- Знаешь, я только посмотрю, что там нового, а затем сразу к тебе. Идёт?
- Идёт… - с неохотой согласилась она, - а ты не забудешь, как в прошлый раз?
- Не забуду! - улыбнулся он.
- Обещаешь?
- Клянусь!
С этими словами Виктор встал и, чмокнув Елену в мраморной белизны лоб, вышел из кухни.
Компьютер находился в самой дальней комнате огромной квартиры. Они переехали сюда два года назад из своей тесной клетушки-студии, прихватив только самые любимые вещи. Поиски подходящего жилья много времени не заняли – к тому времени большинство квартир пустовало.
Ожидая, пока загорится монитор, Виктор смотрел в окно, считая огни других окон. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Ровно столько, сколько встретилось человек по дороге сюда, плюс андреевское. Подумав так, Виктор усмехнулся: дом Андрея из этого окна нельзя было увидеть. Как ни странно, эта мысль прибавила ему оптимизма, и как только соединение с интернетом установилось, Виктор бросился штурмовать страницы, жадно просматривая новости и заходя на все форумы подряд.
Час проходил за часом, из воспалённых глаз капали слёзы, но того, чего он так страстно ожидал, не происходило. Новости не обновлялись ни на одном из известных ему сайтов, форумы молчали, блоги встречали вчерашними, позавчерашними и позапозавчерашними фразами. Интернет, словно живой труп, подавал какие-то внешние признаки жизни, но был абсолютно и бесповоротно мёртв. Страницы открывались, всплывающая реклама мельтешила, видео исправно загружалось, но за всеми этими действиями не стояло ровным счётом ничего.
- Дьявол бы вас взял, да кто ж тогда обеспечивает связь?! - с изумлением прошептал Виктор. Уже собираясь отключаться, он зашёл на один из своих почтовых ящиков. Там синим конвертиком сияло непросмотренное сообщение. Подавив внезапный приступ радости, Виктор щёлкнул по нему. Глазам открылось несколько строчек текста: «Заходи, не бойся! Отборное порно со всего света! Предпочитаешь вживую?! Лучшие девушки твоего города приедут к тебе! Не веришь?! Звони…». И всё.
Виктор почувствовал, что разум покидает его:
- Лучшие девушки, говоришь?! - срывающимся голосом прорычал он, - я покажу тебе лучших девушек!
Вскочив, Виктор сдёрнул со стола монитор, оборвав шнуры-вены, питающие экран электричеством, и выбросил его в открытое окно. Монитор беззвучно провалился в чернильное нутро ночи, тихонько хлопнув где-то далеко внизу своим обесточенным плазменным ликом.
- Трахал я в задницу твоих лучших девушек! - тяжело дыша, простонал Виктор. Облокотившись о подоконник, он смотрел остановившимися глазами в неподвижную городскую картинку с несколькими яркими точками, слабо трепетавшими на ветру.
- И тебя я имел под твой вонючий хвост! - сказал он, переведя взгляд на комету, всё так же неподвижно висевшую на небосклоне, словно огромный ручной фонарик, зажженный чьей-то гигантской рукой.
С грохотом закрыв окно, он пошёл искать Елену, ждущую где-то в глубине ужасающе огромной квартиры. Он нашёл её в одной из спален перед телевизором. Женщина закрытыми глазами внимательно смотрела помехи: глазные яблоки так и бегали под тонкими веками в такт суматошному движению чёрно-белых полос.
Выключив телевизор, Виктор осторожно, чтобы не разбудить, прилёг рядом, обняв её рукой, а она слегка пошевелилась во сне, потревоженная его приходом, и неразборчиво пробормотала, не открывая глаз:
- Ты меня обманул…
* * *
Он проснулся внезапно: не лай собаки, не полосы автомобильных фар на потолке, не тиканье часов выволокли его из сна – он просто поднял веки. Рядом мерно дышала Елена, закутавшись в тонкое одеяло. С улицы не доносилось ни звука, лишь едва слышно гудело небо.
«Я здесь. Я снова здесь. Всё осталось как прежде», - шептали губы сами собой. Эти пробуждения продолжались третий год, и каждый раз Виктор не мог разобраться, где был сон, а где – явь. И всякий раз ему хотелось поменять их местами.
Его ночные грёзы были наполнены событиями прошлого: визжали сигнализации, ругались соседи, верещали дети, толкаясь в песочнице. Во сне он ходил на работу, встречался с друзьями, катался на машине по оживлённым трассам. Но наступал момент, когда Виктор разгонял автомобиль так, что ощущение эйфории от воображаемой езды выталкивало его из сна. Тогда он просыпался с бьющимся от притока адреналина сердцем, и до утра смотрел в потолок, прислушиваясь к тиканью часов.
Всё то время, пока он лежал в темноте, его одолевала тяжкая полудрёма. Три года – слишком короткий срок. Невозможно поверить, что в действительности ни одна сигнализация больше не сработает, ни один сосед за стенкой не потревожит покой. Утром не надо идти на работу. Вечером не нужно забирать детей из школы.
Во снах кипела настоящая жизнь, в то время как в реальности даже самые тёмные подворотни были пусты: в их недрах больше не целовались и не грабили. К этому нельзя было привыкнуть.
Виктор лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к ходу часов. Если бы не их тиканье, он бы давно сошёл с ума от мёртвой тишины, разлитой в мире. Так проходили минута за минутой, пока его внимание не привлёк звук, сначала слабый, но потихоньку набирающий силу, рвущий тишину как кокон, летящий по лестничным клеткам со скоростью сквозняка, просачивающийся в дверные щели и бьющий по барабанным перепонкам.
Звук был знакомым, но давно забытым. Виктор затаил дыхание, впитывая его тембр, мучительно припоминая, где он раньше мог его слышать, и, наконец, вспомнил – это был крик младенца. Чей-то ребёнок плакал посреди пустой многоэтажки, и плач этот носился по этажам, заставляя вибрировать тросы неработающего лифта.
Сначала Виктор хотел разбудить жену, но потом, несколько раз тронув её за плечо, передумал. Елена всегда крепко спала, и, даже если бы ему удалось её растормошить, она заснёт прежде, чем он объяснит причину. Поэтому, полежав немного, Виктор осторожно встал с кровати, медленно оделся и, не включая света, вышел из квартиры.
Лестница встретила абсолютным мраком: почти все лампы за три года перегорели, менять их было некому. Судя по крику, младенец находился несколькими этажами ниже; чиркнув зажигалкой, Виктор отправился его искать.
Он шёл мимо дверей, металлических и деревянных, но одинаково надёжных, ведь дом относился к разряду элитных. Некоторые из них были распахнуты настежь, некоторые – слегка приоткрыты, сквозняк тихонько поскрипывал ими. Дверь, за которой рыдал младенец, оказалась не заперта. Толкнув её, Виктор переступил порог, и в эту секунду плач оборвался, будто его и не было. Уши тут же закупорились плотной ватой тишины, а зажигалка, нагревшись, потухла.
«Что я здесь делаю?» - с тоской думал Виктор, оцепенело вглядываясь в сумрак. Мысль, что во всём доме ни сверху, ни снизу нет ни единого живого существа, кроме спящей Елены, вызывала поганую дрожь. И хотя крик ребёнка до сих пор бился где-то в закоулках памяти, воздух вокруг Виктора колебался только от его нервного дыхания. Иных звуков в мире не существовало.
Вытянув вперёд руки, он сделал несколько шагов… потом ещё несколько… и ещё… очутившись в спальне, пошарил рукой по скользким обоям, нащупывая выключатель, клацнул им. Лампочка ярко сверкнула, молнией осветив пространство комнаты и тут же погасла, перегорев, но её короткой жизни хватило, чтобы Виктор успел найти взглядом огарки свечей, залившие воском журнальный столик.
Достав из кармана остывшую зажигалку, он чиркнул колёсиком и поднёс пламя к самой высокой свече, которая тут же перехватила огонь, подарив затхлому воздуху тёплый пчелиный аромат.
Как только в спальне стало светлее, Виктор огляделся и увидел, что он здесь не один: вместе с ним в комнате находилась семья, проживавшая в этой квартире.
Жена сидела в кресле, в её истлевших руках догнивал пропитанный трупными соками шерстяной клубок. Муж раскинулся на полу лицом вниз, смерть застала его в тот момент, когда он изо всех сил тянулся к журнальному столику. Ребёнок лежал в колыбели, почерневший, словно обугленная кукла – по простыне, в которую он был завёрнут, во все стороны разбегались узкие зелёные дорожки плесени.
- Это ты кричал? - тихо спросил Виктор, обращаясь к младенцу. Тот не ответил, продолжая скалить схваченный агонией рот.
- Ты ведь подобного не заслуживал, правда? - снова спросил Виктор, дотрагиваясь до чёрной сморщенной головки. Тельце скрипнуло под его пальцами и с тихим вздохом рассыпалось.
Виктор закрыл глаза, досчитал до десяти и снова открыл:
- Знаешь, - сказал он, ни к кому не обращаясь, - последние три года я только и делаю, что пытаюсь стряхнуть сон, но у меня ничего не выходит. И вот, что мне пришло в голову: может, я всё ещё сплю? Может, я заснул несколько лет назад и до сих пор не проснулся? И пока я валяюсь в кровати, ты с каждым годом становишься старше.
- …Тебе… удобно… сынок… - услышав скрипучий голос за спиной, Виктор вздрогнул. «Не может быть!» - застучало в висках. - «Быть этого не может!». В одно мгновение всё вдруг показалось гротескно нелепым: и его пребывание здесь, и разговоры с самим собой, и, в который раз, вся эта жизнь… Собрав волю в кулак, Виктор повернулся к источнику звука. Увиденное обдало его ледяной волной ужаса – полусгнивший труп, лежавший на полу, приподнимался на локтях, жалобно бормоча:
- Не молчи… родненький…
Прежде чем броситься наутёк, запереть дверь квартиры и забиться под тёплый бок Елены, Виктор успел заметить, как мертвец изо всех сил тянется истлевшими руками к журнальному столику. Спустя несколько мгновений ему удалось добраться до свечи, фитиль которой он потушил пальцами, возвратив тем самым мрак в комнату и покой в семью…
…Весь остаток ночи потом Виктор слушал плач растревоженного младенца.
* * *
- Тебе всё ещё интересно знать, как называется наша страна? - Андрей хитро улыбнулся и отправил в рот горсть орешков.
- Уже нет, - равнодушно ответил Виктор, - единственное, что меня интересует, так это то, куда запропастился чёртов бармен с моим стаканом.
- Действительно, куда? Ведь только что здесь был! - удивился Андрей, неловко поворачиваясь и задевая локтем вазу, которая с глухим звоном упала на пол. - А, чёрт! Мой арахис…
Он неловко слез со стула и принялся ползать у Виктора под ногами, собирая рассыпанное в горсть и изредка сдувая с ядрышек пылинки.
- Ну, вот, - пробормотал Андрей, отправляя содержимое ладони обратно в вазу, на боку которой зияла внушительная трещина. - Все до единого собрал!
- А о вазе не подумал, - укоризненно произнёс Виктор, - теперь она с изъяном.
- Как и все мы, - пожал плечами Андрей, с сожалением глядя на испорченный предмет, - она теперь, как и все мы, с изъяном. Вроде целая-целая, но наступит день, когда придёт кто-то дурной…
Он бережно ссыпал орешки обратно в ладонь:
- …и с размаху треснет её об пол. Вот так! - с этими словами он схватил многострадальную вазу с барной стойки и, с упоением размахнувшись, бросил её на пол, - и ещё ногой сверху добавит, чтоб не рыпались… - рычал он, вдавливая осколки подошвой. Хрусталь жалобно звенел, теряя первоначальную форму, впитываясь, словно вода, в мягкие доски пола под остервенелыми ударами ноги. За спиной кто-то еле слышно вздохнул.
- Ты где был?! - прохрипел Андрей, поднимая мутные глаза на подкравшегося так некстати бармена.
- Я один, а вас много, - холодно ответил тот, беря тряпочку и поворачиваясь к заветному кранику.
- Я тебя спрашиваю, ты где был?! - рука Андрея легла на пухлое плечо, стягивая белоснежную ткань рубашки в кулак.
Виктор попытался было вмешаться, но бармен сам всё уладил:
- Тссс! - сказал он, весело глядя в залитые алкоголем андреевские глаза, - я приготовил сюрприз. Вон туда смотрите!
После чего с лёгкостью высвободился, разгладил рукав и, повернувшись к ним спиной, принялся надраивать краник.
С минуту Андрей пялился на пустой кулак, не в силах поверить, что виновник ушёл от ответа, затем, махнув рукой, поудобнее устроился на стуле и вперил невидящий взгляд туда, куда указывал бармен. Виктор же облегчённо перевёл дух.
- Ты смотри, и правда, сюрприз! - Андрей толкнул в бок приятеля, - откуда он их только выкопал?
В глубине зала, на пустующей уже третий год сцене шевелились какие-то силуэты. Через секунду гулко ударили барабаны, синий бархатный свет софитов выхватил обрывки человеческих тел, и не успел Виктор оправиться от изумления, как воздух заполнила упругая пена живой музыки.
Зал притих, заворожённый увиденным, а музыка всё набирала мощь, она плескалась, как вино в бокале, билась волнами о каменные стены, вихрем закручивалась вокруг предметов, сталкиваясь сама с собой и рождая десятки эхо в углах. Четыре призрачные фигуры на сцене, словно вызванные к жизни воспоминания, творили волшебство.
Несколько минут все сидели молча, боясь спугнуть музыку, затем первые робкие парочки потянулись на танцпол. За спиной Виктора скрипнуло дерево. Обернувшись, он упёрся взглядом в изумительной красоты ноги, покрытые бисеринками пота. Их хозяйка томно извивалась на барной стойке.
- Что думаешь? - спросил Андрей, задумчиво разглядывая танцующую.
- Я думаю, мне надо в туалет, - сказал Виктор, насильно отводя взгляд от манящей черноты, притаившейся в том месте, где конечности сходились под юбкой.
Он неловко слез с высокого стула и поплёлся в уборную. Закончив то, за чем пришёл, Виктор задержался возле зеркала. Оттуда на него смотрел щуплый белёсый мужчина с рыжеватой бородкой и затравленными глазами.
«Боже, во что я превратился?» - думал он, с отвращением разглядывая своё лицо. Подчиняясь непонятному порыву, Виктор размахнулся и попытался отвесить зеркальному двойнику пощёчину, чтобы хоть немного привести его в тонус. Пальцы с противным скрипом скользнули по стеклянной поверхности, отказываясь вступать в контакт с изображением. В ультрафиолетовом свете оно казалось ненастоящим, как и всё вокруг. Хотя нет, отражение в зеркале он видел чётко, а вот ощущал ли себя живым здесь?..
- Она просила его – не пей, и он обещал, что не будет, а потом взял и нарушил обещание, - сказал Виктор вслух, - но только какая разница? Ведь мы созданы друг для друга!
Тут он внезапно вспомнил длинные стройные ноги танцующей девушки, по гладкой коже которых хотелось провести языком…
- Хотя… жаль конечно…
Договорить он не успел. Рот внезапно наполнился горечью, глотка сама собой распахнулась, втянув пылесосной трубой хлорированный воздух, который, впрочем, до лёгких так и не дошёл: он столкнулся по пути с жидкостью, стремительно поднимавшейся вверх по пищеводу. Виктор наклонил голову и извергнул густую тёплую струю прямо в раковину, у которой стоял. Ещё не совсем поняв, что случилось, он ошалело наблюдал за тем, как чёрная в ультрафиолетовом свете жидкость неторопливо всасывается, убегая по канализационным трубам, и лишь вид нескольких переплетённых верёвочек, вяло ползущих к сливному отверстию, расставил всё по местам.
«Так вот как это бывает!» - с каким-то даже облегчением подумал он. - «Не надо будет теперь напиваться, ходить в плохом настроении и просыпаться по ночам. Скоро всё закончится…». На мгновение мелькнула мысль о Елене, но тут же исчезла.
- Ну и ладно, - сказал он, прежде чем снова вырвать кровью.
Когда приступ закончился, слабость накатила на Виктора неподъёмной волной и его ноги сами собой подкосились. Тогда он присел прямо на кафельный пол, чтобы набраться сил, и, переведя дух, через полчаса вышел из уборной. На своё место он возвращался под финальные аккорды загадочного коллектива, покидающего к этому моменту сцену.
- Где ты был? - воскликнул Андрей, ударяя ладонью по барной стойке в знак полнейшего отчаяния. - Они так хорошо играли!
- Я не люблю гитарную музыку, - вяло ответил Виктор. Перед внутренним взором продолжали шевелиться переплетённые верёвочки, сотканные из его собственной плоти и не имеющие в своей короткой псевдо-жизни совершенно никакого смысла, кроме как обозначить начало конца.
- С каких это пор не любишь? - удивился Андрей.
- С тех самых, как её стало некому исполнять – эти четверо не считаются. Что рассказать-то хотел?
- Когда? - Андрей повернул своё опухшее, залитое синим светом, лицо.
Виктор устало вздохнул:
- В прошлый раз ты говорил, что с тобой случилось что-то интересное, но так как я ушёл домой пораньше…
- …рассказ откладывается до лучших времён, а именно – до этих, - закончил Андрей. - Да, я вспомнил. Вот только история эта уже не кажется мне такой забавной. Я заметил, последние три года настроение часто меняется.
- Ещё бы! - ухмыльнулся Виктор, - это обычный невроз на почве боязни сдохнуть в любой момент. Покажи мне того, кто его сейчас не имеет.
- Вот этот, - Андрей ткнул пальцем в широкую белоснежную спину за барной стойкой, - по-моему, вечно собрался жить.
- Бармен? - улыбнулся Виктор, - ну, он совсем не от мира сего... А ты давай, выкладывай свою историю, да я пойду.
«А куда я пойду?» - подумалось мельком, - «куда ходят за несколько дней до смерти?»
Пока он вяло перебирал свои мысли, Андрей успел начать:
-…ты вряд ли его помнишь, хотя, он как-то бывал у нас. Так вот, четыре года назад с ним произошло несчастье, он подхватил какую-то редкую болезнь, забыл, как называется… в конце концов, эта дрянь загнала его в кому …
- Твой приятель впал в кому? - переспросил Виктор, нащупывая нить рассказа, который его, впрочем, мало интересовал – в голове крутилось одно-единственное: «Как мне сказать Елене? Милая, мы скоро умрём, готовься! Так, что ли?»
- Ну да, приятель – не я же! И знаешь, некоторое время паренёк ещё сопротивлялся заразе, но всё-таки она его скрутила. Почти полный паралич, включая дыхательные пути, но однажды случилось чудо…
Виктор прикрыл глаза – так лучше воспринималось услышанное. Перед внутренним взором проплывали тревожные картины последних дней жизни неизвестного ему человека.
* * *
…Он поднял веки, испытав давно забытое чувство прохлады в глазных яблоках. Всё это время он был в сознании, но не мог пошевелить и пальцем. Не мог даже вдохнуть самостоятельно: воздух в лёгкие нагнетал сложный аппарат, мерзко шипевший пластмассовым мехом внутри стеклянного цилиндра.
Первые полгода он считал его вздохи, запоминал их количество и засыпал. Проснувшись, начинал считать снова, беря за ноль число, запомненное прошлым днём. Потом известные числа кончились, и он прекратил это занятие.
Тогда он стал мечтать. Он думал о том, что сделает первым делом, когда очнётся. Шли недели, и мечты становились всё изощрённее, всё менее похожими на желания нормального человека. Испугавшись, он постарался прервать поток фантазий и никогда больше к ним не возвращаться.
Он пробовал сочинять книги в уме, придумывать музыку и стихи, беседовать с воображаемыми знаменитостями, но всё это быстро надоедало. Он прилагал безумные усилия, чтобы пошевелиться, но не чувствовал собственного тела.
В конце концов, эти бесплодные попытки так измотали его, что он попытался прекратить всякий мыслительный процесс. Пустое пространство рассудка тут же породило мысль, которая стала разрастаться как раковая опухоль. Теперь, даже если бы он и захотел переключиться на что-то другое, у него бы не получилось. Новая мысль пульсировала в такт тяжёлому дыханию аппарата, и иногда ему казалось, что это пластмассовые меха нашёптывают её на ухо.
Изо дня в день он повторял про себя три слова, так и эдак расставляя акценты. Повторял то громче, то тише, то яростно, то с мольбой, то сотрясаясь от хохота, то впадая в истерику – но каждый раз беззвучно. – отчаянная мантра без начала и конца.
И в тот момент, когда разум, истерзанный и воспалённый, начал медленно, но верно сдаваться, скатываясь в безумие, фраза вдруг оборвалась на полуслове, глаза заслезились от воздуха, и он понял, что всё закончилось – он теперь свободен.
Ему сразу же захотелось выдернуть из горла трубку, в которой больше не было нужды, но пальцы не смогли справиться с такой простой задачей. На секунду ему показалось, что он так и остался парализованным, но, прислушавшись к себе, понял, что всего лишь ослаб без движения. Прошло почти полдня до того момента, как он смог дрожащими руками вырвать ненавистный шланг.
Когда он только очнулся, первое, что бросилось в глаза – это гигантская капельница с питательным раствором, которая так и не подошла к концу. Значит, совсем недавно кто-то навещал его. Теперь же тут безраздельно властвовала застывшая, словно янтарь, тишина, туго стянувшая воздух в больничных коридорах. Он встал босыми ступнями на скользкий кафельный пол, и, держась за стену, побрёл прочь из палаты. Часы, притаившиеся над дверным проёмом, успели сделать четыре полных круга, прежде чем ему дался первый шаг.
Пространство лечебницы встретило колышущимися занавесками у полураскрытого окна, сеткой лунного света на полу и жужжанием проводки. Здание походило на умершего от старости человека: такое же спокойное, не претендующее ни на что, давно смирившееся со своей участью. Нащупав на стене распределительный щит, он клацнул тумблером. Но только лампа дневного света загудела, силясь вспыхнуть, как он тут же вернул тумблер на место – настолько излишним показалось его действие в этом царстве покоя.
Ему не хотелось здесь задерживаться. Найдя кое-какую одежду в гардеробе, он собирался покинуть клинику, но прямо на крыльце лишился чувств...
- Он ещё не раз терял сознание в тот день. Всё-таки, выход из комы – это событие для организма, хочешь ты этого или нет. Да и вообще, много ли ты знаешь ребят, которые сразу же бодро разгуливают после долгого лежания бревном? Вот и я не знаю… Но это был умный парень, - речь Андрея стала невнятной, когда он со словами изверг из себя облако сигаретного дыма, - поэтому он не стал пихать в себя всё подряд, когда проголодался. После нескольких лет капельниц и питания через зонд простая лапша быстрого приготовления отправила бы его на тот свет.
Андрей залился неприятным смехом, потушил сигарету и продолжил:
- Сначала он зашёл в первый попавшийся универмаг и взял там пару банок консервированных ананасов. Господи, слышал бы ты, как он описывал желание сожрать эти дольки прямо на месте! Но он поборол искушение и удовлетворился одним лишь сиропом. Представляешь, что это такое – пить сиропчик по собственной воле в окружении бесплатных продуктов после трёхдневного голодания и четырёхлетнего питания не пойми чем? Вот и я не представляю.
К тому времени он уже более-менее разобрался в окружающей обстановке, не догадавшись только о причинах случившегося. Магазинная еда, за которую не надо отдавать деньги, приятно удивила, но всё это он бы с радостью обменял на пару живых людей, которые дали бы понятное объяснение. Да вот только живых людей в том городе не было. Не исключено, что последний живой человек ухаживал за ним в больнице…
Итак, он находит автомобиль с ключами и, разузнав направление, держит путь обратно в наш город. По пути он останавливается в небольших придорожных кафе, перекусывает тем, что есть в холодильниках (ведь то, что лежит на прилавках – давно уже сгнило), сверяется с картой и едет дальше. И всё это время в его колонках шипят радиопомехи, и всё это время он старательно объезжает населённые пункты, боясь, что они тоже пусты.
Он желает вернуться в свой родной мегаполис и там окончательно выведать правду, какой бы она ни была. Ему не надо знать всё заранее, ведь тогда останется только заехать в первый попавшийся город и, заселившись в первую попавшуюся квартиру, тихо ждать конца, который, впрочем, уже не за горами. Но друг ещё не подозревает о своей гибели, первые её симптомы он списывает на слабость после выздоровления…
Ничто не может длиться вечно, и его путешествие тоже. В один прекрасный день он въехал в наш пустующий город, нашёл нужный дом, поднялся на седьмой этаж и, пройдя сквозь незапертые двери, остался ждать моего прихода. Он не сильно скучал, ведь на подоконнике стояло несколько бутылок вина. Когда я вернулся, он сидел на полу, опустив голову на грудь; одной рукой сжимая пустой стакан, другой – мятую общую тетрадь с рыжими потёками.
- Что за тетрадь? - равнодушно спросил Виктор.
- Ну, та писанина моего покойного брата, которую мы хересом с тобой залили, читая вслух. Ты меня не перебивай больше – я только литературный слог поймал.
Итак, осторожно переступив через его ноги и, обойдя кровать, я начал стаскивать с себя свитер. Интонации его голоса порядочно меня напугали. На секунду показалось даже, что мой друг невменяем, тем более, говорил он совершенно разборчиво, будто и не пил вовсе:
- Узнал?
- Да.
- Удивлён?
- Не очень.
- Почему?
- Тут много чего случилось. Твой случай не самый странный.
- Думаешь?
- Уверен.
Мы помолчали. Потом он выдал:
- Вы все с ума сошли.
Это было несколько неожиданно, поэтому я спросил:
- Ты правда так считаешь?
- Тут, в этом дневнике, - он резким движением скомкал тетрадь, - всё написано. Так, как оно случилось. И вот тебе моё мнение – это не бог вас наказал, не вселенная взбунтовалась, а вы все умом тронулись!
- С чего ты взял? - спросил я как можно спокойнее.
- А ни с чего, - он попытался встать, но у него ничего не получилось. Всё-таки он был пьян. - Я, пожалуй, переночую у тебя, а завтра дальше поеду.
- Куда? - я сделал попытку поднять его.
- Не знаю, не решил ещё… Да убери ты руки, я сам лягу!
Сказав это, он неуклюже вырвался, и, запутавшись ногами, рухнул на кровать. Через секунду раздался храп. Мне оставалось лишь накрыть его одеялом и лечь самому.
- С тех пор я больше его не видел, - Андрей задумчиво почесал подбородок. - Ночью пришла Маша и мы постелили себе в другой комнате. Поутру же кроме нас двоих в квартире никого не было. Я даже подумал, - Андрей хмыкнул, - что мне приснился его приезд, но скомканная постель в зале и лежащий на полу дневник говорили об обратном…
И знаешь, что самое странное в этой истории? Я совершенно не помню, как узнал о его похождениях. Вроде бы он окрестил меня сумасшедшим, и потом сразу же заснул, а утром – уехал, и больше мы не разговаривали… Откуда же все эти подробности?..
Андрей задумался, покусывая губы в попытках вспомнить, а затем хлопнул себя по лбу:
- Точно! Мы же на кухне ночью встретились! Я пошёл попить воды, а он там на стуле сидел…
- Как ты думаешь, куда твой друг направился? - Виктор произносил слова машинально. Перед глазами до сих пор стояла раковина, полная чёрной жижи, исторгнутой его организмом.
- Ему некуда идти, - Андрей развёл руками. - Его семья давно погибла, он жив лишь потому, что был в коме. Этим самым он отсрочил свою смерть, но не отменил её. Ты ведь знаешь, как это работает… Никуда он не ушёл, Витя. Вернее, он ушёл в никуда.
После этих слов Андрей откинулся на спинку высокого барного стула и опустил веки. Посидев так немного, он, не раскрывая глаз, нащупал в нагрудном кармане пачку сигарет, вытащил из неё одну, чиркнул зажигалкой и вяло затянулся:
- Знаешь, мне ведь недолго осталось. Из меня вовсю кровь хлещет…
Виктор вздрогнул и оторвал взгляд от белоснежной спины бармена, переведя его на лицо друга. Веки Андрея были всё так же опущены, а лицо было спокойным, даже расслабленным, только на лбу собралась скорбная складка.
- Не говори ничего. Тут уже нечего сказать, - торопливо пробормотал он, а затем добавил, помолчав, - Машу жалко…
- А мне Лену. С этого дня мы тоже с ней умираем, - Виктор заметил, как при этих словах лицо Андрея исказилось. Он вдруг рывком поднялся со стула, молча разлил виски по стаканам, и снова сел. Виктор, не отрывая глаз, смотрел на бисеринки пота, выступившие на матовом лице друга.
- Знаешь, - жарко произнёс Андрей, громыхая льдом в стакане, - может, это и правильно. Ну, всё то, что с нами произошло. Может, действительно, не заслуживает род людской выживания, раз мы такие. Я бы на месте мироздания запустил механизм ещё раньше…
- Но тогда мы бы не узнали вообще, каково это – любить, - возразил Виктор. - Тогда бы мы не испытали ни единой минуты счастья…
- И не пережили бы такой горечи сейчас, когда выясняется, что мы не в силах удержать эту счастливую минуту. Но, согласись, слишком жестокую цену нам назначили. Слишком непосильную ношу на нас взвалили.
- Одно лишь радует, - ухмыльнулся Виктор, - условие выживания довольно-таки справедливое. У убийц и насильников сразу не было никаких шансов – их всех унесло в первую же неделю. Именно поэтому мы смогли сохранить цивилизованное общество, не скатились в каменный век, а ведём здесь какое-то подобие нормальной жизни. Вот, фантиками этими расплачиваемся!
Виктор бросил на стол несколько смятых банкнот:
- Представляешь, они ведь не имеют никакой ценности! Товаров на планете осталось в миллиарды раз больше, чем людей. Зачем тогда весь этот цирк?
- Сам же сказал, для сохранения человеческого облика, - Андрей залпом опрокинул в себя виски и снова наполнил стакан, отставив его в сторону. - Знаешь, я благодарю судьбу за то, что мне предстоит умереть в безопасном месте, среди предметов роскоши и рядом с близким человеком. Я рад, что все эти бесчувственные мародёры, психопаты и садисты подохли ещё в первые месяцы пандемии. Туда им и дорога.
Да, я благодарю судьбу, но в то же время и проклинаю её! Проклинаю за то, что она обрекла меня на постоянный страх и чувство глубочайшей вины. Согласись, когда ты извергаешь кровь из своего нутра, это говорит не только о твоей близкой смерти, но и о том, что ты предатель. Предатель уровня Иуды, не меньше.
Виктор горестно кивнул, беря виски.
- Ладно, хватит лирики. За что предлагаешь выпить? - Андрей поднял вверх стакан и теперь что-то разглядывал там, на дне.
Виктор на секунду задумался, потом произнёс:
- Ни за что. Я предлагаю этой порцией попрощаться.
- С кем же мы будем прощаться?
- Со всеми, дружище. С нашими спутницами, с барменом, с ребятами на танцплощадке, друг с другом. С каждым живым человеком на планете. Не так много людей тут осталось, чтобы можно было кого-то забыть.
- Ну, что ж, - сказал Андрей, помолчав, - я рад, что наконец-то всё закончится: все эти бесконечные дни в страхе. В принципе, история знала смерти и пострашнее. Всё неудобство в том, что другие виды гибели чаще всего внезапны, а эта постоянно о себе напоминает. И очень любезно с её стороны, что она не косит всех подряд, а соблюдает хоть какие-то правила. В конце концов, сюда могло занести какую-нибудь звёздную чумку, от которой кожа бы живьём слезала.
- Полностью согласен, - мягко произнёс Виктор, поднося край стакана к губам, - хорошо хоть подобная пакость обошла нас стороной. Ну что, мой друг! Времени не так уж много, и я бы хотел провести остаток дней с Еленой. Поэтому прощай, и не держи зла, если мы где-то расходились во мнениях.
- Здравая мысль, - вздохнул Андрей, - так и поступи. А я, в свою очередь, прощаюсь с тобой, Витя. И хоть по-дурацки всё вышло, жалеть о чём-либо поздно. Да и не хочется.
Он снова откинулся на спинку стула, и Виктор заметил, как в глубине его тёмных глаз драгоценными бриллиантами засверкали слёзы…
Из дневника брата Андрея
24 августа
«… наташины вещи не успеваю. Ну, ничего. Думаю, сильно не обидится. Зато у меня есть хорошие новости для меня же! Я всё-таки стал студентом. Ура!! Мир замер в предвкушении гениального хирурга и обещал подождать семь лет, пока хирург этот окончательно не сформируется. А его Высочество Сеня сейчас допишет строчку в дневнике и засядет за учебник по лицевой травматологии, ибо негоже оставлять моего будущего пациента наедине с неучем (то есть, со мной, если кто не понял)»
28 августа
«Приснился отвратительный сон сегодня ночью. Будто я купил очки, и через них рассматриваю реальность, скрытую от наших несовершенных глаз. Оказывается, мы живём в мире иллюзорном, который является всего лишь калькой настоящей действительности.
Воздух реального мира кишит пришельцами из космоса, которые снуют взад-вперёд по воздуху, оставаясь невидимыми, неслышимыми и неосязаемыми до тех пор, пока ты не надел волшебные очки. Выглядят они как огромные розовые скаты с разноцветными, мерзко пульсирующими фракталами в центре тела.
Присасываясь к изначально бессмертному человеку, они выпивают из тела излишки жизненных сил, делая его уязвимым для болезней. Совсем обнаглевшие «скаты» становятся причиной гибели в молодом возрасте, потому как забирают слишком много людской энергии.
Но есть одна надежда – это корявое деревце, растущее прямиком из пола в одной из квартир небоскрёба. Под конец сна я добрался-таки до него, но как использовать это растение в борьбе с пришельцами – разобраться не успел. Проснулся. И, слава богу!»
30 августа
«Сегодня обещали интересное небесное явление, но что-то я ничего не увидел. Эх, скорей бы на учёбу…»
31 августа
«Странно, учёные твердили, что она будет видна уже 30-го числа. И на нашей части небосклона появиться с востока, а не с севера. Мне, если честно, как-то параллельно, где и когда пролетит эта комета, просто астрономы очень уж настойчиво выступают в прессе с фразами: «Мы не могли все вместе ошибиться». Ну, мало ли, кто чего там не смог…»
8 сентября
«А кометка-то с характером оказалась! Ей по всем прогнозам положено было лететь дальше в космос, а она что-то зависла на нашей орбите и покидать её не хочет… Понравилось ей у нас, что ли?»
12 сентября
«Интересно, я один слышу гудение в воздухе? Надо сделать перерыв в учёбе и пойти прогуляться…»
14 сентября
«Учёные связывают изменение цвета ночного неба с влиянием хвостатой гостьи. Пока не предложено ни одной мало-мальски внятной теории, почему это так. Хм, что-то мне не по себе… Когда она уже улетит?»
17 сентября
«К чёрту комету! Есть новости поважнее: в период с 14-го по 17-ое сентября по всему миру зафиксированы единичные случаи помутнения сознания примерно у 30-40% населения земного шара!! Цитирую вырезку из научного отчёта: «…основной пик галлюцинаций пришёлся на отрезок от двух часов ночи до пяти утра. Люди просыпались от странных звуков, непонятных ощущений в теле, резких световых вспышек и переживали мощное психическое воздействие иллюзорного характера, принимаемое ими за истинное.
Обследование переживших подобный опыт показало, что подавляющая их часть не имела и не имеет проблем с психикой и ранее ничего подобного не испытывала. Томография мозга также не выявила никаких патологий. Полученные результаты исключили возможность массовой мистификации. Никакой объясняющей гипотезы выдвинуто не было»
21 сентября
«Странный случай произошёл сегодня утром. Гулял по парку и был свидетелем того, как двоих людей стошнило кровью. Я, конечно, попытался оказать помощь одному и второму, расспросил, не болеют ли они чем-либо, и как часто с ними бывают подобные приступы. Оба ответили, что такое с ними в первый раз.
Может быть, туберкулёз? Нет, вряд ли! Они не кашляли кровью, их именно стошнило, причём, внезапно, без всяких позывов. Один из этих двоих, несмотря на мою настойчивость, так и не дождался скорой – пошёл домой, сняв испачканную рубашку. Ужас какой-то! До сих пор роюсь в медицинских справочниках, пытаясь выяснить, что это было»
22 сентября
«С миром творится что-то непоправимое. Во всех странах зафиксированы случаи кровавой рвоты. Первичные анализы не показали ровным счётом ничего. Теперь, затаив дыхание, ждём дальнейших результатов. Я чувствую себя членом огромной семьи, сплотившейся перед лицом неясной угрозы. Чувство приятное, если бы не обстоятельства, его вызывающие»
24 сентября
«Наконец, хоть какая-то определённость вырисовывается. Случаи недавнего ночного помешательства напрямую связаны с приступами рвоты. Уже доподлинно известно, что тошнота постигла всех, кто полнедели назад галлюцинировал. Что-то страшное грядёт»
26 сентября
«Мощная волна ночных видений прокатилась по миру, увеличивая количество людей, заболевших новой болезнью. Хоть они и не ощущают никакого дискомфорта, кроме временной слабости из-за потери крови, было принято решение отправлять их на карантин – для врачебного наблюдения. Клиники не справляются с наплывом посетителей»
26 сентября
«Эх, зря я проставил новую дату – шокирующие факты этих суток только набирают обороты! В общем, в продуктах кровавых выделений обнаружено что-то совершенно невообразимое. Какой-то странный организм, похожий на две переплетённые верёвочки. Эта дрянь ещё и двигается! Анализ показал, что «живёт» оно недолго и состоит целиком из генетического материала человека, из которого вышло. Внутри «верёвочек» – ничего. Ни отдельных органов, ни ядов, ни признаков хоть какой-либо психофизиологии. Просто хаотичное нагромождение разнородных клеток, двигающееся непонятно по какому биологическому принципу.
Как удалось установить, появляется эта штука лишь единожды, выходя вместе с кровью через рот при первом приступе. Как формируется – неизвестно. Для чего предназначена – неизвестно. Как же я эту «верёвочку» в парке-то не заметил, когда оказывал помощь?»
27 сентября
«Экологи бьют тревогу: на нашей планете изменился состав воздуха. Инородный компонент атмосферы пока выделить не получается»
28 сентября
«Началось! Стали умирать первые заболевшие. Причина смерти – паралич дыхательных путей. Люди начали умирать внезапно и помногу: кто-то в страшных мучениях, кто-то мирно во сне. Я весь день не выходил из дома, знакомясь с новостями. По телевизору показывают даже кадры смертей в прямом эфире. Число погибших по всему свету зашкаливает за миллион. Мне кажется, это только начало»
29 сентября
«У меня нет слов, происходит что-то воистину кошмарное! Утром выглянул в окно и увидел мусоровоз, собирающий трупы в контейнер. Их грузили люди в костюмах химической защиты. Весь тротуар залит кровью мёртвых. Телевизор смотреть не могу, там – сплошная мешанина из лженаучных теорий, религиозных воплей и новостных преувеличений. Где говорят правду, а где играют на публику выяснить уже невозможно»
30 сентября
«Получены первые подробные результаты анализа воздуха: он заражён каким-то неизвестным науке вирусом. Следы его присутствия обнаружены в ДНК всех исследованных людей: и рвущих кровью, и абсолютно здоровых на вид. Предположительно, болезнь была притащена сюда кометой, которая, соприкоснувшись с земной атмосферой, заразила её и продолжает отравлять ежесекундно. Пока неясно, почему половина всех живущих, хоть и является носителем вируса, до сих пор не подаёт признаков заболевания?»
1 октября
«Самая страшная новость на сегодня – начали умирать дети. От удушья. Во сне. По телевизору сообщили, что умирает лишь тот ребёнок, чьи родители погибли после того, как чума Мартинеса-МакБрайда (так окрестили новую болезнь) перешла в активную фазу.
На улице стоит жуткая вонь – такая, что приходится закрывать окна наглухо. Воняет гарью и дохлятиной (специально созданные газовые команды сжигают огнемётами мёртвых людей прямо на улицах). Хоронить покойных уже не позволяют ресурсы. Смертность среди населения всех стран достигла ужасающих темпов: на сегодняшний день погибло чуть менее шестиста миллионов. Количество заболевших растёт в прогрессии»
2 октября
«Учёные сообщили о странной закономерности: новая чума обычно выкашивает целые семьи, нежели убивает кого-то по отдельности, хотя и одиночки тоже мрут. Предварительные исследования не дают пока повода утверждать, что дело только в генетике. Дети заболевших, конечно же, имеют схожую с родителями наследственность, но ведь у супругов-то она разная! Здесь что-то другое… Меня знобит, я, наверное, перенервничал…»
3 октября
«ООН в спешном порядке готовит космический полёт в зону местопребывания кометы. Готовится сразу две команды астронавтов: одна летит с исследовательской миссией, следом за ней – вторая, с оружием на борту. После того, как необходимые данные о составе, особенностях и точном положении кометы будут отправлены на Землю, небесное тело рассчитывают уничтожить второй экспедицией. В связи со сложностью миссии, подготовительный этап грозит растянуться на неопределённое время»
4 октября
«На улице один за другим вспыхивают пожары – у газовых команд нет времени осторожничать. Кроме треска огня я не слышу ничего, улицы странно пусты, где же все мародёры?»
5 октября
«По последним сводкам за эти несколько дней чума Мартинеса-МакБрайда унесла ещё двести миллионов. В странах третьего мира к чуме добавились ещё и эпидемии болезней, вызванные антисанитарией. Кое-где напалмом выжигают целые города, но ООН до этого нет дела – других проблем хватает. Если всё пойдёт такими темпами, на земле к Новому году никого уже не останется»
6 октября
«Сегодня по всем каналам показали длиннющую пресс-конференцию в прямом эфире, посвящённую причинам, по которым чума выбирает своих жертв. Я был в шоке! Оказывается, внеземной вирус действует не на имунном, а на психическом уровне, как бы странно это ни звучало.
Проникая в организм, он встраивается в человеческое ДНК и спокойно пребывает в нём до тех пор, пока его подпитывает комплекс гормонов, вырабатываемый в процессе любовных отношений. Окситоцин, вазопрессин и ещё несколько других химических соединений будут сдерживать активную фазу болезни. Но стоит только заразившемуся охладеть в своих чувствах, вирус тут же запустит механизм уничтожения хозяина.
Подобная ситуация означает смертный приговор и для «второй половинки» – её тоже убьёт собственный штамм, правда, не так болезненно. Каким образом вирусы влюблённых общаются между собой, учёные так и не выяснили, но зато был отслежен начальный симптом, после появления которого остаётся только один путь – на кладбище. Это кратковременная вспышка галлюцинаций, вызванная неизвестным токсином, который выбрасывает вирус перед началом своего распада.
Что интересно, галлюцинации, «верёвочки» и кровавая рвота ждут только того, кто разлюбил. Для тех, кого разлюбили, у вируса иной сценарий, более гуманный – они просто перестают дышать во сне.
Теперь становится понятным массовая гибель целых семей. Родители, которых угораздило охладеть друг к другу в дни прилёта кометы, утягивают за собой в могилу и своих отпрысков. По очереди умерев, они больше не могут обеспечивать любовь ребёнку, без которой тот гарантированно погибнет, потому что тоже заражён, как и все мы.
Самое страшное, что комплекс гормонов, помогающий держать вирус в спящем режиме, выделить не получится – по какой-то причине зараза чутко реагирует на подделку, будто и вправду может отличать реальное чувство привязанности от химического суррогата, маскирующегося под процесс любви.
Как же это страшно и несправедливо – умереть, если кто-то перестал к тебе нежно относиться! Никакая страсть не спасёт, стоит только иссякнуть потоку чувств хотя бы с одной стороны. Разве заслуживает смерти тот, кто разлюбил? Разве заслуживает смерти тот, кого разлюбили, но кто сам любить не прекращал? И почему должны погибать дети? Я не выйду больше на улицу…»
7 октября
«Так много равнодушных друг к другу людей. Не знал я…»
8 октября
«В таких условиях никакая любовь не выживет. Или только в таких и выживает настоящая: среди трупов, пожаров, страха, заблёванных кровью тротуаров?..»
9 октября
«Никакого полёта к комете не состоится. Некому лететь…»
10 октября
«Я пока дышу, значит, Наташа всё ещё…»
11 октября
«Надо выйти, найти Наташу…»
12 октября
«Сегодня ночью проснулся от стука. Она сама меня нашла. Я открыл окно, хотел её впустить, но она улыбнулась и спряталась в ночном небе. Я так переживал, чтоб она не разбилась. Наташа, Наташа! Почему ты не поднимешься по лестнице? Опасно ведь через окно – семнадцатый этаж…»
13 октября
«Настроение отличное. Прекрасно выспался, воздух на улице прохладен, хоть и пропитан дымом. Надо прогуляться, позвонить, наконец, родителям, найти Наташу… решено, беру респиратор и иду в город!»
Последняя запись (без даты)
«Ужаса поток и смерти щёлочь
Хлещут мощно, захлебнись – но пей;
Как я ненавижу тебя, сволочь!
В мире нет хороших новостей»