§39. Вина жертвы
Вероятно, одна из самых главных догадок великого Достоевского заключена в этическом постулате, провозглашённом им в романе «Братья Карамазовы»: «Воистину всякий во всём и перед всеми виноват».
Действительно, вина служит неким духовным стержнем, вокруг которого покоится, а точнее, обращается, разумная и одушевлённая жизнь.
Едва только живое существо людского рода появляется на Свет Божий, оно сразу же облекается чувством вины, которая есть не что иное, как неосуществлённая жертвенность.
Известно, что преступник, то есть злостный нарушитель писаных, а также провозглашённых законов и устоев, чаще всего совершает отнятие у собрата имущества, чести или самой жизни.
Лишение же или отобрание есть прямое и неприкрытое отрицание жертвенности.
Далее взамен жесткого антижертвенного деяния в преступнике, не закоснелом окончательно и бесповоротно, возникает жгучее чувство вины как неосознанное понуждение к покаянию.
Вина - глубоко духовное состояние, которое отнюдь не следует путать с прямым или косвенным обвинением, которое, в свою очередь, является фактом разоблачения личности или целого общества.
Если вина - явление внутреннее, то обвинение всегда направлено извне. Оно словно обволакивает человека ядовитым облаком, не давая продохнуть.
В то же время обвинение, будь оно обоснованным или, напротив, неоправданным, наряду с виной отнюдь не исключает, а скорее, предполагает возникновение жертвы.
Не зря говорится о подспудном чувстве вины, ибо она действительно сходна со спудом или грузом, давящим на душу у изнутри.
Обвинение выдвигается подобно тарану, сокрушающему личность. В отличие от него вина схожа с жёстким каркасом, укрепляющим душу. Обвинение всегда временно, поскольку бесчувственно, чувство же вины почти вечно.
По мере усиления вины возрастает жертвенность, но с умножением жертвенности, как это ни странно, утяжеляется вина.
Любая искренняя жертва в той или иной степени есть частичное искупление не только личной, но всеобщей вины, тяготеющей над людьми со времён праотца Адама.
Жертвуя одним, человек становится виновным в другом, и от этого нет спасения, кроме раскаяния, которое является подлинно духовной жертвой.
«Вина» Славян заключена в их постоянной и неизбывной жертвенности на благо человечества.
В конце 20-го века стало прямо-таки модным винить русских за внедрение марксизма в страны Восточной Европы. Однако разве марксизм есть порождение Славянской мысли?
В основе его, как известно, лежит германская диалектика Гегеля, английская экономическая мысль Адама Смита и Давида Риккардо, а также учение французских мыслителей утопистов Шарля Фурье и Анри Сен-Симона.
К тому же, в учении Карла Маркса, кроме его отрицательной стороны отвержения религии, есть и положительные качества.
Это, можно сказать, научное обоснование жертвенности, реальное духовное оружие, способствующее материальному освобождению угнетённых