Кто бы что бы там не говорил, а мужчина - ничто без своей женщины. Без той, которая кушать в три часа ночи готовить будет и укладывать спать после пьянки; без той, которая вызывает восхищение всех вокруг или милой улыбкой, или ясными глазами; без той, с которой и через огонь, и воду, и медные трубы пройти можно. Конечно, мужчины сейчас начнут протестовать и кричать что-то вроде: "Эй, а как же я? Смотри, чего я добился без женщины!" или "Да если бы не я, моя бы до сих пор жила в трущобах!", но согласитесь, ребята, если бы не любимая, которая поддерживала в трудную минуту, каждый из нас сдался бы. И когда мужчина встречает свою Женщину, женщину с большой буквы, ту, единственную, он должен беречь ее больше, чем зеницу ока, ибо она - самое большое чудо, дарованное ему небесами. Жаль, я этого не понял раньше..
Мне было всего 27. Слишком мало, чтобы понимать что-то в жизни, но достаточно, чтобы понимать, что учится нужно на чужих ошибках, а не на своих. В свое время я закончил университет и получил диплом, который подтверждал, что я действительно графический дизайнер. Я был молод, но уже тогда умел понимать клиентов, находить и делать то, что им нужно было. Я был перспективным. Часто переходил из одной фирмы в другую, поднимался по карьерной лестнице, пока не попал в одно из крупнейших агентств столицы. На работе все было отлично, да и на личную жизнь я не жаловался: была у меня девочка Лилия, девочка-цветок. Такая, знаете, тихая, спокойная, но влюбленная безумно. Мы уже около года жили вместе и я привык к ее завтракам по утрам, но все еще считал, что это не та неописуемая любовь, из-за которой женятся. Или просто хотел "погулять". Она всегда мне все прощала: и корпоративки, которые кончались далеко за полночь, и просмотр футбола с друзьями в баре, и мальчишники, после которых я еле доползал домой.. Я принимал это как должное, а она прощала. Так мы жили до зимы 2009-го.
Погода тогда была неимоверная. Осень умирала бурыми листьями у бордюров, а зима готовилась сбросить на город мешок белого порошка. Наша рекламная фирма получила крупный заказ и я, как ведущий дизайнер, был поставлен во главе проекта. У нас было куча времени, но гонорар обратно пропорционально зависел от сроков сдачи, поэтому была дана команда торопиться. Вот тут все и началось. Впервые за 4 года в мою "светлую" головку сразу после объявления задания не пришла хотя бы сырая идея, на основе которой можно было бы построить концепцию. Целую неделю я ходил угрюмый, много думал, перелистывал журналы, разные сайты, но ничего нового не мог найти. Моя девочка обеспокоенно заглядывала в глаза и спрашивала: "Что случилось?", я отмахивался и просил приготовить ужин. Город тем временем засыпало пушистым снегом и моя милая расцвела. Боже, как она любила декабрь! Все это предпраздничное настроение, приготовления.. Она постоянно носилась по дому веселая, раскрасневшая от мороза и напевала то "Jingle Bells", то песенку из рекламы Кока-колы. Я до сих пор ничего не мог придумать для рекламы, постоянно сидел за домашним компьютером, верстая что-то из старых эскизов, но ничего не получалось. Я злился, что Лиля так радуется, когда у меня тут полная жопа. Ну и как-то раз я не выдержал. Как сейчас помню, она тогда прибежала на обед, притащила огромные пакеты с чем-то, чмокнула меня своими холодными губами в щечку и щебетала, щебетала что-то про Новый год, про то, кто нас приглашал к себе, про то, что она купила.. "Ты не могла бы хоть секунду помолчать?! Сколько можно! Трещишь и трещишь! Достала!". Я долбанул кулаком по столу и ушел в спальню. И если бы я тогда не врубил музыку на полную громкость, то услышал бы, как она разрыдалась. Не просто пустила слезу или всплакнула, а по-настоящему разрыдалась. Мне бы стало стыдно, наверное. Но я этого не услышал.
Вернувшись после работы, Лиля молча приготовила ужин, принесла и поставила мне тарелку под нос. Не шмякнула или швырнула, а просто поставила. Наверное, именно тогда меня начала злить ее покорность. Она никогда не то что не кричала, никогда даже не повышала голос и не любила спорить. Ее принцип был: "Смирись". И, вместо того, чтобы извинится, я продолжал нагнетать обстановку. Время шло, проект висел, идей не было.. Я по нескольку дней не вылезал из квартиры, ходил по дому в пижаме, небритый, разбрасывал пустые тарелки по всей квартире. Моя девочка приходила, обнимала, целовала меня в макушку и убирала. Молча. Даже по телефону уходила говорить в другую комнату, чтобы не мешать мне. Какой я был дурак, что не ценил этого.
Под конец декабря я получил взбучку от шефа за то, что ничто не готово и со злости разбил клавиатуру. "Алло, Лиль? Будешь ехать домой, купи клавиатуру.. Да, сломалась". Моя девочка привезла новую и пока я ее подключал, убирала кружки, которые заполонили журнальный столик. Внезапно она ойкнула, присела на диван и схватилась за живот. Я заметил это боковым зрением, но не обратил внимания. "Лиль, я жрать хочу", - буркнул. "Сейчас-сейчас, минутку посижу и приготовлю". "Я с утра ничего не ел..", - настаивал я. Милая молча встала и поковыляла в кухню. Почему-то, мне тогда даже мысль не пришла, что живот у нее мог болеть из-за беременности.
31-го я получил взбучку от генерального в присутствии всей моей команды в агентстве и был тогда невероятно зол. Никакого праздника мне не хотелось. Я знал, что моя девочка-цветочек накрывает большой стол с моими любимыми блюдами, но решил даже не показываться дома. Я завалился в ближайший бар и заказал бутылку водки. До боя курантов оставалось целых 7 часов и я не знал, чем себя занять. Впрочем, как оказалось, бутылка водки на столе сближает даже незнакомых людей. До полночи я уже был в стельку пьян. Я слышал, как мобильный в кармане вибрировал раз сто, но не обращал внимания. Не помню, как провел остаток ночи и как добрался домой, но когда я открыл дверь, Лиля, взлохмачена, с потекшим макияжем и дрожащими руками стояла в коридоре. Она прошептала: "Живой!" и кинулась ко мне. Я, дурак, грубо оттолкнул ее и пошел спать. Лиля проплакала до утра, но ничего мне не сказала, когда я проснулся, только подала минералку.
После новогодней ночи я больше не слышал смеха моей девочки, но все чаще улавливал тяжелые вдохи-выдохи и замирание ее шагов. Бывало, она останавливалась у стены или кресла, на которое можно опереться и просто стояла, пряча лицо за длинными светлыми локонами. Я все верстал, верстал, верстал и ничего у меня не выходило. У меня началась слабо выраженная депрессия на этой почве. И если я ничего никогда не замечал, то Лиля видела все. Она иногда обнимала меня, когда в очередной раз удалял неудачный эскиз, прижималась щекой к моим волосам и молчала. Часто это помогало успокоиться. Но даже такие минуты разрядки не могли прогнать ту злобу и недовольство собой, которые накапливались и накапливались. Больше двух месяцев я горбатился над проектом. Шеф предлагал передать его кому-нибудь другому, но я держал зубами, кричал: "Мое! Не отдам!" и злился, злился. Как-то раз утром на прикроватной тумбочке я обнаружил кучу баночек с таблетками, хотел погуглить от чего они, но забыл, а вечером, когда ложился спать, их уже не было.
Накануне Дня Всех влюбленных Лиля пришла домой позже, чем обычно. "Где ты лазила?!, - накинулся я на нее. - У тебя есть другой, признавайся!". Я вроде и не был ревнив, и знал, что милая меня любит, но тогда жуткая паранойя закралась мне в голову. "Отвечай!", - рявкнул я. "Что ты такое говоришь? Для меня существуешь только ты", - слезы навернулись Лиле на глаза. Я презрительно посмотрел на нее и плюнул под ноги. Девочка разрыдалась и убежала ванную. Я слышал ее ойки и стоны, но не обратил внимания. Снова. Лиля легла спать раньше обычного, но я еще долго слышал ее всхлипы. "Да заткнись ты наконец!", - со злости кинул я и она вправду замолчала. На следующий день моя девочка вела себя как ни в чем не бывало, правда, стала еще тише.
Был конец февраля. Уже видно было, что снегу не долго осталось лежать грязными кучами на тротуарах, все таяло, текло, покрывало асфальт грязью.. Утро двадцать седьмого февраля выдалось солнечным. Ночью я уснул у компьютера, а когда проснулся, то обнаружил, что у меня есть идея для рекламы. Наконец-то. Вне себя от радости я принялся переносить изображения из головы на экран. Увлекшись, я и не заметил, как стрелка на часах перевалила за пять. Телефон несколько раз разрывался трелью, но я не отвлекался на него. Около семи, когда все было закончено, я вздохнул с облегчением и понял, как мне хочется есть. В коридоре на вешалке я обнаружил Лилину шубку, хотя она еще не возвращалась. Удивившись, я открыл дверь в спальню и увидел ее ножку, торчащую из-под одеяла. Такую маленькую-маленькую, знаете, которая бывает только у миниатюрных женщин. "Цветочек мой, - впервые за несколько месяцев я ласково обратился к ней, - пора вставать, ночь на дворе", - смеялся. Но моя девочка не издала ни звука. "Лиль, ну правда", - потормошил я одеяло, но под моей рукой оказалось что-то твердое. После того, как я откинул одеяло, мне захотелось кричать и плакать одновременно. Сначала я рефлекторно отступил, но потом упал на колени возле кровати. "Лиль, Лилечка, милая моя, любимая", - повторял я, целуя ее твердые и холодные руки.
Как оказалось позже, у моей цветочной девочки был рак. "Она была неоперабельная. Предпоследняя стадия. Но, когда я обследовал ее в начале декабря, то думал, что у нее есть по крайней мере год. Но постоянные стрессы ухудшили состояние Лилии Витальевны, весь февраль я прописывал ей сильнейшие обезболивающие, предлагал лечь в больницу или сделать химиотерапию, но она постоянно отказывалась, качала головой: "Он заметит" и пыталась улыбнуться. Это она ведь о Вас говорила, да?", - доктор Вереницын был симпатичным, но старым мужчиной. "Господи, как я мог подумать, что она мне изменяет..", - пронеслось в голове. "Да, доктор, это я.. Спасибо, что рассказали.. До свиданья".
Только спустя несколько лет до меня дошло, что это именно Лиля спасла меня в ту зиму, вытащила из депрессии, удержала на плаву, помогла.. Она оставалась со мной даже когда я злился, кричал и вел себя как последняя скотина. Она спасла меня, а я ее спасти не смог. Никогда я не прощу себе, что не уберег свою девочку, свою Женщину, которая ради меня пожертвовала собой. Берегите своих женщин, ребята. Они - самое большое чудо, дарованное нам небесами.