Глава 4. На углу Камергерского

   
   ОПЯТЬ - С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА...    
 Однажды в феврале 1954 года на восьмом этаже общежития МГУ на Ленинских (Воробъёвых) горах, где жили мои однокурсники, я  увидел двух девушек явно не с моего курса. Как это со мной уже случалось, в одну из них, девушку с роскошными тёмно русыми волосами, я влюбился с первого же взгляда. И стал  выяснять, кто она, откуда и искать встреч с ней. Узнал, что её зовут Ритой, а её подругу - Таней, и что они обе учатся на четвёртом курсе биологического факультета.

 Узнал, что приходили они к своему недавнему знакомому, моему однокурснику Славе. Более того, оказалось, что в моей оптической группе есть парень, который знаком с Ритой с детства. Он ходил с ней в один детский сад («наши горшочки стояли рядом» - любил говорить он). И он жил в одном с ней большом доме на углу улицы Горького и Проезда Художественного театра (Камергерского переулка).

 Скоро и я стал вхож в этот дом, точнее, в огромную коммунальную квартиру, две комнаты в которой занимала семья Риты: отец, полковник химических войск, мать - домохозяйка, сёстры Лена и Наташа (моложе Риты на пять и десять лет соответственно) и брат Серёжа, первоклассник.   

 Несмотря на довольно скромные (для семьи из шести человек) размеры двух этих комнат,  родители не чинили препятствий появлению многочисленных друзей и подруг старших сестёр в одной из комнат (проходной, первой от входа). К тому же отец семейства служил в военном исследовательском институте и много времени отдавал своей службе.

 Сестра Наташа с самых малых лет всерьёз занималась плаванием, поэтому несколько часов в день ежедневно проводила на тренировках в бассейне.(Со временем она стала неоднократной чемпионкой страны по плаванию.)

 Малолетний Серёжа, занимался своими делами во второй комнате, ему хватало общения с мамой. Лена обожала свою старшую сестру,во всём её поддерживала и была участницей почти всех сборищ в первой комнате. В телефонном разговоре их голоса были совершенно неразличимы, и порой сестрицы коварно использовали это обстоятельство.

 Сборища бывали двух типов - многолюдные заранее согласованные с родителями (по поводу дней рождения или других крупных событий) и малолюдные, возникавшие спонтанно, когда было известно, что отец - полковник не может неожиданно появиться дома.

 В таких случаях сёстры выставляли на подоконнике зажженную лампу. И тогда проходившие рядом с домом друзья и подруги знали, что можно без проблем "зайти на огонёк". Забавно, что примерно в те же самые годы (начало пятидесятых) Борис Пастернак, сочиняя своего  «Доктора Жеваго», именно в Камергерском «поселил» Лару с её «лампой на окне». Но сёстры этого знать ещё не могли и свой трюк они изобрели самостоятельно.


  ПОЛКОВНИК БЫЛ МНИТЕЛЕН И КРУТ
 Однажды мой однокурсник Гена и я были   приглашены Ритой на её день рождения. Молодёжи собралось много. Выпивали (совсем немного), слушали музыку, читали стихи, танцевали. Полковник в основном находился во  второй комнате, но изредка выходил к молодёжи. И в один из моментов он вошёл в  «молодёжную» комнату, когда я танцевал с Ритой. Ему что – то не понравилось в нашем танце, и я никогда не узнал, что же именно.

 Он предложил мне выйти с ним в коридор, а в коридоре сказал, что я плохо обращаюсь с его дочерью и потому должен немедленно уйти из его дома. Этим он не ограничился. Он подошёл к Гене и, указывая на меня, спросил: «Вы друг этого человека?» «Да» - ответил Гена. «Тогда и Вы должны уйти немедленно». Вслед за нами в коридор выскочила Рита и со слезами на глазах просила отца изменить его «приговор». Но полковник был неумолим.

  Этот инцидент ничуть не изменил ни моего отношения к Рите, ни её отношения ко мне. Мы постоянно встречались и в моей комнате в общежитии на Ленинских горах, и у неё в  квартире, когда в Камергерском переулке я видел «тайный знак на высоком окне», и в  квартире её подруги Тани в Каретном переулке.

 Здесь мы встречались вчетвером. Четвёртым был друг Тани Игорь, студент геолого – разведочного института. Встретившись с девушками в Каретном, Игорь и я тут же бежали в Елисеевский магазин за вином, хлебом и колбасой.

 Вчетвером мы ездили однажды купаться на водохранилище за пятьдесят, наверное, километров от Москвы. Рита была замечательно покладистой спутницей в различных походах и в разных сумасбродных предприятиях. Так однажды мы забрались с ней вдвоём на крупную выставку собак где - то в ближнем Подмосковье.

 И с таким удовольствием разглядывали собак разных невиданных диковинных пород, что пропустили последнюю электричку. И коротали ночь, сидя на неудобной скамейке за разговорами в окружении огромной армии четвероногих.

  Рита с детства любила кататься на коньках, и каталась очень умело в очень красиво. В спортивной форме на катке в ЦПКО или в Сокольниках она выглядело очень естественно и эффектно. Тут я с моей привычкой к «конькам на валенках» был для неё слабоватой парой.  Но я стоически держался и всегда, когда она хотела, шёл с нею на каток.

 И вообще, просто быть рядом с Ритой мне было хорошо всегда и везде. А когда доводилось быть вместе с ней в театре, одетой для театра (кстати, для нынешнего времени одетой очень скромно), то в театральных зеркалах в фойе я постоянно видел свою сияющую от счастья рожу и даже усилием воли не мог согнать с неё эту глупую улыбку.