***
В конце августа 1993 Марина впервые приехала в Лондон по приглашению английской дамы - искусствоведа из Музея Виктории и Альберта. В начале лета директор ее музея вызвала к себе в кабинет, представила не очень молодой англичанке и попросила показать музей.
Познакомились - и на целых четыре дня Марина стала ее гидом по Москве, Где только они не побывали - проникали даже в хранилища закрытых на реставрацию музеев, и везде Марина поражалась обширности и разросторонности знаний Элизабет, мисс Эванс, как та подчеркивала, знакомясь с новыми людьми. Марина махнув рукой на свой скромный бюджет, останавливала частников, чтобы доехать до очередной достопримечательности из списка Элизабет. Дома готовила свои фирменные блюда и везла ей, домой пригласить постеснялась - квартира в Черемушках, где она жила с мужем и сыновьями, была совсем обычной и ничем не напоминала ее будущую дизайнерскую квартиру в центре Москвы. Думала, что у такой искушенной и элегантной дамы и жилищные условия должны быть соответствующими.
***
В этот вечер поехали в театр на какую-то старую комедию. Зал быт полон, удивило, что всю одежду - плащи, пально, жакеты – зрители держали у себя на коленях, в гардероб не сдали. Это сделала только Марина, заплатив один фунт. Ее плащ сиротливо висел в пустом гардеробе. Публика, как оказалось, знала и эту старую комедию и артистов, поэтому была настроена радостно. Давно, со времен вахтанговской «Принцессы Турандот», Марина не видела, чтобы в театре так единодушно и заразительно смеялись (пожалела, что сама схватывала лишь отдельные слова, но вне культурного контекста содержание осталось непонятым).
А после театра Марина и Элизабет, стоя спиной к Эросу на Picaddilly Сircus, наблюдали удивительное зрелище – театральный разъезд. Удивительным оно было для Марины (она даже оглянулась: может быть, кино снимают?), а чудо состояло в том, что люди выходили из театра парами: каждая дама была в сопровождении своего индивидуального кавалера, и кавалер этот не тащился покорно и не косился по сторонам – он вел свою даму, был хорош собой, с иголочки одет, побрит и все его внимание принадлежало только спутнице. Никаких шерочек с машерочками, как в Москве. Бывает же такое! И где они взяли столько приличных и трезвых мужчин, пожелавших пойти в театр? Это культурно-демографическое потрясение было таким сильным, что, вернувшись в Москву, Марина именно с него начинала свой рассказ о двух неделях в Лондоне.