Погода бушевала. Градины, похожие на попкорн падали на землю, приминая колоски и редкие полевые цветы. Монотонный там-тара-там по натянутой ткани палатки вводил в транс. Приказа делать что-либо не поступало, и я осталась наедине с Платоном в укрытии. Нет был и третий, его ноутбук. Барабанящие по клавишам тонкие бледные пальцы, тени на его лице, обострённые синеватым светом монитора, снаружи время от времени доносились звуки. Я подключилась к Рико, одинокий слепой пёс безуспешно пытался перебраться через реку. Вода угрожающе забурлила. Рико сфокусировал взгляд на теле псины, и мгновение спустя еще лающий кровью труп животного упал в воду. В поднявшемся всплеске мне почудился гребень русалочьего хвоста.
- Не хочешь присоединиться? - съехидничал Рико, ощутив моё присутствие. В его медных волосах запутались комья льда. Он смешно отряхнулся, и меня откинуло. Блекло-зеленые стены палатки и легкое головокружение. Пожалуй, с приближение зимы стоит сменить способ маскировки. Впрочем, эта мысль тут же показалась мне бесполезной. Главным элементом защиты в нашей группе была отнюдь не раскраска ткани. Взгляд сам потянулся к сутулому мужчине, вперившему странные черные глаза в кусок пластика и проводов. Я уже не раз за сегодняшний день пыталась завести разговор о своём будущем путешествии, но, очевидно, Платон был занят более важными делами с виртуальными собеседниками. Некое поле, рассеивало внимание и мысли, стоило приблизиться к контролеру или задуматься о том, чтоб задать ему вопрос. Тишину нарушали только приевшиеся звуки ударов градин по ткани и земле. Костлявые пальцы бессильно висели вдоль туловища, а черные глаза Хозяина были прикрыты. Я потянулась к припасам. Крекеры уже не лезли в горло, пошелестев упаковкой и проглотив пару печений, я отложила пачку, готовая взвыть от тоски.
- Хватит ныть! – прозвучал уставший ментальный голос контролера.
- Я молчу, - пробубнила я, собираясь вылезти из палатки. Руки сами опустились, а ноги привели к Хозяину, заставив сесть подле него в довольно унизительной позе, на коленях.
- Я слышу… Ну что ты там хотела узнать? – чисто формальный вопрос с его стороны, уж ему то прекрасно известно что творится в моей голове.
- Что мне предстоит сделать? – твёрдо произнесла я.
- Для начала пойти на встречу с моими помощниками, а дальше следовать указаниям лидера той группы, к которой примкнешь.
- Очень информативно.
Платон улыбнулся.
- Я не пойду.
Его улыбка стала шире. Но если уж я не могу сопротивляться ему и не имею права знать, что меня ждёт, то хоть повредничаю вволю.
- Опять бежишь впереди паровоза, - изо рта его вырвался вместе с тяжелым вздохом белесый пар. – Что ж, смотри, - бледная рука чуть поднялась в воздухе, качнулась к моему лицу. И тут же туман заволок зрение, из него поднялись каменные стены, а на тело посыпался град ударов. Руки были связаны за спиной, кожа на локтях содрана о грубый холодный пол. Судорожные рыдания без слёз, перевязанный грязной тряпкой рот и лезущие в глаза темные волосы. Тело было не моим, но вот ощущения казались вполне реальными. Одежду сдирали жадные сильные руки, оставляя ногтями жалящие борозды на коже. Сопротивление только приносило еще большую боль. Чужое тело, в котором находилось моё сознание, терзали грубостью и унижением. А сумасшествие, загоравшееся в оскорбленном, чужом, мозгу подчиняло своей яростной волной. Пытка, казалось, никогда не прекратится, но вот темнота нахлынула…
Платон картинным жестом щелкнул пальцами надо мной, сознание прояснялось.
- За что они так с ней? – мой голос прерывался и был слишком тих.
- Это еще не произошло, - промолвил Платон.
- Когда? - в этом простом слове скрывались все мои слепые надежды успеть на помощь бывшей соратнице. В ответ молчание, и наконец: «Ты успеешь».
- Так ты способен видеть будущее? – наконец дошло до меня.
- Я вижу насквозь людей, этого достаточно, - чуть раненый, чуть печальный голос. Или мне кажется?
Больше ничего сказано не было, но осталось ясное впечатление, будто Платон пообещал объяснить все подробности предстоящего пути завтра. Сон был тяжелым, а эпизоды пережитого видения всё повторялись, невыплаканные слёзы и злость душили. У жертвы насилия все время менялся цвет волос. Под утро забитое в угол существо с разбитым в кашу лицом знакомым голосом твердило, обращаясь ко мне: «Не убивай их, я сама буду резать этих уродов. Долго…» И всё затопило кровью.