Она всегда была умнее. С того самого первого дня, когда вошла в наш девятый «Б» первого сентября и села ко мне за парту. (Тут надо сказать, что я все время дружила только с новенькими – наверное, потому что сама пришла в этот класс уже достаточно поздно, когда коллектив уже разбился на группочки, некоторые из которых дружили между собой, а некоторые – не очень).
И вот, когда она вошла в класс, свободное место, не считая незанятых задних парт, было только со мной. Почему я сидела одна, уже не помню – то ли опоздала, то ли одноклассники меня не так уж рады были видеть, то ли новенькие, которые проучились с нами какое-то время, уже ушли. Она и села ко мне.
Меня еще, помнится, поразило тогда, что вот она, новенькая, опоздала, а ничуть не смутилась – вошла, спросила учительницу, тот ли это класс, и, получив утвердительный ответ, подсела ко мне и сказала, что ее зовут Ритой. Быстро так сориентировалась – умная!
Мы стали дружить. После школы вместе уходили, иногда приглашали друг друга в гости. Она стала быстро зарабатывать себе репутацию среди учителей и учеников. Сначала насела на английский, хотя пришла из простой школы, где английский начинали учить с четвертого класса, в нашу, языковую, где языком начинали заниматься уже во втором классе. Еще, она очень хорошо соображала в математике – а для меня этот предмет вообще был непроходимым. При этом я тоже всегда хорошо училась, просто у нее «пятерок» было больше.
Она старалась, все время прилагала усилия, что мне было абсолютно не свойственно – ни тогда, ни сейчас. Про меня говорили – вот ведь талантливая девочка, и на медаль могла бы, а к литературе какой талант проявляет, только бы усидчивости и внимания побольше. (Это я не хвалю себя так, не думайте).
Но я всегда жила в каком-то другом, мысленном, надуманном мире, в то время как она избрала средой обитания мир конкретных дел. Надо подтянуть английский – бери учебник и читай, а если мало - найди другой учебник. Алгебра сложна, и строго спрашивают? Ничего страшного – то, что заложено в школьную программу, должно быть освоено учащимися, и никак не может быть выше их понимания – постараемся, перетрем.
Благодаря этому настрою, она быстро добилась уважения в школе. К ней потянулись другие одноклассники – вон ведь как у нее все получается! Я постепенно потеряла статус ее единственной подруги. Не могу сказать, что я об этом жалела – поскольку я жила в другом мире, такие мелочи меня мало трогали. И, вообще, я по гороскопу – Рыбы, и быстро перетекаю в новую воду, когда понимаю, что в старой уже не так уютно.
Тем не менее, мы с ней строили планы – как поступим вместе в университет, на инфак, как будем дружить и там. Замуж мы, будучи продвинутыми молодыми особами, рано не собирались – надо ведь карьеру делать сначала. А еще я думала, что обязательно буду жить заграницей. Не знаю, с чего это я так решила. Для нее же такая цель – уехать заграницу – вообще не могла считаться целью, поскольку была слишком абстрактной – как это так вдруг взять и уехать? Ради чего? Должна быть цель…
Школу она закончила с золотой медалью, у меня же были четверки – по алгебре, геометрии, физике и химии – излишне объяснять, почему.
Мы с ней поступили на инфак. Но на первом курсе я приболела как-то так основательно, месяца на полтора, и потому мы с ней оказались в разных группах: она – там, где отличники, а я – в той, которую заполняли кем попало.
К этому времени мы уже не так дружили. Можно сказать, не дружили вообще. Она также старалась, все ее хвалили. Я же особо не усердствовала, и мне было неважно, получу я этот красный диплом или нет. Она же очень старалась. Меня всегда поражала эта ее черта – прилагать так много усилий. Глядя на нее, я чувствовала себя не то что рохлей, а бесформенной, бестолковой амебой, которая и передвигается только ради того, чтобы показать, что она еще жива.
Моя мама, наслушавшись од в ее честь на родительских собраниях, всегда ее ставила в пример – вот де Рита как старается, а ты, а вот ведь можешь, если захочешь…
На четвертом курсе меня взяли замуж. Она же все собиралась делать карьеру. Я тоже, кстати, собиралась, но мне почему-то казалось, что замужество этому не помеха.
Помню, как мы с ней стояли у раскрытого окна в большой аудитории – весь наш курс ждал лектора. Она была грустная какая-то в тот день. Не знаю, почему мы оказались вместе – к тому времени мы уже понимали, что наше совместное времяпровождение – бестолковый пережиток прошлого. Я предпочитала своих рок-н-рольных друзей, а она – каких-то правильных молодых людей. В тот день, когда мы стояли у окна в аудитории, она вдруг спросила ни с того, ни с сего:
- Лен, а помнишь, когда мы учились в школе, мы еще планы строили – как вместе пойдем учиться, как замуж лет до двадцати пяти не будем выходить, потом еще что-то…вместе? А ты вот теперь замуж вышла…
-Помню. Планировать, знаешь – одно, а вот в жизни иногда совсем по-другому выходит.
- Я вот тоже думаю, что если появится так вот, out of the blue, то ведь все планы могут рухнуть.
- Можно считать, что это мой случай. А ты что, так же вот планируешь, лет до двадцати пяти не выходить замуж?
- Да не планирую я!
Тут пришел лектор, и мы сели в разные концы аудитории. Чего-то она тогда не договорила…
Мы обе получили красные дипломы (на гуманитарных факультетах ведь не преподают алгебру, геометрию и прочие глупости). К концу пятого курса она забеременела. Я же продолжала строить из себя молодую жену, не обременяющую себя еще и заботами о потомстве. Причем ребенка она решила родить сознательно, поскольку давно известно, что чем моложе мама, тем здоровее ребенок, и вообще – лучше пусть сейчас вот уже будет, тут и бабушка поможет, и обязательные бессонные ночи в юности переносятся гораздо легче, ну и, кроме того, пока ты сама молодая, психологически ближе к ребенку.
Мне же она сказала, что, мол, зря я торможу-то. В их группе, где все такие умницы-красавицы, вот уже пять человек родили. Ребенок же нужен. Замуж же она не собиралась – какая, в сущности, разница, кто будет отцом твоего ребенка. И вообще заботы о ребенке, с точки зрения женской гордости, куда более оправданы и правильны, чем заботы о муже. Хотя и тут у нее был готов ответ: если мужа надо кормить, то есть пельмени магазинские и сосиски, а не нравится – пусть найдет себе другую, которая путупее и потолще, которой нечем взять, кроме как котлетами из самодельного фарша и борщами с пампушками, заправленными овощами самовыращенными со своего огорода.
Отца своего ребенка она держала на коротком поводке – если я от тебя родила ребенка, это еще ни о чем не говорит. Ребенок мне нужен, а ты – это еще вопрос. Я ведь и без тебя смогу как-нибудь. Понимая эту ее философию, я вдруг опять чувствовала себя рохлей…
Потом она зачем-то старалась получить второе высшее образование – экономическое. Это уж мне вообще было непонятно – зачем надо получать второе высшее? Ради чего учиться пять лет, чтобы потом этим не заниматься? Тем более, что сейчас можно просто не быть тем, на кого ты учился, а переквалифицироваться на практике, в рабочем порядке и по ходу производства.
Мой папа, профессор, всегда говорит, что работу и жену надо выбирать раз и на всю жизнь.
Ее родители были попроще, и потому помогали ей с ребенком, пока она училась на втором высшем и, как говорила, «давала работу мозгам после пяти лет их полного бездействия во время учебы на инфаке». Ее мама не особенно была занята на работе. Она вела кружок в Доме пионеров (с утра два часа – группа постарше, на следующий день в это же время– группа помладше, каждый четверг – выходной) и потому охотно оставалась с ребенком.
Потом мы потерялись окончательно. Я училась в аспирантуре, преподавала, а когда моя учеба пришла к логическому завершению, то есть написанию диссертации, я решила, что хватит с меня нищенской аспирантской стипендии – надо получать больше. Рита поняла это сразу, и, отучившись год на втором высшем (это, как я понимаю, равносильно второму незаконченному высшему), пошла работать в фирму, переводчиком. Тут она опять оказалась умнее – зачем нужна была диссертация, если и так можно было устроиться переводчиком?
Прошло несколько лет, и судьба нас окончательно развела. Я уехала из того маленького городка, где училась в школе, где сейчас живут мои родители – уехала, сначала в столицу, а оттуда и на запад. Все получилось так, как я и думала – я не сделала карьеру, но, как мне и казалось в школьные годы, уехала жить заграницу. При этом я не прилагала никаких усилий – само все получалось – в Москву поехала ради любопытства, потому что компания, в которой я работала, была продана московскими шишками, и я, «держась за свой стул», уехала в Москву. Муж последовал за мной, а, я, в свою очередь, последовала за ним заграницу, куда его позвала работа.
И вот как-то приехала погостить в наш маленький городок. Мне было уже за тридцать – не молодая, конечно, но если учесть, что жизнь в сорок лет только начинается, то еще самое детство. В нашем городке пооткрывалось много кафе, в которых сидели в основном старшеклассники – того возраста, как мы с Ритой, когда строили планы, что вместе поступим, сделаем, вырастем и вырастим. Я сидела в одном из уютных кафе и думала, что наверно правы были взрослые, приложи я чуть больше усилий, может быть и карьеру бы сделала, и, наверное, надо было раньше ребенка родить, а то моей дочке почти годик, и я так привязана к ней, что не могу никуда выйти, а так хочется, а ведь бабушек заграницей нет, вот только сюда, в эту маленькую, но родную глушь пришлось ехать, и спасибо моей маме, занятой бабушке, которая все-таки выделила время и сидит с внучкой, подарив мне эти самые минуты для себя, когда я вот так могу пойти в кафе…
- Лена?! – я вдруг увидела Риту.
Она почти не изменилась, только цвет лица уже был не такой свежий как в юности, и еще увереннее, и даже острее, стал прищур черных глаз. Она старалась за собой следить – это было видно. Видно, что она прилагает усилия, стремясь выглядеть хорошо. (Сказать по правде, я очень немного знаю людей, которые старались бы выглядеть молодыми, при этом их вид не показывал бы каких усилий это стоит). Так вот, ее вид показывал, что она старалась. Я вдруг вспомнила ее постулат, который она с уверенностью декларировала еще в школе – «самое страшное, что может сделать женщина для своей внешности – это находиться больше часа в прокуренном помещении, и объесться на ночь». Наверное, с ее-то силой воли она никогда не нарушала эти правила…
- Давно не виделись.
Она это сказала так, как будто мы были очень близкими подругами, но по случайности недели две-три не виделись и не созванивались.
- Да, Рит, давно.
Завязался диалог – кто где, семья, дети, работа. Выяснилось, что это она – директор этого кафе, при этом не сама она вложилась и открыла, а кафе входит в структуру большого холдинга, «деятельность которого многогранна» (она так и сказала, честное слово!), и то, что они открыли кафе – просто так, ради расширения бизнеса, поскольку в нашем маленьком городке нет приличных кафе, и вот это – попытка исправить ситуацию, а сама она ни за что не стала открывать бы кафе, хотя могла бы, поскольку зарабатывала достаточно, и необходимый объем инвестиций был, но ведь это рискованно, гораздо лучше быть начальницей, ведь директор этого крупного холдинга (она назвала фамилию, но мне, как уже не местной, она мало что говорила) ей доверяет, и она наравне с другими начальниками (я так поняла теми, кто заведует определенной гранью того холдинга, деятельность которого так многогранна), ездит на совещания…
Она говорила и говорила – о том, как она работала с дизайнерами, и как у нее берет интервью местная пресса, и что выручка у нее большая, и как она боялась браться за это дело, поскольку понятия не имела как это работает, и вообще не повар по образованию. Потом она вдруг спросила, помню ли я как мы собирались… По ее лицу было видно, что вот она-то точно сделала то, что собиралась, это я сижу в декретном отпуске, и даже не понятно, вернусь ли на свою скромную должность переводчика в Москве, пусть и в крупной компании. Потом она, как-то так естественно, спросила понравились ли мне спагетти. Я, искущённая итальянской кухней далеко не самых плохих ресторанов, и даже отужинавшая как-то в ресторане Гордона Рамзи, из вежливости сказала, что конечно, вкусно, и попытка открыть в маленьком городке хорошее кафе, видно, удалась. Но под ее довольным взглядом почему-то опять почувствовала себя амебой…
Придя домой, сказала маме, что случайно встретила Риту, бывшую одноклассницу, с которой мы дружили, и даже собирались…
…Мама сказала, что не помнит такую.