Солнечная система и всё, что за её неопределимыми
Пределами – работает на физике, так сказал в телевизоре
Звёздный легионер, рисуя на песке Сатурн и его кольца,
Объясняя, как спутники в орбитальном диссонансе –
Породили одну из космических загадок…
Гравитация и её центры запускают механизм вращения,
Сохраняя закон сохранения, первого движения, и чем ближе
К Солнцу планета, тем она быстрее, вот почему всё отдалённое
Кажется застывшим и без траектории движения – это моё
Поэтическое, точное мнение втягивает дыра бесцветного,
Астрономического зрения, глаза в продвинутом телескопе,
Способном остановить или ускорить время, зафиксировать
То, как звёзды превращаются в такие же центры, сомнительно
Живучих эллипсов и сфер, из хаоса рождая порядок...
Но даже эта измерённость в измерении не нуждающаяся,
В Боге не находит ответа на вопрос «а кто мы?» и зачем
Существам условным жить в физической оболочке, где всё так
Отмерено, чрезмерно определённо для таких неизмеримых двуногих?
Что мы можем дать миру, где и так всё заложено непостижимо?
И не отнять, кроме как собственных жизней – нам не надо.
Музыка электронная ли запись производит идеальные колебания,
Настолько идеальные, что, кажется, не живёшь, но а живое исполнение,
Чтение, игра, крик, пение – часто вводит погрешности в железобетонную
Теорию симметрии, но зато вселяет чувства и представления,
Как гуляешь в поле у подножия холма на краях, освящённых
Уходящим Солнцем в тускнеющую голубизну... много на Земле немногих,
Кто светит тускнее Луны, и не боится показаться Солнцу.
Даже самых выдающихся красавиц, так ничтожно хвастающихся тем,
Что им и так было дано природой, за крик и пуповину разрезание –
Уровняет зимний купол характерного, сводящего лицо минусового запаха.
И тот же человек неприметный с виду на конце коридора общежития,
Сумасшедший, выйдя из тьмы, зайдя в могильного оттенка кладовку,
С кучей вещей из разных времён бесполезных и диваном проеденным
Молью, перпендикулярно углу стен, изрисованных ржавчиной,
Треугольником, неразборчиво, от холода, пробирающего до костей,
Прочитав стих, станет одним летним вечером поэтом…
Осмеянным когда-то за то, что назвал университет неоплодотворяемым
Объектом, не смотря на количество извержений, сейчас взяв в руки гитару
Или по-научному дерево с натянутыми звукоизвлечениями –
В голову впускает Кёртиса Яна, а он уже без лишних слов, как и при жизни
Отдаёт импульс телу, вселяя в него миллиарды пружин и беспорядок
До самого потолка, но выйдя из обители комсомольских рокнеопанкеров,
Вспоминает о Моцарте и Бахе, что замедляет его бескоренное вычисление
К вычитанию «себя» на деление общества, переводясь в степень гуманного
Ценителя прекрасного, без линии дробной. Все эти обрезанные сравнения
В равноправной среде – дают толчок не ускорения, а напряжения в голове,
Шестерёнки как уже не смазывай кофеином, производят лишь в ушах искры.
А из глаз льётся онемение… и вот он стимул – изобрести такое предложение,
Чтобы в любом произношении ускорение достигло не замечания погрешности.
Вот на полу паучок, большую часть зимы провёл в тепле, забирая собой,
А точнее волнением за хоть одно в доме инородное тело, разрушая все
Устойчивые запоминания, но мой тапок – сделал своё дело, оставив
Восьминогого в плоскости истории, как и меня когда-нибудь Бог.
Ну вот, переключил канал… и как непривычно после Вселенских открытий
Наблюдать излюбленную современностью картину – теракт в Домодедово,
31 погибший, 110 ранены, кто в тяжёлом, кто так себе, не дождались ангелов.
Зачинщики хаоса радуются, а потерявшие близких их проклинают.
В Москве жить сейчас опасно, уж многим она не нравится, и даже мне.
Так и будем друг друга взрывать в битве за самую идеальную систему
безопасности для собственного «эго» и наклонностей...