Не люблю я поездов. Там такая скука…
Вагонная болезнь.
Не люблю я поездов. Там такая скука. А ездить приходится. Шеф считает, что я в этом деле очень перспективный. Он думает, что холостяк в тридцать пять для нашего дела - надежная перспектива и говорит мне один и тот же тост на каждый день рождения: « Твоя жизнь – мечта, а твой путь – дорога!»
А друг мой – тоже друг! Трезвый – человек человеком. Матерится вполголоса. А выпьет чуток и начинает:
- Ты посмотри на себя! Ты кто? Ну, кто ты? Мы пьем с тобой на раз, - я как стекло прозрачный, а ты, скотина, уже мутный! Ты посмотри на свою мочу! И кто ты после этого? Думаешь, ты свинья? Ошибаешься, свинья! Больной ты! Печенка у тебя – ни к черту! Давай-ка еще по маленькой за здоровье…
Он врач. Психотерапевт. Я ему верю. Дал же бог такого друга!
И снова командировка. Ночь. Купе. Придавил таракана, лег.
Первые сутки ехал один. Друг наперед - настоящий друг, загрузил в меня пол-литра, обозвал алкашом, привез на такси, затащил в вагон, бросил на полку и оставил 0,5 минералки на опохмел… Спасибо, друг.
Потом подсадили солдата. Я сперва подумал – шинель в купе закинули по ошибке, поймал ее за ворот и пристроил на крючок. Но шинель вдруг заворчала, заходила ходуном! Я прищурил правый глаз – никак внутри шинели солдат сидит? Разглядеть не успел – шинель сорвалась с крючка и, сердито сопя, взобралась на верхнюю полку.
Я почесал ухо и пошел курить.
И тут приспело интересное событие: к моему проводнику пришли два проводника из соседнего вагона и давай его мутузить!
Я пристроился на сидулке в проходе и начал болеть. Разумеется, за своего. Кричу: « Работай ногами! Бей в печень! Хорошо! Теперь по яйцам! Ты куда? Не по тем яйцам! Закрой шкаф! Не по киндер-сюрпризам. Господи, сколько шоколаду зря накрошил, тупица! Бей правой ногой между его левой и правой ногами! Отлично! Теперь левой туда же! Еще раз правой. Еще раз левой. Достаточно. Я говорю, достаточно! Да хватит уже! Эй, брэйк! Это очень больно, дурачина! Уходи от двери, бей второго стаканом в зубы, а первого прижимай лопатой к титану! К крантику жми! И крантик открывай.»
Он сперва меня слушал, и счет вроде бы пошел в нашу пользу, но тут из туалета вышла женщина… Представьте – из туалета вышла не ваша жена в халатике, не имеющем ни цвета, ни роста, ни размера – ничего. И из туалета… Драчуны разом притихли и разинули рты. Этот эпизод и решил исход первой половины боя. Мой проводник стоял чуть позади и, получается, чуть позже закрыл рот. В общем, пока он закрывал рот, ему дважды хлопнули по нему лопатой и закинули в угольный шкаф!
И он там, в шкафу, запаниковал, начал орать. Типа: « Откройте, коммунисты чертовы! Не брал я вашего веника!»
Ха! – А я засомневался насчет коммунистов! Коммунисты, коммунисты… Да какие это к черту коммунисты! Лупят так, что сразу понятно – члены ЛДПР! Ха! Да тут все свои! И меня понесло! Я рванул рубашку - отворяйся, гавнюк! Хочешь сдохнуть на сраном харанорском угле, который даже на женские прокладки не годится! А ну, выходи, дешевка, и порви их на контрмарки! Опрокинь их вагон и помой ноги из их титана! Ты, скотина, мараешь честь вагона, подлец!
И мой проводник, слышу, запыхтел в угольном шкафу, напрягся, рванулся, ударил башкой в дверь и выпрыгнул, размахивая лопатой! И мы вдвоем начали бить этих членов! Я снова пристроился на сидулке и кричу: « Другого гони в шкаф! В шкаф! А второго прижимай-таки лопатой к титану! К крантику! Так! Теперь открой крантик! Хорошо!»
Дело пошло.
Тогда один из членов, не который в шкафе, а который прижатый лопатой к титану при открытом крантике, сквозь зубы сказал мне недовольно: « Гражданин, скажите ему, чтобы прикрыл чуток крантик!»
Ну, я смотрю, наша взяла! Говорю: «Крантик чуток прикрой. Но не сильно. Пусть пока начнет соображать, кто здесь хозяин!»
А член весь в кипятке, парит! Но настырный, падлюка! Говорит сквозь зубы: А кипяток-то, скоро весь выйдет и чем пассажиров поить? Побегут жаловаться и премии ноль-ноль!
Тут мой проводник тотчас прикрыл крантик.
- Точно! - говорит, – и от начальства нагоняй, и премии ноль-ноль!
Он ударил еще раз прижатого члена по зубам лопатой и сказал ему:
- Фу! Вот я умаялся. Айда, хлебнем чайку?
Прижатый член сказал, мол, айда. Только сперва выпусти из шкафа и другого члена. Они отперли шкаф, и все трое: два тех члена и мой член закрылись в купе.
И снова налегла скука…
Залез на верхнюю полку. Смотрю на подушке сидит таракан. Я хотел придавить его, но потом думаю: Нахрена мне давить не своего, а государственного таракана? Вот пусть правительство и занимается этим! Мне за это никто ни копеечки. А таракан вроде как понял мое умонастроение: нахально ощерился. Ну, я не выдержал такой наглости – дал ему два раза по морде! Сразу перестал скалиться, подлюга! Ускакал за плинтус со своей набитой рожей.
Настроение чуток улучшилось. Я потянулся, зевнул и …
И приснился мне эротический сон. Будто я получаю в бухгалтерии командировочные. Люся отсчитывает, подает ведомость. Я смотрю в ведомость, а там, бог ты мой, триста рублей! Это на две-то недели! Я ей говорю: Люся! Ты совсем охренела? Как жить на триста рублей две недели. Я одного пива выпиваю на три тысячи двести шестьдесят восемь!
А она: Шеф сказал, остальное выдать сухим пайком, а на пиво – талоны. И, ехидно улыбаясь, подает здоровенную пачку талонов с надписью «молоко».
Тут с меня чуть вся краска не облезла! Люся, говорю, не наглей! Будь человеком. Дай нормальные талоны. Дай талоны на пиво! Талоны на пиво дай! Дай на пиво талоны, Люська!...
И проснулся.
Кстати, почему сон-то эротический. Так она почему-то голая была, Люська! Она и так одежду почти не применяет, а тут совсем нагишом. Прямо, как на корпоративках, когда танцует на столе…
Скука.
И я пошел в ресторан. Не то, чтобы напиться до беспамятства, хотя именно эта мысль начинает преследовать меня после всякой посадки на поезд. А просто так. Убить время.
Сел, жду, когда меня заметит официантка. Она пока замечать не хочет. Смотрю в окно. В голову лезет всякая нелепость, причем рифмованная. В зависимости от настроения получается по-разному. В прошлую поездку я замечательно провел время с одной попутчицей.
Тогда получилось вот что:
Рушится, крошится время
Вдребезги, в перья и пух!
Ломает извечное бремя
Железных колес перестук!
А сейчас пришло:
Мелькают за окном кусты подорожные
Черные, серые, убогие,
Выпятила пузо гора – пародия Божия,
А подлые деревья
Униженно
Целуют ноги ей…
Так себе настроение.
Но тут, слышу, затевается интересный диалог между официанткой и неким толстым дядей с лысиной яйцом. К лысине плюс три с половиной подбородка, плюс одышка, плюс свежий свекольный цвет лица, плюс градом льющийся пот. Этому дяде, с плюсами, почему-то не понравилось одно блюдо. Я тогда сразу сообразил, что этот тип редко бывает в общепитах и понятия не имеет о существовании их основного правила: чего тебе сунули в общепите, будь добр, скотина, сожри! И вот, заблуждаясь, дядя начал строить претензии, что, мол, вот эти ваши огурчики в салате не очень свежие, какие-то сухие, зачем-то с плесенью и пахнут носками.
На эту грубую клевету официантка ответила очень сдержанно и весьма вежливо. Она сказала: Дико извините, гражданин. Это у нас такое специальное блюдо – сушеные огурцы с мукором. И никаких носков туда не ложили. Но, если ты скажешь хоть еще одно слово, носки добавлю!
Однако дядя не удовлетворился таким ответом. Я, - говорит, - не могу кушать такую экзотику. У меня от ее только вида аж морду вправо воротит и аппетит поганится.
А официантка ему опять-таки вежливо: Если морде твоей тут не хочется, пускай идет в другие места.
Но толстый вредный дядя. - Да куда ж я теперь пойду, когда мы едем и едем. Кругом только леса да поля. Все продукты гуляют в неваренном и необжаренном состоянии?
А официантка: Нечего тогда на поезда залазить и притеснять нервы работникам желдортранспорта! Летай на ерафлоте. Интересно бы посмотреть, как тебя там скинут с борта!
Тут дядя засмущался и говорит: Не могу лететь на ерафлотах. У меня организма тошнит. Вот, полетел я, предположим, в Пермь. Сел, лечу. И тут организм стал тошнить. Я-то лично против такого поведения, а организм сам по себе начал блевать. Сначала он облевал всех пассажиров. Потом прибежала стюардесса, он облевал и ее. Пока стюардесса отмывалась, организм поперся в кабину пилотов с просьбой срочно сделать остановку, но просьбу сказать не успел, потому что снова начал блевать. Он облевал капитана, второго пилота и штурмана. Пришел радист узнать, что за шум. Он облевал и радиста. Потом он облевал все приборы и оба штурвала. Когда по рации с земли спросили, зачем мы падаем на город Пермь, он облевал и рацию. Когда облеванные пилоты при помощи ног, двух парашютов, керосиновой лампы и упаковки презервативов посадили самолет на улицу Ленина в Перми, и приехала «скорая помощь», он облевал фельдшера, водителя и какого-то прохожего с пустыми бутылками в пакете, который, кстати, не имел претензий, а тоже облевал мой организм. Потом организм облевал изнутри и снаружи машину «скорой помощи», наряд милиции, прибывший на подкрепление. С ног до головы облевал собачку мэра Перми. А после и самого мэра накануне перевыборов. Потом, когда, наконец, организм перестал блевать, его выпустили из мешка и сказали, что он был неправ. Что самолет никак не смогли отмыть и сдали в утиль, что стюардесса постриглась под «бокс» и уехала в монастырь, что экипаж самолета теперь на дух не подпускают ни жены, ни любовницы, что водитель и фельдшер скорой помощи находятся в психиатрической клинике в тяжелом состоянии, где им дают только водку, что облеванный наряд милиции убрали на четыре года подальше от улицы Ленина - в Таджикистан, что собачку мэра пришлось усыпить, что мэра, хотя он и прожил две недели в бане, не переизбрали и, что с улицы Ленина пермские коммунисты при помощи национал-социалистической партии Китая «До Урала все наше» срочно эвакуировали в Ульяновск памятник Ленина для захоронения, а улицу Ленина санэпидемстанция закрыла на двадцать шесть лет для санитарной обработки. А мне потом пришло по почте решение Мирового Суда! Мне на двести лет запретили появляться в городах Перми, Сантьяго де Куба, Гамбурге, Сиднее, Тиране, Шанхае, штатах Алабама и Южная Дакота, селе Нижний Кокуй Забайкальского края. Так что, сами видите – не могу ерафлота…
А официантка вежливо: Ну хрена ли! Ездий, к черту тебя, на автобусах тогда! Вот интересно посмотреть как тебя выкидывают в окошко!
А дядя: О-о! Я бы и рад возле окошка по свежему воздуху промчаться! Да сильно организм укачивает. Кружение мозгов, живота… Организм начинает много и невкусно пукать. Пассажиры нервничают, теряют сознание. Как-то раз потерял сознание африканский народный депутат. Он, честно сказать, сам пукал не меньше моего, а то и больше. Но ему ничего, а мне потом пришло по почте решение Мирового Суда. Мне на четыреста восемь лет запретили заезд в Африку, Норвегию, Северную Корею и на Аляску. Запретили есть гороховую кашу и всю другую пищу. А еще некоторые пассажиры ругаются и лезут в драку, хотя еле на ногах стоят от моих газов. Потом еще автобус начинает глохнуть. Водитель кричит разные слова, что автобусу из-за меня не хватает кислорода для езды. Мол, то, чем я пукаю, в моторе не сгорает и двигатель стучит. Так что – увольте…
Тут официантка враз забыла про всю свою вежливость и говорит сквозь зубы: Ну щас ты у меня вылетишь отцеда и пойдешь пешком!
А противный дядя: Очень спасибо за заботу. Сам понимаю, что ходьба полезна. А спортивная ходьба в три раза полезнее, чем добрая пьянка. Ходьба же по-мексикански в семь раз полезнее ходьбы по южно-якутски и в восемь раз доброй пьянки. И если, к примеру, вчера у вас была добрая пьянка, считайте, что вы очень хорошо походили по-мексикански и чуть хуже по южно-якутски. При моем плоскостопии, чтобы идти по южно-якутски, приходится крепко выпивать, но все равно получается только ходьба по-австрало-португальски. Это чуть полезнее, чем ходьба по португало-австралийски, но намного вреднее, чем ходьба по португало-португальски. Поэтому ходить я не люблю, и за это меня ценит наше руководство. Сам начальник мне говорит, что я очень, усидчивый сотрудник. Что на перекуры не бегаю, в рабочее время по магазинам не шастаю, за лаборанткой новенькой не волочусь, в пивную на обед не смываюсь, а пью пиво на рабочем месте. Так что, девушка, не просите ни об чем, а лучше обжарьте мне вон ту рыбку из аквариума…
Тут официантка вдруг зашаталась, ойкнула и рухнула в корзину с яйцами.
Я сообразил, что обеда мне сегодня не видать, и вернулся в вагон.
В тамбуре покурил. Покурил, покурил, покурил, покурил… Подумал, кабы не больная печенка, надрался бы до самой что ни на есть мексиканской ходьбы по-португальски.
Зашел в купе. На подушке сидит мой таракан с разбитой мордой. Смотрит нагло и вызывающе. Я подмигнул ему. Он вроде немного обмяк, пошевелил усами.
- Да не дуйся ты! – говорю, – я не со зла. Весь на нервах.
Он промолчал и отвернулся.
- Да ты что? Вправду обиделся? Говорю же – не со зла! Ну, извини. Жрать хочешь?
Он сплюнул и ушел за плинтус. А у меня вдруг заныло в груди. Наверное, больная печенка. И я пошел к проводнику попросить каких-нибудь капель.
- Ты пойми меня правильно, - сказал я ему, когда упали последние капли из второй бутылки. – Лично против тебя я ничего не имею! Дай я тебя поцелую. Вот так… Я говорю вообще… Чисто философски… Об всем желдортранспорте… Эта вагонная болезнь меня скоро доканает… Сволочи вы все … Но тебя я люблю… Хоть ты и скотина… Ты зачем так по яйцам-то, тупица? Столько шоколада зря пропало! Больно же, дурачина…
Потом мы с ним искали возле титана зубы. Нашли три. Примерили. Два оказались наши. Моего проводника.
- Во! Счет не в нашу пользу! Обидно, – сказал я, - в собственном вагоне выставляют свои же зубы. Собирайся! Айда за реваншем! Лупцанем их! А то – такая скука…