Вероломное нападение 22 июня 1941 года фашисткой Германии на СССР в нашем детском доме единодушно восприняли с гневом, как и по всей стране. Не только мальчишки, но и девочки готовы были идти, ехать, лететь ,бежать на фронт, считая, что и дети должны участвовать в защите Родины от нападения.
Удивительно, что и те дети, которые попали в наш детдом по причине политических репрессий родителей, в годы отечественной войны добровольно уходили в действующую армию и с оружием в руках защищали Родину.
Многие из них награждены боевыми орденами и медалями, а некоторым было присвоено звание Героев Советского Союза. Таких в детском доме было более десятка. К сожалению, девяносто процентов из них погибли в боях.
Один из таких моих детдомовских братьев и друзей, Сережа Золотарев, был летчиком и погиб под Кенигсбергом, повторив подвиг Гастелло.
Так мы были воспитаны нашими воспитателями и школьными преподавателями, и они остались для меня на всю жизнь самыми близкими людьми.
Война принесла в детский дом серьезные изменения.
Ушли на фронт мужчины – сотрудники детдома, а вместе с ними и наш воспитатель Михаил Николаевич Ракуза-Сущевский, наш любимый «Паганель».
Утром он пришел в столовую, когда мы завтракали, остановился посредине зала и поднял правую руку вверх:
- Дорогие мои, я пришёл проститься с вами. Родина-мать призвала меня защитить её и всех вас от фашистской чумы и, несмотря на то, что мне тяжело расставаться с вами, я должен это сделать.-
Оставив завтраки в тарелках, мы вскочили со своих мест и окружив его, увидели, как две большие слезинки медленно побежали по щекам Паганеля. Он, не смахивая их со щёк, резко повернулся и пошел к выходу из столовой
Молчаливой детской толпой весь детдом проводил Михаила Николаевича до ждавшего его за воротами грузовика.
Неразлучная тройка, в составе: меня, Василька и Янки, закончив учебный год, готовилась сбежать на фронт.
Из столовой выносился хлеб для сушки дорожных сухарей и кусочки сахара, которые теперь выдавались по норме: каждому воспитаннику отдельно, а не как раньше, в общих хлебницах и сахарных вазочках.
Побег планировался водным путем, так как в Хвалынске нет железнодорожного транспорта. Маршрут был обдуман. Сначала вниз по течению Волги до Балаково( ж.д. станция Ершово, где поезда на фронт идут, как мы узнали, через каждые 30 минут) или до Вольска, в крайнем случае, до Саратова. В этих городах имеется железная дорога. Дальше пересадка на товарный состав, идущий на запад .
Через двое-трое суток мы должны оказаться во фронтовой полосе.
Последующие действия представлялись не очень ясно: или податься в партизаны, или в разведку.
Василёк убеждал, что в партизаны попасть не удастся, потому что необходимо пересечь линию фронта, а без оружия и знания местности сделать это невозможно. Янка ему возражал: - У нас невозможного не
должно быть. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… ,- пропел он и
обозвал Василька трусом.
Трусом Василёк никогда не был и поэтому не обратил внимания на оскорбления Янки.
Я не стал вмешиваться в разногласия своих друзей и сказал, что рано делить шкуру неубитого зверя и время покажет, как нам действовать, когда окажемся в прифронтовой зоне.
Через два дня, осуществляя свои планы побега из детдома на фронт, неразлучная троица сидела, спрятавшись на корме парохода, который отчалив от пристани Хвалынска, увозил нас от места, где остались наши детдомовские братья и сестры и добрые люди, заменившие нам родителей. Было немного грустно.
Вода, от шумно работающих колёс парохода, омывала его с обеих сторон и убегала за кормой куда-то вдаль.
И нам казалось, что мы покидаем Хвалынск и никогда обратно не вернемся.
- Интересно, что сейчас делает наша Люси? – посмотрев грустно на меня, спросил Василёк .
-- Она ещё не знает и не догадывается, что мы рванули на фронт, - ответил ему Янка, - а когда узнает, сядет и будет плакать. У неё всегда глаза были на мокром месте,- объяснил он.
- Зря мы не взяли её с собой, - сказал Василёк и тут же дал объяснение сказанному:
- Девчонка ! А, впрочем, как знать ? – засомневался говоривший.
Наш разговор прервался, потому что на корму вышли два матроса и стали готовить причальные канаты, или «концы», как их называют моряки, для причала.
Пароход причаливал к дебаркадеру пристани. Появилась опасность быть обнаруженными.
За ящиками с грузом пришлось притихнуть, как мышкам в норке и сидеть не шелохнувшись до тех пор, пока пароход, разгрузившись и погрузив новый груз и пассажиров, дал третий гудок, оповещая об отчаливании и продолжении рейса вниз по Волге.
- Пронесло без потерь! – все ещё шепотом произнес я, хотя говорить тихо никакой нужды уже не было.
Небо хмурилось, заморосил мелкий дождичек, и стало быстро темнеть. Забравшись от плохой погоды под брезент укрывавший груз, наша тройка беглецов, слушая стук капель дождя по брезенту, заснула крепким сном и проснулась только тогда, когда услышала рядом чей-то бас:
- Эй, зайчишки, быстренько вылезайте на солнышко. Посмотрим, кто вы такие и что здесь делаете !-
Пароход стоял у какой-то пристани и, солнышко, на самом деле, по летнему ярко светило на небосводе, показывая, что утро уже наступило.
Ничего не оставалось, как выполнить прозвучавшую команду.
Около ящиков с грузом стояло трое мужчин и, увидав трёх пацанов, все они засветились улыбками.
Среди них был милиционер, что было видно по его форме; второй-
матрос и третий, говоривший басом , был одет в футболку с короткими рукавами и шнуровкой вместо пуговиц по тогдашней моде.
- Вышел я ночью посмотреть не мочит ли мой груз дождик,- объяснял третий милиционеру,- смотрю кто-то спит под брезентом. Не стал сам будить, дождался когда пароход пристанет к пристани и вызвал вас. -
-Вы всё правильно сделали,- похвалил его милиционер. А вы, путешественники, шагом марш со мной !-
Пропустив нас вперед, он пошёл за нами, предупредив чтобы мы не делали глупости и не пытались сбежать.
Василёк что-то буркнул на такое предупреждение, я сказал,
что никто не собирается бежать, а Янка хихикнул, давая понять, что если захотим сбежать, никто нас не поймает
Забрав свои продовольственные запасы, мы сошли с парохода и вскоре очутились в линейном отделении милиции пристани города Вольска, где нас обыскали и отправили в КПЗ (камеру предварительного заключения).
Камерой была комната около трех метров шириной и до пяти в длину с деревянным полом и одним окном, на котором толстая решетка, прикрытая снаружи щитом, закрывающим всё уличное пространство кроме кусочка неба. В нос ударил сильный запах мочи и свежей полыни, ветки которой были разбросаны по всему полу. Как потом выяснилось,
это была защита от блох.
В камере находились ещё двое арестованных, которые без особых трудностей конфисковали наш продовольственный провиант.
Первого на беседу вызвали Василька. Он был старше нас и, по логике дознавателей, возглавлял нашу тройку.
Возвратившись в камеру, Василенко предупредил нас, что его фамилия теперь и имя - Комов Коля.
Нас он назвал следователю: меня Крюковым Мишей, а Янка Сапожниковым Яшей.
Едем мы к его матери в село Степное, что на левом берегу Волги, в заволжских степях.
Единственная правда его версии состояла в том, что мать Тимофея Василенко Матрёна Сидоровна перед началом войны вернулась на родину в село Степное из Казахстана, где она отбывала ссылку. Перед этим заезжала к нам в детдом повидаться с сыном и договориться о его возврате в семью.
Матрёне Сидоровне было отказано и, мы провожали её на дальнюю пристань за семь километров от города.
В летний жаркий день, остановившись на просёлочной дороге, мать в слезах обнимала и целовала сына.
- Как же мне теперь без тебя, Тимоша? – причитала она и вставая на колени в дорожную пыль, молила Бога о помощи.
-Не плач, мама,- успокаивал её Василек, - я приеду к тебе в Степное обязательно. –
До пристани оставалось не более километра, когда мы остановились, а мама Тимоши пошла дальше, постоянно оглядываясь и вытирая слёзы снятым с головы платком. Её белое платье всё дальше и дальше удалялось от нас.
Последний раз она остановилась, повернулась к нам лицом и подняла руки вверх, как будто прося у неба сострадания.
Набежавший порыв ветра размотал ей волосы и сбросил их на плечи. Губы шевелились, но слов уже не было слышно. Наверно силы страдавшей иссякли, потому что ноги у Матрёны Сидоровны подкосились ,и она снова грохнулась на колени, опуская руки и закрывая ими лицо.
Янка рванулся было вперед, чтобы помочь женщине, но Василёк остановил его.
-Не надо маме помогать, она сильный человек, пояснил он. И как бы подтверждая заявление сына, мать Тимоши встала и медленно возобновила свой путь к пристани.
К следователю мы были вызваны вместе с Янком.
- Садитесь на эти два стула,- подвигая их к нам, сказал следователь,- и рассказывайте из какого детдома вы сбежали и куда держите путь ?-
- Вам Комов Колька всё рассказал,- ответил Янка, а я дополнил его:
- В Степное к Колькиной матери.—
Молодцы ! – похвалил нас следователь.- Во фронтовую разведку я бы вас взял: своих не выдаете. Но и мы здесь, в милиции, неплохо работаем и знаем, откуда вы сбежали и куда задумали ехать. –
Он взял со стола бумажку и, улыбнувшись и почесав за ухом указательным пальцем, стал читать:
- Воспитанники Хвалынского детдома № 4 в составе группы из трех человек: Тимофея Василенко, Марата Носова и Генриха Янковского, совершили побег 14 августа 1941 года. Предположительная цель побега – на фронт в действующую армию. Приметы сбежавших…Читать дальше ? спросил следователь.- Не надо !- ответили мы хором- Тогда идите в камеру, вас там покормят. Мы решили поделиться своим пайком с вами и ждите посыльного из детдома. Он уже выехал.-
Посыльный прибыл только на следующий день. Это бала Надежда Семеновна – наш завклуба, женщина лет сорока, которая вела ещё вокальную группу детдомовской самодеятельности. В детдоме к ней прилипло прозвище «Цапля», хотя она никак не была похожа на эту птицу. Впрочем, Надежда Семеновна была добрейшим человеком и не обращала внимания ни на прозвища, ни на клички.
Она говорила: - Цапля, так цапля! Что в этом плохого ?-
Нас посадили на первый пароход, идущий вверх по Волге и, в сопровождении Надежды Семеновны мы возвращались в детдом.
Казалось, что путешествие окончено и ничто не предвещает происшествий, но судьба распорядилась иначе, она готовила нам новые испытания наших сил и духа для достижения поставленной цели, закладывая в наши бредовые головы рискованные планы.
Первый о новом плане заговорил Василёк.
-Мне кажется, что мы рано сдались и подняли вверх лапы. Необходимо бежать с парохода и продолжить движение к фронту. Предлагаю ночью покинуть пароход и вплавь добраться до берега, а там обмозговать, что делать дальше.-
- У нас нет никаких шансов таким образом добраться до фронта, - возразил я Васильку.
- Сожалею, что я очутился в компании трусов, - заявил Янка,- Василёк в партизаны сдрейфил податься, а ты, Марат, вообще тормознул наш план. Поддерживаю план Василька и готов покинуть палубу парохода хоть сейчас.-
Наша тройка сидела на полу нижней палубы в проходе, соединяющем противоположные посадочные входы парохода. От машинного отделения, которое было под нами, железный пол гудел, как встревоженный улей, и был очень горячим. Сопровождающей Надежде Семеновне матрос принёс какое-то старое кресло, и она сидела напротив.
За бортом зеркальная гладь воды отражала вечернюю зарю, и природа наслаждала мир красотой и величием матушки-Волги. Кое- где вспыхнули красными или белыми огоньками бакены, а у берегов замаячили лодки рыбаков, желающих не пропустить вечерний лов рыбы.
Августовский вечер начал быстро погружаться во тьму.
- Пора готовиться, - шепнул Василёк. Тапочки придется снять и положить за пазуху, чтобы не потерять их в воде. Первым встану я и направлюсь к правому борту. «Цапля» обязательно пойдет за мной. Вы выбежите в противоположную левую сторону палубы, оттуда и будете прыгать в Волгу. Прыгать надо ближе к корме, чтобы не попасть под работающие колёса парохода. Течение здесь сильное и нас далеко снесёт. Встречаемся в темноте по свисту на правом берегу. -
Через минуту он встал и быстро направился направо, мы с Янком налево. Всё остальное случилось так, как и было задумано Васильком.
Палубный барьер не стал нам большой преградой, мы прыгнули в воду одновременно с Янком. После жары, которую я испытывал, сидя на полу парохода, как на горячей сковороде, волжская вода показалась приятной и освежающей.
Покачавшись на волнах, созданных уплывающим от нас пароходом, Янка и я вскоре добрались до берега, где снова соединились в неразлучную троицу.
- Свобода – это главное, ради чего можно и штаны намочить, - философски заметил Янка, выкручивая снятую с себя мокрую одежду.
Ночь была не теплая, а душная, как это нередко бывает в средневолжких краях, где из левобережных степей приходит горячий воздух и в ночные часы. Благодаря этому, наша мокрая одежда оказалась защитой от невыносимой духоты.
Оглядевшись и привыкнув к темноте, мы увидели дорожку, ведущую к одиночному домику, стоящему на пригорке. В единственном его окне горел свет.
- Есть риск, - сказал Василёк, - но придется зайти и спросить, как лучше добраться до железной дороги.-
Дверь домика была закрыта на засов, но вместо замка в нём торчала палочка и, это объясняло, что хозяев дома нет, но он где-то рядом.
Только мы сели на завалинку дома, чтобы дождаться хозяев, как на дорожке послышались шаги, и из темноты выросла фигура парня.
-Кто такие?- спросил он, открывая дверь и пропуская нас в дом.
Свет керосиновой лампы, стоявшей на столе, осветил его лицо, и мы увидели перед собой пацана чуть старше нашего возраста.
- Так кто такие и что нужно в моём доме ? - повторил вопрос молодой хозяин.
Я назвал имена своё и пришедших со мной друзей, а хозяин коротко произнёс: - Степан,- и мы познакомились. Дальше я стал рассказывать о том, как мы плыли на лодке, лодка перевернулась, мы оказались в воде…
- Хватит заливать, - остановил меня Степан, - на моём участке Волги никаких лодочных крушений не было.
Батька ушёл на фронт, а я вместо него работаю бакенщиком. Мамаша сейчас призвана на сельхозработы по спасению урожая: мужики то тоже из колхозов призваны на защиту земли нашей. –
Степан открыл заслонку русской печи и вытащил оттуда чугунок с рыбьей ухой. Она оказалась еще тёплой.
- Садитесь, пацаны, перекусим. Только хлеба ни крошки нет. Хлебные карточки сейчас у нас вводят по шестьсот граммов на человека, но мамка пока их не получила.
За вкусной ухой мы рассказали Степану всё о себе и своих планах.
Он посочувствовал первым нашим неудачам и сказал, что готов был присоединиться к нам, но не имеет права бросить работу отца без присмотра.
Почти весь следующий день наша тройка провела в гостях у Степана.
Утром ловили рыбу, готовили еду из запасов продуктов Стёпы, приводили в порядок свою одежду, изучали по рассказам нашего
гостеприимного хозяина дорогу до Балакова, где поблизости, на станции Ершово , есть железная дорога, которая продолжит наш намеченный путь.
Поход по берегу Волги в сторону Балакова встретил нас изменением погоды. Подувший с запада свежий ветер нагнал облака, и жара сменилась желанной прохладой. Ближе к вечеру закрапал мелкий дождик, и пришлось искать от него убежище.
- Смотрите, вон пещера ! вдруг закричал Василёк, указывая на обрывистый высокий песчаный берег, под которым виднелось углубление похожее на пещеру.
Подойдя ближе, мы действительно увидели кем-то вырытую небольшую пещеру, размер которой позволял всей нашей троицы укрыться от усиливающего дождя. На её полу Василёк, очутившейся в ней первым, нашёл солдатский плоский котелок и сапёрную лопату с короткой ручкой.
- Похоже на жилище дезертира, сбежавшего из армии, - то ли всерьёз, то ли в шутку сказал Янка, залезая вслед за Тимошей в наше убежище, и уступая в нём место мне.
Едва мы успели спрятаться, как на небе блеснула молния, и раскатом прогремел гром. Вслед за ним на берег и на поверхность реки обрушился невиданной мощности ливень.
Василёк сапёрной лопаткой пытался выровнять внутренние стены пещеры, а я и Янка любовались летним ливнем и ручейками о т него, стекающими в Волгу.
- Кончай, скрести лопатой, обрушиться может, - обратился я к Васильку.
- Сейчас закончу, ещё вот тут немного подправлю, - ответил он и, размахнувшись на сколько позволяла пещера, вонзил лопату в
песчаную стенку.
Раздался приглушенный стук, как будто кто-то ударил кулаком в пустую железную бочку, и тяжелый груз придавил меня к полу, не давая легким вздохнуть. Мгновенно сработала мысль: обрушился свод пещеры
и нас всех придавило.
Задыхаясь и напрягая все силы, попробовал поднять голову - получилось: перед глазами появился просвет. Рванулся сильней и освобождая сначала руки, туловище и, наконец, ноги вырвался из песчаного плена могилы, готовой было похоронить меня заживо.
Стряхивая с головы и лица песок, обернулся и, увидев как Янка пытается вслед за мной вылезти из- под обвала, подал ему руку и помог встать
на ноги.
В ту же секунду оставшийся свод пещеры рухнул вторично и образовал на её месте большую глыбу мокрого песка.
В ночной темноте, под проливным дождём и бушующей грозой мы стали руками откапывать Василька. Прошло немало времени, когда нам удалось добраться до места, где его засыпало, но он был уже мертв.
В руках Тимоши была сапёрная лопата с короткой ручкой, которая поставила точку в его жизни.
У нас не было другого выхода, как придать земле тело нашего товарища здесь же, на месте гибели.
Мы сделали это, используя сапёрную лопату и, обняв друг друга, ещё долго стояли у могилы, обливаясь слезами и нервно дрожа от горя.
В этот момент сильный разряд молнии осветил темное ночное небо и всю окрестность вокруг.
- Янка ! – вскрикнул я, - Там наверху возвышенности, напротив могилы, когда вспыхнула молния, я видел женщину в белом с поднятыми вверх руками и растрёпанными на плечах волосами. Это была она ! –
- Кто она ? – удивленно спросил Янка.
- Мама Василька, Матрёна Сидоровна, - утверждающе заявил я.
- Пора нам уходить отсюда , - посоветовал сочувственно мой друг, беря меня за руку.
- Давай подождём, Янка, когда молния осветит снова, и ты сам увидишь её.-
Новая молния разрезала темноту ночи, и теперь мы оба увидели женщину в белом, стоящую над могилой Тимоши и похожую на ту, которая приходила к нам в детдом.
- Что это ? Привидение ? спросил Янка.
- Не знаю ! – ответил я .
Морозец пробежал по моей спине, и я побежал прочь от этого страшного места, увлекая за собой своего единственного оставшегося спутника.
Гроза и дождь уходили за Волгу , начало светать: наступило утро.
Впереди показались дома, а навстречу нам шла небольшая группа женщин. Не успели мы встретиться, как одна из них вдруг остановилась и закричала:
- Господи! Смотри, Пелагея, так это же мальчишки, которых у нас в Широком Буераке уже двое суток ищет женщина из Хвалынска и милиционер.
- Что будем делать?- задал я вопрос Янке.-
- Делать нечего, надо сдаваться. Да, и Василька по человечески похоронить следует. -
Тимошу Василенко похоронили на родине, в селе Степное, куда он вернулся, как и обещал своей матери.
;