Кто её Шапоклячихой прозвал,никто не помнил…
Да и не со зла, видимо, прозвали. Просто одевалась она странно, необычно. Какие-то широкие длиннополые плащи и пальто, давным-давно вышедшие из моды, старомодные же непременные шляпки… Даже зимой. Только зимой на шляпку сверху повязывался тёплый шарф или платок. Словно застряла она, старая эта женщина, где-то в пятидесятых годах и упорно не хотела из них выходить.
Иногда она неслышной тенью проскальзывала по двору в ближайший магазин, а утром и по вечерам кормила дворовых кошек.
Что-то выносила им в большой миске, раскладывала по мисочкам, ждала, пока наедятся, а потом молча собирала мисочки и уходила.
Ни с кем она не разговаривала, и как её зовут, Андреевна не знала.
Дом был большим, многоквартирным, ещё не старым, но дружить с соседями теперь было как-то не принято.
Мария Андреевна совсем недавно вышла на пенсию.
- Хватит, наработалась, - говорила она Шуре, соседке по площадке.- И так уж, считай, почти десять лет переработала.
На самом деле, она скучала по работе, по своему заводу, по людям. А теперь и словом не с кем перемолвиться. Не ездить же каждый день к детям, давно живущим отдельно, надоедать… Сериалы по телевизору быстро приелись.
- Я бы тоже ушла, - с досадой говорила Шура, - да… грехи не пускают.
Конечно… Семья у Шуры большая. Муж у неё попивает, это Андреевна знала, давно знала. Сама видела, как он иногда домой возвращается. А тут ещё и дочка с мужем развелась, да к Шуре и переехала с двумя-то детьми. Один малой совсем…
- А эта-то… Шапоклячиха, всё кошек приманивает… - продолжала Шура. – Скоро дитям совсем во дворе места не будет, провоняло всё. Уж, поди, со всего района кошаки к нам собрались.
- Да нет от них никакого запаха, Шура, - робко вставляла Андреевна. – Они ж только едят тут, а потом все разбегаются…
- Пенсию ей девать некуда, вот что, - не сдавалась Шура.
Обычно этот спор так ничем и не оканчивался.
Почти всё лето Мария Андреевна провела на даче с детьми, да внуками. Вернулась только под осень, когда внукам нужно было снова идти в школу.
- Шапоклячиха-то… - встретила её Шура, - померла…
- Как! – ахнула Андреевна.
- Нету вечных-то, - вздохнула Шура. – Старая она уже была…
- А есть у неё родные какие? – спросила Андреевна.
- Нашлись, - усмехнулась Шура.- На такое дело найдутся… Эвон, уже квартиру продают… Какая-то племянница троюродная.
- А… Кошек-то кормит кто, нет? – поинтересовалась Мария Андреевна.- Надо бы им хоть рыбки дешёвой отварить, купила сегодня…
- Кормят, - сухо сказала Шура.- Не ты одна заботливая…
Вечером Мария Андреевна привычно выглянула в кухонное окно. Кошки уже подтягивались к гаражам, возле которых их и кормила прежде Шапоклячиха.
«Вынести рыбки всё-таки», - озабоченно подумала она. «Кто их там кормит-то…»
…Но кошки уже ели что-то из блюдечек, а рядом с большой пустой миской стояла… Шура.
- Шур, - негромко позвала Андреевна, подойдя ближе.
- А, это ты, - безучастно сказала Шура. – Принесла-таки рыбу…
- Принесла, - эхом откликнулась Мария Андреевна. – Теперь и нас Шапоклячихами звать будут, - слегка улыбнулась она.
- Да нет… Не будут. Их тут многие кормят… теперь. А её Анной Фёдоровной звали… В поликлинике детской она раньше работала. Её здесь многие знали. Только вот такая она была… Нелюдимая. Не хотела никому навязываться…
Они, не сговариваясь, посмотрели на окна квартиры, где раньше жила Шапоклячиха. Нет, не Шапоклячиха. Анна Фёдоровна.
Окна были ярко освещены, но штор уже не было, и какие-то люди суетливо двигались, видимо, торопясь поскорее собрать вещи, теперь принадлежащие им по закону …