У зимы нет другой краски, кроме белой, но с каким неподражаемым искусством она владеет волшебной кистью. Зима не просто заметает снегом осеннюю слякоть или безобразные следы прорвавшейся оттепели. Нет, она, мастерски использует игру светотеней, повсюду создавая живописные уголки зимнего пейзажа и придавая миру необычный, художественный облик. Впрочем, вопросы красоты ничуть не интересовали собеседников, сидевших за богато сервированным столом на «Ближней даче» в Кунцево. Один из них невысокого роста плотный живчик, с маленькими, глубоко посаженными глазками громко рассмеялся сальной шутке собеседника:
- Ой, не могу!
- Или вот ещё, - сказал плотный мужчина в генеральском мундире. - Учитель спросил на уроке ученика: «Кто написал «Евгений Онегин»? «Не я!» - простодушно ответил Боря. Поставив ему двойку, он вызвал мать. «Мой Боря всегда говорит правду! Если он сказал, что не он, значит, - не он» - заверила Борина мама. Об этом случае учитель рассказал директору школы. «А может быть, в самом деле, не он, - задумчиво произнёс директор. - Надо сначала проверить, а потом уже наказывать»
Рассказчик сделал паузу, изо всех сил стараясь не улыбнуться раньше времени.
- Не зная, что делать дальше, учитель пошёл в НКВД. Выслушав его, следователь сказал: «Приходите послезавтра». На следующий день Бори в школе не было. А через день следователь из НКВД сообщил учителю: «Он сознался!.. Это он написал Евгения Онегина»
- Силён ты, Николай Сидорович, анекдоты рассказывать! - прохрипел он, смахивая невольную слезу. - Весёлый ты человек…
- Тут повеселишься, Никита Сергеевич… - посуровел сидящий напротив представительный мужчина. - Как только наркомом стал товарищ Берия, в нашем ведомстве такое началось!
Начальник первого отдела Главного управления государственной безопасности Власик, отвечающий собственной головой за жизнь и здоровье первого руководителя страны, понизил голос и придвинулся ближе к столу:
- Ты слышал, Ягода недавно признался, что убил Максима Горького по приказу Троцкого?.. А сына писателя Максима Пешкова он решил ликвидировать по личной инициативе…
- Да ты что!
- Признался сволочь на допросах, - констатировал суровый генерал. - Выходит, убийства Кирова, Куйбышева и покушения на Сталина и Молотова организованы правотроцкистским блоком были звеньями одной цепи.
- Я не слышал, что на товарища Сталина покушались! - признался смутившийся Хрущёв. - Когда такое случалось?
Власик неободрительно посмотрел на пожилую горничную, зашедшую проверить порядок на столе, и, подождав, пока та выйдет, доверительно продолжил:
- Летом 1935 года... Это произошло на юге, где Сталин отдыхал на даче, неподалёку от Гагр. Катер, присланный из Ленинграда бывшим шефом НКВД Генрихом Ягодой, на котором находился он, обстреляли с берега. Я быстро посадил Сталина на скамейку и прикрыл его собой, после чего приказал мотористу выйти в открытое море. В ответ на выстрелы бойцы охраны дали по берегу очередь из пулемёта. Понимаешь, маленький и маломаневренный катер был прислан совершенно не случайно.
- Ты думаешь?!
- Очевидно, Ягода предполагал, что на большой волне судно неминуемо должно было опрокинуться, - c убеждением сказал генерал.
- К счастью, этого не произошло. - Никита Сергеевич побледнел.
- Дело о покушении было передано для расследования Лаврентию Берия, занимавшему тогда должность секретаря ЦК Грузии… - даже при собственном упоминании имени нынешнего главы НКВД Власик выходил из себя. - Хорошо, что этот клубок нам удалось распутать и таким образом обезвредить врагов Советской власти!
- Собаке – собачья смерть! - горячо поддержал товарища собеседник. - Как он мог так умело маскироваться?
- Изворотливый гад…
Начальник охраны Сталина генерал Власик нервно налил обе стоящие на столе стопки и, не приглашая гостя, выпил. Несмотря на раннее время, дружеский завтрак органично дополняла полупустая бутылка водки, запечатанная сургучом. Главный охранник страны резко изменил направление разговора:
- Не вовремя заболел Иосиф Виссарионович!
- Как ты не досмотрел?
- Вчера гулял по парку в одном френче и видать простыл.
- Болеть всегда плохо!
- Это точно! - снисходительно согласился Власик. - Вот с утра по графику он с тобой встретится должен был, а тут - температура. Врачи дали жаропонижающего, и он теперь спит.
- Да, я подожду, - засуетился Хрущёв, - неужто я не понимаю… Хоть с тобой поговорим, а то всё на бегу!
Несмотря на то, что его недавно избрали Секретарем ЦК КП(б)Украины Никита Сергеевич чувствовал себя в компании Власика неуютно. Ему казалось, что доверенное лицо товарища Сталина всё время проверяет его.
- Так-то оно так, - согласился Николай Сидорович. - Только тебе в Киев лететь нужно.
- Ну их... - отмахнулся Хрущёв. - Подождут, ведь мне Иосиф Виссарионович приказал непременно накануне отлёта обязательно прибыть к нему.
- Украина ключевая республика! - глубокомысленно произнёс генерал и откусил порядочный шмат копчёного сала. - Жинки там гарные, только своенравные!
Узкий круг входящих в руководство страны людей знали о его главной слабости. При виде красивой женщины генерал терял голову и не успокаивался, пока не добивался желаемого.
- Это точно, - подтвердил руководитель украинских коммунистов, - я по своей прежней работе это могу подтвердить…
- Женщина как соль, с ней не сладко, но без неё не вкусно.
- Да ты, Николай Сидорович, знаток!
Мужчины выпили и тщательно закусили.
- Ты же до Москвы там работал? - от скуки спросил Власик. - Расскажи, нам всё одно спешить некуда!
- Как скажешь…
Хрущёв поёрзал объёмным задом по кожаной обивке кресла, усаживаясь поудобнее, и начал обстоятельный рассказ:
- В 1922 году я вернулся домой из Красной Армии и пошёл учиться на рабфак. После окончания Юзовского рабфака мне не дали возможности поступить в высшее учебное заведение. Я хотел учиться, получить специальность… Я слесарь и любил свою техническую профессию, но мне сказали, что надо идти на партийную работу.
Власик отрезал кусок грудинки и снова сделал заинтересованный вид.
- Так я стал секретарем партийного комитета в Петрово-Марьинском уезде, смешанном по профилю.
- Это в Юзовке?
- Да, - кивнул Никита Сергеевич. - В апреле 1925 года открылась XIV партийная конференция. Меня избрали на неё от Юзовской парторганизации.
- И что было дальше? - спросил из вежливости дремлющий собеседник.
- Украинской организации на конференции было отведено центральное место в зале. Слева от нас сидела Московская делегация, а справа располагалась Ленинградская. Вообще, пролетарскому Донбассу принадлежало боевое положение в партийной организации Украины.
- Будущее покажет, насколько настоящим было наше прошлое…
Хрущёв совершенно по-мальчишески покраснел, вспоминая приятные моменты и продолжил:
- Я увидел руководителей государства и партии. Обитали мы в Каретном ряду. Жили довольно просто, нары там были, и мы, как говорится, в покат на них спали... Постышев, секретарь Харьковской парторганизации, приехал с женой и спал вместе с нами. Рядом отдыхала его жена…
- Надо же!
- Я рано вставал и пешком шёл в Кремль, чтобы прийти раньше других делегатов и занять выгодное место. Я приметил короткий путь, как добраться безошибочно в Кремль.
- Потом это умение тебе сильно пригодилось, - вальяжно вставил Власик. - Так ведь?
- Во всех смыслах…
Никита Сергеевич довольно потёр друг о друга крепкие рабочие ладони. Даже несколько десятилетий руководящей работы не смогли облагородить их.
- На конференции выделялся Сталин, все хотели с ним сфотографироваться. Наконец, в одном из перерывов нам сказали, чтобы мы собрались в Екатерининском зале, туда пришёл Иосиф Виссарионович. Фотограф долго возился у своего аппарата. Это был Петров, крупный специалист своего дела, много лет, работавший в Кремле.
- Знаю его, - едко усмехнулся Власик, - зануда страшный…
- Петров как фотограф начал указывать, как кому нужно голову повернуть, куда кому смотреть. Вдруг последовала реплика Сталина: «Товарищ Петров командовать любит, а у нас командовать нельзя, нельзя командовать!»
- Ох, не любит он, когда им управляют, - подтвердил знающий Сталина лучше всех охранник. - Сразу из себя выходит…
Хрущёв согласился с наблюдениями товарища и продолжил рассказывать:
- Помню, как делегат Римский потом обратился к Иосифу Виссарионовичу: «Товарищ Сталин, мы вот из бывшей Юзовки, которая переименована и носит Ваше имя. Поэтому мы просим, чтобы Вы письмо написали юзовским, вернее Сталинским рабочим!»
- Вот подхалим!
Никита Сергеевич приосанился и попытался скопировать ответ вождя:
- Я не помещик, а рабочие заводов и шахт не мои крепостные. Ничего писать не буду и не люблю, когда так делают другие…
Генерал Власик взволнованно пошевелился. Он отщипнул от красивой грозди виноградинку и с гордостью произнёс:
- Да! Товарищ Сталин такой.
- Товарищ Каганович ко мне тоже очень хорошо относился. - Хрущёв начал говорить быстрее. - Мы с ним познакомились буквально в первые дни Февральской революции. Он тоже работал в Юзовке и выступал на первом же митинге, который проводили там, а я на нём присутствовал. Тогда он носил фамилию Кошерович.
- А я и не знал… - искренне удивился собеседник.
- Проработал я с ним в Киеве весь 1928 год, а мне уже стукнуло 35лет. Поэтому я стал добиваться посылки меня на учёбу, писал в ЦК. В Промышленной академии со мной вместе училась Надя Аллилуева, жена Сталина.
***
Как только Хрущёв назвал имя второй жены руководителя страны, Власик вышел из состояния задумчивой расслабленности.
- Прекрасная была женщина! - сразу оживился он. - Красивая и добрая…
Никита Сергеевич выразил на широком, народном лице полную поддержку предыдущего высказывания и сказал:
- Вскоре я был избран в Бауманский районный партийный комитет. Это произошло в январе 1931 года. Посещение домашних обедов у Сталина казалось мне особенно приятным, ведь нас встречала Надежда. Она была принципиальным, партийным человеком и в то же время чуткой и хлебосольной хозяйкой. Я очень сожалел, когда она умерла. Накануне её кончины проходили октябрьские торжества...
- Точно! - вспомнил воспрянувший духом Власик. - Шла демонстрация, и мы стояли возле Мавзолея Ленина в группе актива. Аллилуева была рядом с тобой, мы разговаривали втроём. Было прохладно, и Сталин стоял на Мавзолее в короткой шинели. Крючки у него были расстёгнуты и полы распахнулись. Дул ветер, Аллилуева глянула наверх и говорит: «Вот мой снова не взял шарф, простудится и опять будет болеть».
Хозяин комнаты налил полные стопки водки, и мужчины выпили, не чокаясь, за память умершей женщины. Хрущёв тихо вымолвил:
- Всё это было очень по-домашнему и никак не вязалось с вросшими в наше сознание представлениями о Сталине, как о великом вожде. Потом кончилась демонстрация, все разошлись праздновать. А на следующий день Каганович собирает секретарей московских райкомов партии и говорит, что скоропостижно скончалась Надежда Сергеевна. Я тогда недоумённо подумал: «Как же так?.. Я же с ней только вчера разговаривал. Цветущая, красивая женщина».
Николай Сидорович изменился в лице, но потом махнул рукой.
- Ладно уж! - он отличался повышенной бдительностью, но под чарочку мог и любил поговорить по душам. - Думаю тебе можно рассказать, как всё было…
- Интересно бы узнать, так сказать, из первых рук! - заинтересовался Хрущёв и наклонился к собеседнику. - Какие же причины побудили Надежду к самоубийству?
Дородный генерал махнул ещё одну рюмочку и неторопливо заговорил:
- После парада, мы, как всегда, пошли обедать к Ворошилову. В Кремле у него большая квартира была, ты тоже там обедал несколько раз… Пошли туда прямо с Красной площади, тогда демонстрации надолго затягивались. Там гости плотно пообедали, выпили, как полагается и что полагается в таких случаях. Вскоре все разъехались, уехал и Сталин. Уехал, но домой не приехал… Было уже поздно, Аллилуева стала проявлять законное беспокойство. Начала его искать по телефону, прежде всего она позвонила Ворошилову, потом на дачу. Они жили тогда в Зубалово, но не там, где Микоян, а через овраг, ты там не был.
Никита Сергеевич нетерпеливо зашевелился.
- Понятно…
- Так вот, на звонок ответил недавно принятый дежурный. Надежда Сергеевна с тревогой спросила его: «Где товарищ Сталин?» Тот ответил: «Товарищ Сталин здесь» Она спросила: «Кто с ним?» «С ним жена товарища Гусева»
- Вот идиот! - громко воскликнул Хрущёв.
- Утром, когда Сталин приехал домой, его жена уже была мертва. Гусев был видным военным, он тоже присутствовал на обеде у Ворошилова. Когда Сталин уезжал, он взял жену Гусева с собой. Я саму Гусеву никогда не видел, но Микоян говорил, что она очень красивая женщина.
- Некрасивым женщинам легче вести скромную жизнь...
- Только зачем они нам? - хохотнул генерал.
- С некрасивой бы он не поехал! - прокомментировал смущённый Хрущёв. - А дежурный офицер форменный идиот…
- Чёрт его знает? - задумчиво ответил Власик. - Дурак неопытный, что ли этот дежурный?.. Женщина спросила, а он так прямо и сказал ей.
Никита Сергеевич после рассказа телохранителя вдруг вспомнил, как тогда ходили глухие сплетни, что Сталин сам убил её. Вслух он ничего не произнёс, но подумал, что тот пришёл в спальню, где он и обнаружил мёртвую Надежду Сергеевну, не один, а с Ворошиловым.
- Почему это в супружескую спальню нужно входить с посторонним мужчиной? - недоумевал жующий Хрущёв. - А если человек хочет взять свидетеля, то, значит, он знал, что её уже нет?
Власик неожиданно засмеялся:
- Помню, - сказал улыбающийся генерал, - когда маленькая Светланка сердилась на отца, то повторяла слова матери, что он невозможный человек. И добавляла, топнув ножкой: «Я на тебя жаловаться буду» Сталин спросил дочь: «Кому же ты жаловаться будешь?» «Повару!»
- Повар был у неё самым большим авторитетом…
От души насмеявшись, собеседники напряжённо замолчали.
- После похорон Надежды Сергеевны он переживал сильно, - признался хмурый Власик. - Заметно изменился, стал подозрительнее, более нетерпимым и злым.
- Кто знает, как бы всё повернулось, если бы не случился тот роковой выстрел?
Внезапно дверь в комнату распахнулась и в проёме возникла стройная фигура молодой красивой женщины, яркого кавказского типа. Она быстро взглянула на сидевших мужчин, её глаза сверкнули, и она пропала из вида. Никита Сергеевич удивлённо спросил:
- Кто это?
- Хороша?!
- Я её раньше не видел…
- Эта женщина новая воспитательница Светланки! - сообщил улыбнувшийся Власик. - Протеже Берии, а тот умеет подбирать нужных «воспитательниц».
- Специалист… - оценил Хрущёв. - Некоторые думают, что они поднялись. На самом деле, они просто всплыли…
Собеседники дружно и непринуждённо рассмеялись. Они не могли даже подумать, что содержание их приватного разговора, двух влиятельных людей, входящих в элиту советского руководства, через короткое время будет доложено Лаврентию Павловичу. А он не умел забывать обид…
***
Григорий Шелехов смог выполнить суточную норму валки леса, казавшуюся ранее недостижимой, через несколько месяцев после снятия с должности бригадира. Теперь он работал один, предупреждение о попытке побега сняли.
- Благодарствую за предупреждение! - сказал он новому бригадиру, передавая часть продуктов из домашней посылки.
- Ты всё же поосторожнее…
Валить лес по науке Григорий выучился не сам. Как, оказалось, существовал специальный, расконвоированный инструктор, который был обязан обучать этому умению. Фамилия его звучала соответствующе - Ручка.
- Эту науку мы легко освоим! - придирчиво оглядев ученика, сказал он.
- Быстрее бы…
- Быстро только кошки родят.
Что он делает в рабочее время, никто не знал, но теперь, когда Григорий был в состоянии заплатить ему за науку, специалист приходил на лесную делянку, как в класс, и занимался с ним, причём основательно.
- Одно занятие – одна пачка чая! - тот сразу установил оплату за обучение.
Дело в том, что заключённый Ручка очень любил напиток шнырь. Это такой крепкий чифир со сгущёнкой. Обычно его заваривают по какому-нибудь особому случаю – день рождения, праздник или освобождение. Штырь довольно дорогой напиток для «зэка», поэтому он научился добывать желаемое, преподавая новичкам специфические знания.
- Делается шнырь так, - oбъяснил Ручка. - На трёхлитровую банку заваривается пачка чая. Когда чифир приготовится, его процеживают и добавляют банку сгухи. Получается терпкий вязкий напиток. По консистенции он напоминает малагу.
Шелехов обладал самой твёрдой лагерной валютой - массивным куском украинского сала и легко менял его на чай и сгущёнку. Давно сидевший в лагере Ручка знал все тонкости арестантского быта.
- Но не всегда бывает достаток в чае… - пожаловался специалист. - Иногда приходится поднимать нифеля, то есть делать чай на проваренной заварке. В изоляторах чай важен так же, как и табак. Все усилия арестантов направлены на то, чтобы эти продукты радовали узников каземата. Для того, чтобы чай было легче протащить под крышу, приходится изготовлять терьяк.
- А энто што такое? - не понял Григорий.
- Делается крутой чифир. А потом он выпаривается до тех пор, пока не станет похожим на пластилин. В изоляторе можно будет вскипятить кружку воды при помощи лезвий и проводков, а в кипяток добавить кусочек этого пластилина. Получится что-то вроде чифира. Иногда в чифире варят майки или даже робы. Потом можно будет оторвать кусочек материи и сварить её в кипятке.
- Короче, голь на выдумку хитра, - согласился Шелехов.
В начале занятий учитель сильно удивился неуклюжести ученика:
- Как ты рубишь?.. Будто саблей машешь…
- Завсегда этак рубил.
- Это тебе, брат, не уголёк добывать!
- Там малость полегши будет, - заметил потный, несмотря на приличный мороз ученик. - Хучь тоже скажу тебе не сахар.
- Про сахар лучше не вспоминай! - занервничал инструктор, в прошлой жизни московский кондитер. - Да не так... Недотёпа!
Он из-за пояса выхватил свой топор и двумя точными ударами подрубил вековую сосну так, что после подреза пилой с другой стороны и чуть ниже линии заруба, она ложилась ровненько, будто срезанная косой былинка.
- Ловко, - одобрительно засмеялся казак, - я этак никогда не сумею…
- Сумеешь, как миленький!
В результате от двуручной, поперечной пилы Григорий перешёл на большой, лесоповальный лучок, которым можно работать одному. Столетнюю сосну он перепиливал за несколько минут. Он премировал учителя пачкой чая и напоследок спросил:
- А ты за што сюда загремел?
- Проходя мимо Кремлевской стены, мой шестилетний сын спросил: «Зачем такая высокая стена?» - «Чтобы бандиты не перелезли», - oтветил я. «Отсюда?» - поинтересовался сынок. «Оттуда!» - ляпнул я.
- И што?
- Охрана услышала наш шутейный разговор, а мне впаяли «десятку» …
Благодаря работящему москвичу Шелехов научился валить деревья так, чтобы при раскряжевке не зажимало пилу, валить их туда, куда нужно, располагать подруби и срезы в зависимости от неравномерно растущей кроны, наклона дерева, силы ветра.
- Всякому делу можно научиться! - у него теперь были силы думать.
… Поработав так полгода, Григорий мог воткнуть в почву заостренный кол в метрах двадцати от намеченного к рубке дерева и в двух-трёх случаях из десяти, вогнать его в землю гладким, скользким стволом тридцатиметровой сосны. А если промахивался, то всего на полметра.
- Вишь, как пришлось мне в жизни! - часто размышлял он. - Сначала я пахал землю, потом воевал. Опосля выучил горняцкий труд, зараз научился лес валить… Всякую деятельность приходилось осваивать основательно, иначе не выжить. Интересно, ежели останусь живым, чем судьба распорядится ишо заниматься. Так, пожалуй, я и до большого начальника дорасту, чем чёрт не шутит!
Вскоре он пересёкся с подлым доносчиком, бывшим комендантом лагеря. Каторжники, опоздавшие на утренний развод, попадали на работы уже не в свою бригаду, а в первую попавшуюся. Их обычно ставили собирать сучья, жечь костры. Работа эта была не очень тяжёлая, но невыгодная - пайка урезанная. Как-то на такую работу в бригаду Григория попал «зэк», попивший немало его крови.
- Вот и поквитаемся! - обрадовался Шелехов и прикинул перспективы.
Он, как раз собрался валить строевую сосну и увидел, что метрах в тридцати по направлению, куда та должна была упасть, доносчик собирал сучья. Тут Григорий и решил рассчитаться с ним за донос по лагерному.
- Мне энто бригадирство даром не нужно, когда сам за себя отвечаешь даже лучше, - рассудил он и метко рубанул топором, - но за подлянку надо отвечать!
Спас опального коменданта от смерти, а Шелехова от позднейших угрызений совести, небольшой шквал, налетевший уже тогда, когда сосна «пошла». Падение строевой сосны всегда одинаково завораживающе и величаво. До наклона ствола градусов в тридцать она падает медленно, прямой и даже маленький порыв ветра может легко изменить направление её падения.
- Какая сила! - часто восхищались каторжане, наблюдая смерть дерева.
- Век стояло, а падает за секунды…
Падение красавицы ускорялось, сосна прогибалась, подобно гигантскому луку. Её хлёсткий удар о землю можно было сравнить с ударом многометрового хлыста.
- Может быть, поэтому и называют хлыстами стволы поваленных и обрубленных от сучьев деревьев, - подумал он в это мгновение.
Миновав тридцать градусов наклона, сосна падает быстро, и её уже ничто не отклонит. Вот, когда она перешла роковую границу, Григорий дико завопил:
- Эй! Сосна идёт!
- Всем смотреть вверх… - автоматически отозвался бригадир.
- Эй, ты там! - Шелехов кричал громко, чтобы все увидели, как он предупреждал окружающих.
B своих расчётах Григорий исходил из теоретического положения, если доносчик, то, значит, трус. А трус от неожиданности растеряется и замрёт на месте.
- Берегись! - раздались голоса лесорубов.
В данном случае эта теория подтвердилась полностью. Стройная сосна, пройдя с глухим свистом последние метры, легла с тяжёлым ударом и заключительным сиплым вздохом кроны. Григорий запрыгал на месте и закричал:
- Эй! Эй! - он первым бросился к месту падения. - Сюда все!.. Человек под деревом!
Потому что, даже имея впереди срок более восьми лет, зачем к ним добавлять ещё два? Все прибежали к кроне, а бывший комендант стоит, как мраморный столб, белый, словно бумага. В ладони от него неохватный ствол, а с двух сторон торчат суки, каждый толщиной в предплечье взрослого мужчины.
- Ты што ж, падла?
- Я не слышал…
- Тебе кричат, а ты! - Григорий подскочил к нему первым и смачно врезал по застывшей физиономии. - Ах ты, сука! Ах, ты, гад!
Доносчик посмотрел на него, узнал и, видимо, кое-что понял. С тех пор, увидев Шелехова, он уже издали спешил перейти на другую сторону или просто куда-нибудь свернуть.
Продолжение http://proza.ru/2011/12/20/1036