-Далеко еще до ближайшего города? У нас кончается провизия! Люди устали идти по дождю. Лошадям нужна еда и отдых, а дождь все не кончается! Что же за проклятье на нас обрушилось? Да неужели сам бог нас проклинает, а?
-Замолкни, Барон! Следи за своим языком! Проси лучше прощения у отца всевышнего в молитве, в надежде, что простит он тебе твое богохульство!
Нельзя было назвать это трактом. Может, раньше это и напоминало какую-то тропинку, но теперь, под воздействием дождя, не прекращающегося уже три месяца, это просто было похоже на грязевое болото. По этому болоту шли люди с обозами. Четыре обоза, на каждом по две лошади. Было около шести детей, двенадцати женщин и одиннадцати мужчин. Что действительно было хорошо, так это то, что не было совершенно ни одного старика; хоть что-то упрощало этот поход.
Защищали этот обоз четыре рыцаря ордена «вульф» и шесть сквайров. Также, присутствовало и два священнослужителя, обладавших посредственными навыками в медицине. Слава богу – навыки до сих пор никому не понадобились.
-Барон, - подошел к вспыльчивому рыцарю его друг, - ты же знаешь этих святош. Сплошь и рядом фанатики, восхваляющие «отца». Они слабы телом и ничего не умеют. Когда-то они всю жизнь посвятили богу, понимаешь? Это все их ценности. Все, что у них есть. Пожалей их, не нужно речей о боге. Вообще – помолчи лучше. Хоть они и должны знать север Карнагора, ты же понимаешь, что у них нет никакой информации. Сидят в своих церквушках в надежде на то, что не придется никогда выходить оттуда. Не существует для них реального мира. Сидят день и ночь, отрываясь лишь на еду, в туалет, да помолиться. Хрень какая-то у них, а не жизнь.
Барон был молодой воин. На вид ему было около двадцати шести, но он уже полностью посидел. Тело его защищала легкая кольчуга. Такую запросто пробьет стрела, причем на вылет, зато в ней было можно двигаться. Лицо у него было чистым, несмотря на то, что он уже в свои шестнадцать лет побывал в первой битве, где чудом остался жив. Карие глаза, в которых сейчас не читалось ничего, кроме гнева и отчаяния. Да и как тут не отчаяться, когда около двух месяцев ходишь по неизвестным тебе местам, а края этому всего не видно? Делать было, однако, нечего. Друг Барона был прав. Люди слабеют, от их морального духа ничего не осталось, а священники напуганы сам, хоть и в этом и мешает признаться гордыня. Самое странное, что самые святые обладают самым страшным человеческим грехом. Барон не раз над этим задумывался, но никогда – серьезно.
Кобылы еле шевелили копытами. Люди едва не плыли в жутком месиве из грязи. Чтобы заночевать где-нибудь в более-менее пригодном и сухом месте – приходилось углубляться в лес за два-три часа до наступления темноты, а для этого постоянно приходилось идти вдоль леса по длинной дороге, вместо того чтобы выбрать короткий путь. Иногда даже удавалось развести огонь.
Волосы барона сыпались на плечи. Это был необычайно красивый человек, а его седина нисколько не портила внешности этого мужчины; скорее наоборот: придавало чего-то другого.
-Рыцарь Барон! Рыцарь Барон! – к седовласому защитнику подбежал совсем молодой церковник, с чрезвычайным волнением на лице, которое щедро омывал дождь, - тракт близится к концу. Скоро мы выйдем к небольшой деревне, где сможем заночевать, высушится, запастись провизией, и двинутся дальше.
-«Скоро» - это сколько?
-С такими темпами – три дня.
-Три дня, говоришь? Странно. Ты три дня назад говорил, что осталось четыре дня. Какой-то у тебя странный отсчет, священник. Ладно, выбора все равно нет, так что лучше бы твоим словам оказаться правдой.
-Это правда, рыцарь!
-Надеюсь.
Так они и шли, останавливаясь через каждый полчаса, чтобы отстающие могли их догнать. Отставали в основном дети, плачущие о том, что мерзнут ноги и трудно идти, а кому-то вовсе – хотелось в туалет.
-Иди, ребенок! Нет у нас времени на твои желания! – орал седой священник на очередного ребенка, тормозившего обоз.
-Святой отец! - крикнул на разгневанного священника сквайр. – Извольте понять, что это всего лишь ребенок! У него действительно замерзли ноги!
-Да как ты смеешь так разговаривать, недоучка! Ты знаешь кто я такой?
-Ты спятивший старик! Это ребенок, сволочь!
Священник не мог смириться с тем, что сказал сквайр. Бросаясь проклятиями, которые, кстати, вылетали изо рта, вместе со слюнями и зловонным дыханием, он неистово порывался ударить молодого воина. Даже направил кулак, но противник, конечно, запросто ушел от прямого удара в лицо, лишь пригнувшись.
-Мамаааааа…. – где-то рядом закричал ребенок, из-за которого, собственно, и началась драка. Обоз встал. Все наблюдали за сценой, происходящей между сквайром и церковником:
-Ты никогда не станешь рыцарем! Я не позволю тебе! Я не дам… Еретик, богохульник!
-Мне и не нужно быть рыцарем, раз придется давать присягу подобным тебе!
Началась паника, суета. Женщины плакали. Не столько, конечно, от этой сцены, а просто: из благоразумия. Очередная остановка, больше холода, больше ненависти, ярости. Мужики просто хотели поглядеть на драку. Мужики – есть мужики.
О детях забыли все.
-Хватит. – Медленно сказал Барон, доставая меч. Ссора развернулась между двумя обозами, поэтому – все столпились там. – Вы посмотрите на себя. До деревни всего ничего, а вы устраиваете представления. Это недостойно сквайра. Это недостойно священника. Детям холодно. Они просто хотят идти вперед, чтобы было не холодно, а вы их используете лишь в качестве предлога для ссоры. Вы мне отвратительны. – Клинок Барона был направлен в землю. Меч был средней длины, и, несмотря на дождь, ни одно место на самом клинке не заржавело, хоть оружие и напоминало простую железяку; оно не обладало красотой.
-Мы идем вперед. Девочка, - Барон обратился к ребенку, сидевшему облокотившись спиной на обоз и что-то шепчущему себе под нос, - иди сюда.
Как ни странно – ребенок подбежал по первому зову рыцаря.
-Как тебя зовут?
-Венди – на удивление уверенно ответила девочка. На вид ей было лет восемь, может, семь. Ее каштановые волосы спускались до пояса. У нее было очень милое лицо; миниатюрный носик, глаза, выразительные, яркие, наполненные страхом. Совсем детским страхом, который может преследовать лишь самых чистых людей. И детей. Дети, они все красивые. И мы – тоже. Мы все красивые…. Когда дети.
-Меня зовут Барон. Не бойся. Тебе холодно, Венди?
-Да, ножки морозит. И не только мне. Всем холодно, но никто не хочет жаловаться. Они не хотят тормозить обоз. – Голос звучал очень жалобно и устало. Она говорила об этом так, словно это просто небольшой холод. Как будто они уже не идут подряд десятки дней. Черт лишь знает – сколько их прошло.
-Эй, сквайры! – крикнул Барон. В ту же минуту показались пять человек из-за самого последнего обоза. – Разгрузите все самое ненужное и посадите детей в телеги.
Со стороны послышалось негодование мужиков и вздохи облегчения женщин.
-Но позвольте! – сделал шаг к Барону один из мужиков – зачем выгружать из телеги вещи? Почему бы просто не посадить их туда?
-Ага, - грубо ответил рыцарь, - а вместо лошади тебя запряжем? Делай, что говорят! Кобыла не выдержит лишнего груза. Лучше лишиться пары вещей, чем детей.
Произошло странное: никто не стал спорить. Вполне возможно, что повлияли дети на ситуацию, а вполне возможно, что во все виноват меч, который Барон предусмотрительно поднял, объясняясь со смельчаком, решившим выйти на разговор с рыцарем. Так или иначе, уже через десять минут дети сидели в обозах, а молодой священник проверял их ноги. Колонна двинулась. Дело было к вечеру.
Пора в лес.
-Не нравится мне сегодняшний лес, ох не нравится. – Говорил рыцарь, идущий рядом с последним обозом. Рядом с тем, где сидела маленькая Венди.
Рыцарю было под сорок. Он был в тех же доспехах, что и Барон, с клейморой за спиной. Рост у него был около двух метров, в ширину его можно было перепутать с блоком камня. Огромным блоком. Носил он усы и бороду, закрывающие нижнюю часть лица.
-А вы смешной – засмеялась Венди.
Рыцарь обратил на нее внимание и засмеялся сам: «Почему это я смешной?»
-А добрые люди всегда смешные. Смешные и неуклюжие немного.
-Да? – удивился здоровяк, – а с чего ты это взяла?
-Подумала. Вот смотрите, дядя. Добрые люди всегда обо всех думают. Они помогают людям и животным. У них есть особая сила, которая исцеляет людей. Они могу подойти ко мне, если я плачу, что-нибудь мне сказать, и я сразу перестану плакать. Я чувствую, как они мне дают силу. А вот эта сила, она нужна для того, чтобы быть уклюжим и серьезным, а они дарят ее другим. Вот поэтому вы и добрый человек. По вам видно. По вашей рыжей бороде и по тому, как вы наступили в какашку. Хи-хик!
-Ах, ты ж гов…
- Кхм, кхм. – Появился справа Барон.
-Как же это я соизволил поставить пяту в экскременты неведомого мне зверя, что так позабавило юную барышню? – с огромным усилием процедил сквозь зубы великан. Но, тотчас, же изменился в лице.
-Так. А откуда здесь это?
-Что?
-Барон, сам подумай: мы только вошли в лес, дождь тут лишь немного слабее, чем на тракте. Да все гов… прошу прощения, все какашки должно было смыть минут за десять!
Венди, кажется, ничего не поняла, зато ясно видел ситуацию Барон.
-Стой! Рыцари, сквайры! Боевая позиция! Защита!
Двое рыцарей сию секунду встали в конец и начало каравана, а шесть сквайров прикрыли бока. Люди прижались вплотную к телегам.
-Мы на разведку! Здесь где-то звери! – крикнул Барон.
-Кто именно? – вызывающе крикнул кто-то из рыцарей. Их мечи сидели в ножнах около двух недель.
-Понятия не имею. Умеешь по экскрементам определять?
-По чему определять? По дерьму что ль?
-Ага.
-Не. Меня этому не учили, - говорил все тот же рыцарь, - меня другому учили.
-Да нас тоже. – Сказал в сторону рыжебородый здоровяк.
Оставив повозку, Барон и здоровяк двинулись проверять окрестности. Они только начали входить в лес, где деревья еще встречаются не так часто и не способны сильно укрыть от дождя.
Это был смешанный лес, где происходила самая разная растительность: деревья, трава, ягоды, кустарники; чего только не было. Сейчас же выглядело это все очень уныло и некрасиво. Дождь уже превратил землю в жуткое месиво; даже здесь, в лесу. Трава тонула в воде. Места, где были хоть неглубокие ямки, уже давно были заполнены.
Недолго судьба приказала ходить Барону и рыжебородому. Уже через добрые пять сотен шагов они наткнулись на то, что искали.
Это еще что такое? – открыл рот громила, доставая из-за ножен гигантскую клеймору.
-Я понятия не имею. – Барон, за неимением огромного меча, достал свой, средней длины, обычный, ничем не примечательный меч.
Перед ними предстала лесная опушка, где не было ни одного дерева или травинки. Ужасно пахло. По всех опушке были разбросаны куски и внутренности волков, а грязь тут приобрела багровый цвет. У кого-то была просто оторвана голова, с кого-то снята шкура, кто-то разорван напополам. Около тридцати волчьих туш лежало на этом месте. Воздух был очень тяжелым, стоял нестерпимый смрад.
-Там что-то есть. – Барон показал пальцем прямо в центр опушки, где скопилась целая груда тел, словно какой-то непонятный монстр специально скидывал куски волчатины в центр. Однако оттуда все же что-то торчало. Какая-то железяка.
-Пошли. – Бугай взял секира наперевес и пошел вперед. Напарник последовал за ним.
-Как же все-таки здесь воняет. Это нехорошее место. Мы должны уйти отсюда.
-Да, мы обязательно уйдем, - успокаивал своего друга Барон, - уйдем, как только узнаем, что здесь случилось.
-А не все ли равно? Просто какая-то неведомая тварь разорвала волков. Нам-то до этого что? У нас есть маршрут. В любом случае – мы не можем от него откланяться. Люди на пределе.
-Всегда нужно знать: с чем имеешь дело. Так заведено. Так нас учили.
Двое подошли к груде мертвых тел.
-Спорим на кувшин пива, что не вытянешь?
-Ха, - усмехнулся рыжебородый, - мне твой кувшин на один глоток!
-Бочка?
-По рукам! – крикнул воин и, воткнув исполинский меч в землю, потянул за железяку. Барон встал в боевую стойку, ожидая боя. Это было у них что-то вроде ритуала. Четверка рыцарей путешествовала вместе, и всегда, когда дело касалось опасных мероприятий, Барон подначивал своего друга пойти вперед, мотивируя это бочкой пива. Впрочем, рыжебородый добряк никогда не был против. Бывало, что за неделю он выпивал до десяти бочек пива.
-Аргх! Руку порезал! Черт, ты видишь это?! Назад! – железная палка, вместе с грудой тел, взлетела в воздух, а прямо в эпицентре этого мертвого вихря было какое-то ужасное существо. Оно было ростом с гнома, только из тела торчали кости. На голове были седые волосы, кожи не было вообще. Все лицо было изъедено червями, а внутри тела бегали какие-то жуки. Единственное, что хорошо сохранилось – зубы. Каждый зуб был примерно с человеческий мизинец, а клыки и вовсе, как указательный.
Мертвец приземлился в шагах десяти от рыцарей.
-Это что еще за дохлая собака такая? – Рыжебородый был на полпути к своему мечу, ровно, как и противник.
-Не пытайся дойти до меча, оно тебе не позволит, - спокойным голосом проговорил Барон. – Давай я тебе кое-что расскажу.
Существо смотрело на этих дикими черными глазами, уже заплывшими мерзкой пленкой; казалось, черви так же обитают в этих черных, отвратительных шарах.
-Вот это – гуль. Гули – это, по сути, те же самые зомби, только немного опаснее.
-Немного?
-Хорошо. Намного. Так легче? Так вот. Гули обитают там, где есть еда. Вообще-то им плевать, что есть. Главное, чтобы это просто было. У них не работает ни один процесс в организме, а еда, попадающая в них, сразу же вываливается. Едят они потому, что разгневали чем-то князя тьмы, и тот проклял их на вечные страдания: есть и не наедаться. Они чувствуют ужасный голод и не испытывают вкуса.
-Как его убить? – бугай решил сразу перейти к делу.
-Хороший вопрос. Для этого надо владеть божественной магией.
-Как ты?
-Хм, - Барон о чем-то задумался, а в это время гуль напал. Стремительным движением, оставляя шлейф на земле, монстр прыгнул прямо на Барона, но огромная нога рыжебородого встретила лицо мертвеца, отправляя того на место. – Не уверен, хватит ли у меня навыков. Но я попробую.
Барон слегка присел и сорвался с места. Подбегая к гулю, рыцарь два раза рубанул мечом наотмашь, явно заставляя противника убраться так, что рыжебородый смог забрать свой меч. Первый удар не достиг цели, а вот второй пришелся монстру как раз в область шеи. Чудовище завопило, но скорее не от боли, а от ярости. На шее не было и царапины, но оно все же отступило настолько, чтобы великан забрал Клеймору.
-Оно чувствует боль?
-Нет. – Хладнокровно ответил Барон. – Он чувствует ярость. Это что-то вроде боли. Мой клинок освещен, и тварь это понимает. Для него это, как ожог. Может быть, получится обойтись без магии.
Барон совершил еще один прыжок, на этот раз более стремительный и точный, нежели первый. Сделал еще один удар мечом в область бедра, гуль с визгом ушел от удара, но рыцарь явно его опережал. С нечеловеческой скоростью рассекая воздух мечом, Барон уже через четыре попытки попал в тело твари; та издала вновь чудовищно пронзительный визг и отступила еще на три шага. Барон решил не медлить и напал снова, целясь клинком в горло чудовищу, но гуль непонятным образом перепрыгнул через бойца и оказался у него за спиной. Барон развернулся, разрубая мечом воздух в районе плеча; там, где должна быть грудь гуля, но твари снова удалось уйти, в этот раз царапая ногу рыцаря.
-Черт! – Барон повалился на землю, но не выпустил меча.
Гуль двигался намного быстрее человека сейчас, и мышцы его были, казалось, более развиты, хотя было вообще непонятно: где они у него. Монстр резко развернулся и в пару прыжков уже преодолел расстояние около десяти метров. Затем, прыгнул на ближайшее дерево, за доли секунды забираясь наверх. Были только слышны лишь удаляющиеся звуки шороха листьев.
-В погоню? – недоуменно спросил рыжебородый.
-Нет. – Барон отрицательно покачал головой. Нам его не догнать, когда он так движется. Да и он, кажется, ногу мне повредил.
-Сильно?
-Болеть будет, причем долго. Когти, зубы, плоть, вообще все тело гулей содержит в себе трупный яд. Это какой-то очень странный яд, из-за которого у меня будут проблемы.
-Проблемы? И какого же это роды проблемы?
-Ну, для летального исхода, конечно, яда маловато, но слабость, головокружение, тошнота, ночные кошмары и галлюцинации обеспечены.
-Хм, - двухметровый рыцарь задумался, - а он тут один?
-Нет, не похоже, чтобы он был тут один. В одиночку гуль никогда не нападет на большое количество врагов. У них трусливая натура. Тут поработало, - Барон оглядел поляну, на которой они находились пристальным взглядом, - десять. По меньшей мере, их было десять.
-И что делать? Они не нападут на наших?
-Нет, не думаю. Гули нападают преимущественно на животных, да и то, на небольших. Я впервые вижу, чтобы эти звери напали на волков, тем более, сразу на стаю.
-С чем это может быть связано?
-Хм, даже не знаю. Гули слепые. Они ориентируются только на чутье. А я уже не мылся в нормальной бане довольно давно, и запах лошадей, в придачу со зловонным дыханием, похоже, показали гулю мое местонахождение, поэтому меня и ранили.
Возможно, дождь мешает их чутью и позволяет чуять добычу только тогда, когда она уже видит хищника. Это может объяснить то, что эти монстры зашли так далеко, ведь до ближайшего кладбища, пожалуй, далековато. Не будет же никто устраивать кладбище в лесу?
-А если?
-Нет, не думаю. Я точно не знаю по какому принципу появляются зомби, гули и прочая нечисть. Знаю лишь то, что это существо низшего порядка. Я всего один раз встречался с ними, когда еще служил в церкви. Нас учили драке с ними, но, обычно, там было сухо, да и не водились они по одному.
Надо возвращаться. Если дождь и правда мешает им чуять запах, то это может обернуться для нас по-разному. С одной стороны, на людей они не нападают, но если увидят – вряд ли откажутся, а пара рыцарей и мелких церковников не смогут одолеть десяток гулей. Если же они нормально чуют, то нас может ждать засада. Тебе не кажется, что дождь кончился?
И правда. Дождь больше не лил, а на небе, казалось, туч вовсе и не было никогда. Совершенно неожиданно выглянуло солнце, и волчьи тела, разбросанные по всей поляне, уже не внушали такого мерзостного чувства. Они выглядели уже не так страшно, но все еще мерзко.
-Подожди, - вдруг что-то вспомнил здоровяк, - а железяка…
-Да черт с ней! Помоги лучше мне встать. Надо возвращаться назад. Караван может быть в опасности.
Великан помог встать Барону, и они быстрым, насколько это было возможно в положении раненого рыцаря, шагом отправились назад.
Когда они вернулись к месту, откуда вышли, все было на своих местах: сквайры и рыцари расположились впереди и по бокам повозок, образуя овал, а люди были внутри.
-Дождь кончился! Сегодня надо пройти еще хотя бы час! Давайте, вперед, сейчас будет легче! – боевая позиция была снята, люди выдвинулись.
Как ни странно, но идти стало действительно легче. Люди даже начали петь песни. Сюжет песен был одинаков: кмет напился, пришел домой, а его там встречает жена с гневом в лице. Потом, она всю ночь его бьет, ругается и все такое прочее.
-Что вы там обнаружили? – к Барону подошел один из рыцарей, примерно через двадцать минут от начала отправки.
-Плохо наше дело, - покачал головой Барон, - гули там. Один меня ранил, но я пока живой. Вроде никто не заметил.
-Сильно ранил? Сколько гулей?
-Я дрался с одним, но это мне уже не понравилось. В грязи он явно опережал меня в скорости. Проблемы, Седрик. Мы с тобой, похоже, единственные знаем, как бороться с гулями. Эти священники вряд ли вообще умеют что-нибудь колдовать, кроме слабенького света, хоть нам и обещали бойцов. Я начинаю думать, что спасательная экспедиция была обречена на провал изначально. Что в них такого? – Барон кивнул на повозку.
Седрик был намного старше своего товарища. На вид ему было под пятьдесят, полностью седая борода и такие же волосы на голове, только очень короткие. Носил он с собой меч внушительных размеров, который едва касался земли. Ножен к нему не было, да и напоминал он самодельный.
-Где-то в полукилометрах от стоянки, мы нашли растерзанные трупы стаи волков. Двадцать или тридцать туш, считать не стал. Я пришел к выводу, что гулей около десятка. Дождь кончился, возможно, теперь они уйдут восвояси.
-А может, и нет, - мрачно проговорил рыцарь, – если они голодные, то лучше бы нам сегодня на ночевку не останавливаться. Ладно, будь здесь только рыцари и сквайры, умеющие держать в руках меч, но тут дети и простые люди.
Барон, идущий во главе каравана, остановился и подождал, пока пройдет пара обозов, чтобы настигнуть одного из священников. Настиг он именно молодого, того, кто утверждал, что скоро деревня.
-Значит так, святой, – Барон взял за шею молодого аббата, и в таком положении шел с ним, - я тут вот о чем подумал. Может, на карте, которую вы изучали, указаны какие-нибудь кабаки, трактиры, пещеры? Мы уже месяца три только изредка натыкаемся на какие-то убогие корчмы. Так не бывает, что на тракте, проходящем рядом с лесом, нет места, где можно было бы переночевать.
-У нас, в церкви, - послушник был не на шутку напуган. Может быть, это было связано с тем, что у Барона была внушающая рука, а, может, с тем, что у рыцаря были злые глаза, - у нас в церкви старые карты! Там очень мало, что указано. Да это никогда и не требуется, наши услуги всегда нужны были только торговцам, которые сами идеально знают эти дороги.
Барона переполняла ярость. У него складывалось впечатление, что его окружают одни идиоты, и никто не понимает истинной ситуации.
-Что ж, священник, давай-ка я тебе обрисую картину! – рыцарь крепче сжал руку. – Тут с три десятка беженцев, большинство из них – женщины и дети. Понимаешь это? Хорошо! Три месяца назад нас послали, чтобы защитить маленькую деревню, а если не удастся – защитить жителей и перевезти их в другое место. В помощь мне дали трех рыцарей, шесть новичков, которые, похоже, не знают с какой стороны браться за меч, и двух чокнутых фанатиков. Все это должно было затянуться на неделю или две, но на месте каждой деревни мы находили лишь руины. Тогда, мы решили, что из-за этой войны нам лучше будет вовсе: пойти на север Корнагора, где, как ты утверждаешь, тебе известна каждая тропа. Еще две недели. Но мы уже бог знает сколько, здесь ходим! Люди готовы бросить все свои вещи и сжечь, лишь бы согреться. Так что я задам вопрос: ты точно знаешь всю это местность? – Барон отпустил руку с шеи молодого человека.
-Не переживайте, - слабо улыбнулся освобожденный священник, через три дня будем в деревне. Вот увидите!
-Ох, лучше бы это было правдой. Ладно, у меня к тебе есть еще вопрос.
-Что за вопрос? – с удивлением спросил священник.
-Мне нужно знать, где тут ближайшее кладбище?
-Кладбище? – священник поднял брови от удивления, но потом вернул себе прежнее выражение лица, - даже не знаю. Трудно сказать, на каком мы отрезке сейчас. Я могу ошибиться в десятке километров, но если хорошенько подумать: где-то в двух сотен лиг отсюда есть большое кладбище, а так – рядом с каждым поселением есть небольшие погосты.
-Хм. Понятно. Пройдем еще час, потом остановимся на ночевку. Сегодня не будем далеко углубляться в лес.
Так и поступили. Группа заночевала в километре от тракта, хотя иногда им приходилось проходить и пять и шесть тысяч метров в лес, лишь бы спрятаться от дождя. Сегодня ночью им даже удалось развести огонь и, наконец, погреться.
В полночь практически все уже спали. Лишь рыцари стояли на часах, меняясь через каждые три часа. Сквайрам сегодня не доверили эту работу, в связи с последними событиями.
Барон и здоровяк сидели у костра, смотря все глубже и глубже в огонь.
-Знаешь, - заговорил громким басом великан; Барон почему-то заметил, что меч лежит в каком-то полотне рядом с обладателем, - есть такая легенда, что на огонь можно смотреть бесконечно.
-И что ты об этом думаешь? – Барона немного удивила заданная тема, но ему всегда был интересен способ мышления своего собеседника. Простого варвара с севера, которого принял рыцарский орден.
-Да чушь все это.
-Почему чушь? Разве огонь не красив?
-Красив, но не настолько, что можно смотреть всю жизнь на него. Посуди сам: пляшущие искры, горячая субстанция… огонь ведь и убить может. Да и что в нем такого? Станет скучно уже через несколько минут. Некрасивый у него танец. Да и глаза заболят.
-Ну и? – поддержал спор рыцарь. – Что дальше? Не просто же так об этом говорят? На что можно смотреть вечно, а? На голых женщин? На льющееся пиво?
-На женщин, только не на голых. – Варвар достал клеймору из куска полотна, взял чудовищное орудие в левую руку и протянул клинок над костром. – На любую женщину можно смотреть вечно. Барон, ты очень долгое время провел в церкви; я наслышан об их порядках, традициях. Скажи: ты был когда-нибудь с женщиной?
-Нет. – Честно ответил Барон, стирая ухмылку с лица. Похоже. Собеседник был серьезен.
-А я был. Огромное количество раз. Знаешь, я теперь и не вспомню всех. Столько лиц, столько имен. Знаешь, все они были одинаковые для меня. Я был с женщинами, но лишь на одну я мог смотреть вечно. На ту, которой не мог обладать. Она, пусть и не была самой красивой, но даже тысячи блудниц не могли заменить мне один ее приветливый взгляд, понимаешь? Как-то раз мне удалось с ней поговорить.
-И?
-Ха! – неожиданно вскрикнул варвар, и с чудовищной силой кинул великое оружие в дерево, стоящее неподалеку, которому было сегодня суждено стать дырявым под пронзающим напором клинка. – Ты посмотри на меня. Я огромный варвар, с ростом два метра и рыжей бородой. Ее рост – метр шестьдесят. Она меня испугалась, и подумала даже, что я хочу ее тут убить и съесть. Эх, вот оно! Но целыми днями я просто сидел и смотрел на нее. Я тогда так ей ничего и не сказал.
-Почему так? Разве она бы не поняла?
-Да имеет ли теперь это значение? – великан встал и направился к дереву, которое было пронзено насквозь гигантским, как и сам хозяин, мечом, - через год после этого она вышла замуж.
-А что с ней случилось дальше? – Барона захватило любопытство.
-На деревню напали, - рассказчик покачал головой, - ее изнасиловали и убили. Муж сбежал, а я не смог ее защитить.
Варвар вынул свое оружие и сел рядом с Бароном. Долгое время молчали. Так, неверное, и не сказали бы ни слова до следующего поста, если бы не пришел рыцарь.
-Привет. – Это был молодой рыцарь, которого никто не знал. Он ни разу за весь путь не сказал ни единого слова. Когда орден дает задание кому-то, никто не спрашивает о спутниках. Это не имеет значения.
-Ты ведь эльф, да? У тебя очень белая кожа. Не бледная, а именно белая. Знал я одного эльфа с такой вот белой кожей. – Рыжебородый заметно повеселел. Или просто хотел таковым казаться.
-Да, я эльф. А что случилось с вашим знакомым? – новоприбывший рыцарь сел у костра рядом с собеседником. Барон оказался между ними.
-Веселый парень был, только вот слишком близко принимал все к сердцу. Убили его на дуэли из-за невинной шутки. Не умеете вы, эльфы, посмеяться над собой.
-Зато, - парировал эльф, - вы, люди, кажется, слишком уж хорошо это умеете делать.
-Нога болит. – На Барона все тут же обратили внимание.
-Так и должно быть, тебя же укусили. Я видел. – Варвар достал фляжку из-за пояса и начал пить.
-Да, должно быть, только не так. Не так сильно должно болеть. Мне уже доводилось получать ранения от подобных существ. Да и не раз. Только вот когда ты служишь в церкви, то тебе прочищают кровь одним особым ритуалом, и ты совсем не чувствуешь боли. По крайней мере, не сразу. Должно пройти два или три дня, только после этого появятся симптомы. Но боль сильная. Сильнее даже, чем должна быть. Словно это не простой яд.
-Да брось! – варвар хлопнул по плечу барона своей гигантской рукой, - подумаешь, болит! Ну, царапнула тебя какая-то там нежить, что с того? Поболит, да пройдет. Радуйся, что она голову тебе не оторвала, в конце концов. Ох, эльф! Не видел ты, как он бился с этой зверюгой, или, как там я должен это называть? Тот еще бой был.
-Пожалуй, мне нужно посидеть с вами. – Пришел Седрик. Все четверо рыцарей были в сборе. – Можете идти отправляться спать. Мы с Бароном посторожим.
-Почему это вы сторожите, а нам с эльфом спать? – похоже, то, что выпил варвар, было алкогольным.
-Когда в храме тебе промывают кровь, то ты перестаешь быть обычным человеком. – Седрик начал повествование с очень серьезным лицом. – Нет, ты, конечно, продолжаешь делать то же самое, что и обычные люди, только человеком ты больше себя не чувствуешь. Сначала тебе сняться кошмары. Но это недолго; неделю или две. Затем, у тебя начинает ужасно болеть голова. И это тоже, кажется, длится не так долго, только во времени ты уже теряешься. Тебе больно, и ничего не хочется. Затем… - Седрик замолчал.
-Галлюцинации – включился Барон. – Такие вещи кажутся, что ты сходишь с ума. Натурально. Тебя мучает бессонница, все твои страхи выползают наружу. Ты видишь картины из детства, из прошлого; причем, только те, которые тебе хочется видеть меньше всего. Тебе страшно. У тебя начинается паранойя. Потом – тебя тошнит. Долго тошнит, хотя, казалось бы, уже и нечем. Едой, водой, кровью. Иногда складывается ощущение, что ты выплевываешь все внутренние органы. Тебе уже ничего не хочется: никакой магии, никаких приключений. Тебе хочется домой. Туда, где не тошнит, где теплый чай, кровать. Где уютно. И тебе, бывает, видится, что ты уже дома, это – самая страшная иллюзия из всех возможных. Когда тебе хорошо, тепло, сытый желудок, ты лежишь в кровати, чувствуешь запах еды, ничего не надо делать. И только потом ты понимаешь, что очнулся на грязном мраморном полу, рядом с лужей собственной выблеванной крови, ноги отнимаются, голова болит, а дома у тебя нет. И так происходит долго.
Но потом – ты теряешь сон. Тебя по-прежнему тошнит, голова болит, видятся всякие вещи, только все уже не так. Мозг уже понимает, что этого нет. Тело уже свыкается с болью. Ты понимаешь, что есть тебе надо, даже если тебя тошнит. Ты ломаешься. Все эти неудобства уже не приносят столько несчастий – ты и так несчастен. Боль и вещи, которые ты увидел, они мешают спать. Осознание одиночества. Ты просто, день за днем, все больше забываешь о том, что ты мужчина и рыцарь. Ты вспоминаешь о том, что ты человек. И слезы уже неумолимо питают все места, где ты проходишь. Они остаются и на мраморном полу, и на твоей кровати, и в твоей еде, и в твоей душе. Да. Пожалуй, именно там слезы и остаются навсегда.
Так и текут дни. Ты теряешь смысл жизни. Даже встреть ты сейчас кого-нибудь из своих самых худших кошмаров, то ты бы ничего не почувствовал в душе. Когда теряется смысл жизни, исчезает и страх.
Потом, гонимый всеми ужасами, болями, терзаниями – твой мозг попросту выключается. Засыпаешь, и просыпаешься. И нет ничего лучше, слышите, нет ничего лучше, чем проснуться и заново начать бояться! Ведь если к тебе вернулся страх, то и смысл жизни появился. Цель.
Когда ты просыпаешься после этого ритуала, то тебя уже не тошнит. Тебе уже не больно. Тебе хочется много есть, пить и сходить помыться. И когда ты пройдешь все эти ужасы, то сможешь полностью овладеть своим телом. Мы, прошедшие чудовищный ритуал, можем не спать около двух недель. При этом, нас не будет мучить чувство усталости или жажда заснуть. Мы можем заснуть по желанию. Или не спать вовсе. Нам легче.
-Нет, - после некоторого молчания произнес эльф, мы, пожалуй, посидим с вами.
-Как думаете, - неожиданно поменял тему Седрик, - откуда здесь гули?
-Гули? – удивился эльф. – Я думал, что только один гуль.
-Где один, там и второй – умозаключил Барон.
-Верно. Пока мы шли, я не видел ни одного кладбища. Поэтому нежить здесь – очень странное явление.
-А откуда вообще берется нежить? – задал вопрос рыжебородый.
-Трудно сказать. – Седрик почесал подбородок. - Вообще, начало они берут с кладбищ, только вот бывают разные причины пробуждения. Бывает, что некий некромант вызовет нежить. Бывает, что они появятся без причины.
-Как это, без причины? – варвар не унимался.
-Ну, может быть, это все, конечно, и имеет причину, только мы ее не знаем.
Все замолчали. Рыцари сидели у костра до утра. Впоследствии, их осталось двое. Барон и Седрик.
-Нога болит, Седрик.
-Что ты по этому поводу думаешь?
-Не знаю, что и думать. Ты прекрасно понимаешь, что так не должно быть. Но так есть. И почему – я не знаю.
-Давай не будем волноваться раньше времени, хорошо?
-Да, конечно. Только нехорошее у меня ощущение, понимаешь, Седрик? Не просто так это все. Гули не появляются из ниоткуда, среди леса, да еще и в дождь! И что он искал в том лесу? Ты ведь прекрасно понимаешь, что только мы в этой чертовой повозке имеем понятие: как драться с этими тварями. А что, если завтра это уже будет не одна тварь? А, скажем, две? Мы справимся, но будет труднее. Нога болит, Седрик. Очень. А что мы сделаем с дюжиной, если таковая объявится? Ох, черт! Церкви придется объяснить происходящее здесь! Почему так мало рыцарей?
-Успокойся, Барон. Не кричи. Ты всех разбудишь. – Седрик поглядел на костер. Его товарищ замолчал.
Так прошел, может быть, час. И в это время никто из рыцарей не произнес ни слова. Барон и Седрик задумались о чем-то своем. О таких вещах рыцари никому не рассказывают. Никому и никогда. Но тут раздался очень тихий и нежный голос, разрывая напряженную нить молчания и спокойствия.
-Я не могу уснуть.
-Ох, Венди! – Барон, словно очнулся ото сна, улыбаясь маленькому человеку. – Иди к костру, сейчас холодно. Утро же все-таки!
Девочка села рядом с Бароном и прижалась к нему. Ей было холодно. Мелкая дрожь бегала по всему телу.
-Почему ты не можешь уснуть? – включился и Седрик.
-У всех детей болит живот. Они что-то съели. Сейчас там все жалуются и плачут. А у меня не болит живот, поэтому мне не на что жаловаться и плакать.
-Прям так и у всех болит? - съехидничал Седрик.
-Да-да! Честное слово, болит у всех! Можете сами проверить, господин рыцарь! Я ни словечка не вру. Вот они сейчас там лежат, стонут. Только, если вы спросите у них о боли, они вам не ответят. Никто не хочет создавать проблем.
-Хм, я, пожалуй, схожу проверить. Вдруг там что-то серьезное.
Барону вначале показалось, что его товарищ просто передразнивает бодрствующую девчонку, однако, Седрик действительно встал и пошел к обозу с детьми.
-У вас нога болит, господин Барон? Знаете, когда у меня болело что-нибудь, то мама всегда меня целовала и говорила, что все пройдет и заживет. А где ваша мама, господин Барон? Она вас целует? – Венди, как и любой другой ребенок, была очень разговорчива и любознательна, совсем не понимая даже, что ее слова могут причинить боль взрослому человеку.
-Знаешь, Венди. Мне иногда кажется, что мама меня целует.
-Правда?! – девчонка очень сильно чему-то обрадовалась. Дрожь уже перестала бегать по ее телу. – Ну, господин Барон, скажите: когда она вас поцеловала в последний раз?
-Совсем недавно, вчера. – Барон поднял голову к небу и закрыл глаза.
-Вчера? Когда?
-Когда я дрался со зверем.
-Со зверем? Правда? Об этом все говорят. Ты нас защитил! Спасибо! – девочка улыбнулась и крепко обняла Барона. Рыцарь никогда бы и не подумал, что маленькие девочки умеют так обниматься. – Но когда? – не унимался ребенок.
-Когда кончилась драка. – Барон открыл глаза и направил взгляд на костер. – Знаешь, моя мама давно уже не в этом мире. Я думаю, что она на небе. Сидит на облаках и смотрит на меня. Смотрит на меня всякий раз, когда я начинаю драться. Глядит, наблюдает. А затем, когда на меня вот-вот обрушиться опасность, мама посылает мне воздушный поцелуй. И в конце каждого боя, когда приходит осознание того, что я буду жить, мне кажется, она меня целует. Вот так выражается любовь моей мамы. Я жив. А где твои родители?
-Их нет. Когда мы уезжали из деревни, она сказала, что она меня обязательно встретит. Она была странная. Плакала все время. А папа на войне. Он сказал, что когда вернется, принесет мне много-много игрушек и собаку. Он обещал подарить мне собаку. Я так хотела ее, вообще! – Венди полностью отдала себя воспоминаниям о доме, маме, собаке. Обещаниям, которым не суждено сбыться никогда.
Барон думал все об этом: понимает ли девочка, что ее родители уже давно мертвы? Лежат где-нибудь их тела, проеденные червями, а их никто и не похоронит. А может, они и зарыты в земле, со всеми почестями… только имеет ли это значение? Имеет ли значения, где будет твое тело после смерти? Мертвый – есть мертвый. И даже если относиться к ним, как к живым, эти люди таковыми не станут. Они ушли. Раз и навсегда.
Только совсем другое дело, когда ты ребенок. Что сложного в том, чтобы обмануть кого-то наивного? Да и зачем говорить правду? Никому от этого легче не станет. Каждый обманутый ребенок понимает глубоко в душе, что это обман. Но принимать этот обман за чистую монету, верить до конца, хотя в конце все равно будет очень и очень больно – вот детство. Детей обманывают по-разному: говорят, что их родители живы, когда это неправда. Рассказывают сказки, легенды, мифы. О различных несуществующих персонажах. Да как только не обманывают детей! И это не со зла. Просто взрослым кажется, что так они уберегают детей от этого мира. Только зря. Взрослые – эгоисты, забывшие, что дети уже живут во внешнем мире. И вещи, которые им кажутся, никогда не смогут стать реальными только потому, что им так хочется. Нет. Уже поздно.
Венди уснула на коленях Барона. Она уснула быстро. Ей хотелось спать. Она просто искала причину, чтобы побыть со взрослыми людьми.
-Никогда не хотел стать отцом? – Седрик пришел под рассвет, а костер уже давно догорел.
-Не знаю. Я об этом не думал. Знаешь, меня наш варвар спросил: был ли я когда-нибудь с женщиной.
-И что ты ответил? – Присел рядом с Бароном рыцарь.
-А что я ему отвечу? Сказал правду. И какой же из меня отец? Я ведь с женщиной то не был никогда, а ты говоришь про семью и отцовство. Я ведь, стыдно признаться, не мужчина даже.
-Глупости ты говоришь, Барон! – Седрик, кажется, взял у варвара фляжку и отхлебнул из нее. – Мужчина – это не тот, который, прости, господи, умеет засовывать. Если бы было так, то каждый, кто имеет член, был бы мужиком. Ты посмотри на людей? Зайди в город, в деревню? Сколько мужчин ты там увидишь? Настоящих? Да хрен ты там кого найдешь! – Седрик не на шутку разгорячился. – Мужчина – это тот, который совершает мужские поступки, Барон, запомни это! А женщину ты всегда успеешь найти. Зайди в любой кабак, дай серебряк официантке и пожалуйста.
-Седрик, ты понимаешь, что ты говоришь о сексе, когда тут спит ребенок? Ты считаешь это приемлемым?
-Она же спит? – недоуменно спросил рыцарь.
-Давай, все же, будем избегать таких разговоров при детях. Мы можем подать нехороший пример.
-Ага. Нехороший пример спящим детям. – Седрик съехидничал, что заставило собеседника задаться вопросом: «Что же за чудо-напиток во фляжке у рыжебородого друга?».
-Ладно. Давай будить народ.
-Как, - хмельной рыцарь подскочил – уже?!
-Чем быстрее мы выйдем, тем скорее очутимся в деревне. Я хочу быть там к утру. Надо идти быстрее. Мне уже не терпится сходить в баню. А после этого я последую твоему совету: найду трактир и официантку. Все, труби подъем.
И все же в караване шли обычные люди. Встали все через силу. На завтрак была добыча, которую настрелял в лесу эльф, пока все спали.
Два дня пролетели незаметно. Когда путешествие проходило в компании дождя, то люди ощущали на себе длительность каждой секунды. Казалось, что это время тянется бесконечно. Ели плохо и мало. Много было болезней, шли тяжело, долго. Бывало, что в день стояли больше, чем ходили.
Теперь же, стоянки делались лишь для того, чтобы поесть. Песни стали все громче, с еще более незамысловатым сюжетом: кмет напился, пришел домой, его туда не пустили, заснул на пороге. И вроде все слова были разные, только вот сливались в одну песню.
В первый день рано легли. Уже в девять часов половина лагеря спала. День прошел весело, быстро и очень жарко, что было странно.
Венди не обманула: у детей действительно болели животы. Мамочки хлопотали вокруг своих чад, отпаивая их всеми лекарствами, которые имелись в наличии. Рыжебородый же усмехнулся над этим действом, сказав какую-то шутку эльфу. Барон не услышал шутки, но там точно было слово «запор».
Второй день начался так же, как и первый, только сегодня все встали с энтузиазмом. Никто не хотел спать, а завтрак вообще прошел в двадцать минут, что было очень и очень быстро.
Рыцарям казалось, что время песен уже кончилось, ибо они уже всем надоели, да и пыл со вчерашнего дня должен был поутихнуть. Не тут-то было. Теперь пошли песни с закрученным сюжетом, ни одну из которых не слышал никогда даже варвар. В чем заключался смысл песен: кмет напился, изменил жене, пришел домой, увидел, как изменяет жена, побил жену, которая на следующий день узнала, что муж изменил ей с подругой. Жена избивает кмета всю ночь.
И каждая песня была такая. Все однообразны, пошлы и непоучительны. И почему мужику всегда достается?
В этот день легли в полночь. Молодой монах обещал, что завтра в середине дня обоз настигнет деревню.
-Вот только представь, эльф! Закончится это мучение! Наконец-то можно будет отведать пива, набить кому-нибудь морду, сходить в баньку, эх!
-И в этом вся твоя радость, варвар? – эльф и рыжебородый сидели у костра напротив друг друга, горячо обсуждая разные темы. Сейчас темой для разговора был завтрашний день.
-А что еще надо, эльф? Что может быть нужно мне? Вот посмотри правде в глаза: не быть же мне писателем, правильно? И певцом не быть. Да и читать я не очень люблю. Нет, в смысле, я люблю читать, но только что-нибудь простое. Я обычный мужик, с низким уровнем интеллекта, большой клейморой и не менее большим желудком. А что надо тебе, друг мой?
-Я люблю рисовать. – Мечтательно ответил эльф. - У меня есть с собой рюкзак. Когда меня отправили сюда, мне сказали, что я буду находиться с тремя рыцарями, которые постоянно путешествуют вместе. Вы – живые легенды. Так вот. В этот рюкзак я положил все свои лучшие работы, в надежде, что смогу их вам показать. А может – и нарисовать вас.
-Так…. Ты тоже пил из моей фляжки, засранец?!
-Ну, я чуть-чуть.
-Эх… ну, сколько можно говорить: не для вас это пойло, не для вас! Не для тех, кто весит меньше двух сотен килограмм. Да ты уже окосел! Аргх, черт с тобой! Неси свои рисунки.
-Что?
-Неси каракули свои, эльф, слышишь меня?! Может, мне интересно?
-Я не знаю. Там не изображены голые женщины и битвы, там природа.
-Вот и неси свою природу – устало вопил рыжебородый. Хмельной эльф его раздражал.
-Да-да. Сейчас, подожди…
Утро следующего дня было очень солнечным. Когда люди проснулись, они обнаружили, что животы болят уже у всех. Но, казалось, боль только подстегивала людей. Пошли быстро и весело. Барон воздал хвалу господу, что сегодня не было песен.
-А знаешь, - улыбнулся Седрик, подходя к Барону в начало каравана, - мне понравилась песня, которую они вчера исполняли.
-Они вчера спели около сотни песен. Какая именно?!
-Эх, друг! Видно, что ты не вслушивался. Была там одна. Про девушку и лебедей что-то. Не помню точно, но она очень красивая. Знаешь, когда я доберусь до лютни, я обязательно спрошу слова этой песни.
-Кстати, о лютне: что случилось с твоей-то? Ты же с инструментом был. А я ведь и забыл.
-Да в первый месяц еще умерла моя Аглая под дождем.
-Эх, жалко! Она нас два года сопровождала! И не расстраивалась почти.
-Как нога, Барон? – Седрик умел менять темы. Он подготавливал собеседника к чему-то серьезному. Всегда.
-Плохо, друг. Ужасно болит. Как только доберемся до церкви, сразу проведу очищение. Когда мы там в последний раз проводили очищение?
-Очищение мы делали только один раз. Еще во времена путешествий с Эзабеллой. Вот это была женщина! - Седрик задумался о чем-то. Барон прекрасно понимал, о чем. О шикарной Эзабелле, с красивой душой, острым умом и пятым размером.
Добрались.
Лес закончился резко. Встретили табличку, на которой была только грязь. Название деревни невозможно было прочитать.
Прошли прямо по дороге. Еще за несколько сотен шагов увидели мельницу. Подходя ближе, люди видели дома, поля. Видели все, кроме жителей.
-Мне это не нравится, друг мой. – Обратился рыжебородый к эльфу. – Ты готов к бою?
-Я всегда готов, варвар.
Караван полностью зашел в деревню. Распрягли лошадей.
-Может, люди отсюда ушли? – недоуменно выдвинул идею молодой монах. – Следов боя не видно.
-А святоша дело говорит, - варвар огляделся. Вокруг стояли дома, крутилась мельница под небольшим ветром, но никого не было. Ни единой души.
На земле не было ни одно капли крови. Не было вспаханных следов от битвы, оружия. Все было тих и спокойно. Это и не понравилось Барону.
-Эй, рыжебородый друг! – Рыцарь обратился к варвару.
-Весь внимание! – здоровяк всегда так откликался.
-Ты слаб! Бьюсь об заклад на бочку пива, что ты не найдешь ни одно живого или мертвого тела!
-Три бочки пива! Запомни: человеческое тело (мертвое или живое) стоит не меньше трех бочек пива! - варвару было плевать на ситуацию, если речь шла о пиве. Бывало, что даже в пылу битвы этот великан говорил о пиве. Как-то Эзабелла поспорила с рыжебородым, что тот не сможет в середине боя выкинуть клеймору, отобрать меч у противника и драться им. В итоге, после боя варвар выпил пять бочек пива.
-Идет. – Спорщик направился к одному из домов, заранее вытащив исполинский меч. На эфесе была выгравирована змея. Почему-то только сейчас Барон обратил на нее особое внимание. Ему вообще всегда казалось странным, что воины пытаются украсить свое оружие. Мастерства от этого не прибавится, да не так уж и красиво смотрится. Только свое мнение рыцарь всегда оставлял при себе. Если оскорбить оружие опытного воина, то можно напроситься на дуэль. А уже чего Барон хотел меньше всего, так это драться со своим гигантским другом.
Рыжебородый зашел в небольшой двухэтажный дом, оставив за пятьдесят шагов весь караван, в придачу со сквайрами и рыцарями. Дверь за ним закрылась.
В деревне стояла нестерпимо ледяная тишина.
Спросите любого воина: «Что самое страшное на войне?». Тогда любой, кто испытал на себе все ужасы бойни и кровавой бани вам ответит, что нет на свете ничего страшнее тишины. Когда вокруг шум, хаос, разрушение – ты в любой момент ожидаешь удара. Вот она – смерть. Она может выглядеть по-разному, но лицо ее ты узнаешь из тысячи. Звон мечей, треск доспехов, свист стрел – это разные ипостаси смерти.
Но что происходит в затишье? Ты ожидаешь чего угодно: ядра катапульты, шальной стрелы, предательской магии, но лишь бы скорее. Эта тишина – она тебя убивает. Многие воины, сидящие в окопах между боями, сходили с ума от этой тишины. Кто-то перерезал себе горло, кто-то пронзал мечом сердце, только бы уйти от этой неизвестности. Таких воинов записывали в «погибших в бою». И такая смерть – самая страшная.
Жара спала. Стоял обычный осенний день. Вся земля была усыпана листьями, опавшими с деревьев. Это не было похоже на золото. Нет. Это были грязные листья, лежащие на грязной засохшей земле, в пока еще теплый осенний день. Эта осень не была похожа на ту, которую с таким жаром и трепетом описывают поэты и писатели в своих книгах.
Разведчик вышел из дома минут через двадцать, что заставило сердце Барона успокоиться. Ему уже казалось, что в доме завелось чудище, которое, не дай бог, вступило в бой с великаном.
-Ты, кажется, просил меня найти человеческое тело. – Варвар подошел вплотную к Барону и шепнул ему на ухо. – Ты мне должен несколько дюжин бочек.
-Не понял, – рыцарь был ошеломлен услышанным, – что ты там видел?!
-Количество тел, которые сейчас там, просто не поддаются подсчетам. Могу сказать только, что там с десяток голов, раскиданных по всему чердаку и разлагающиеся тела, которые, кажется, были умерщвлены совсем недавно?
-Продолжай. – Воины общались все еще шепотом.
-Это только начало. Следов борьбы не видно, а тела разложились неравномерно. Такое чувство, что мертвы они около пары дней. К примеру, у одной женщины совсем недавно наступило трупное окоченение, а ноги уже почти съедены червями. Да, кстати, насчет червей… Это – самое отвратительное.
-Пожалуйста, - Барон закрыл глаза и опустил голову. Да, он уже знал. Ему это все казалось странным с самого начала. Боль в ноге, гули в лесу, где нет кладбищ. Барону все эти вещи не нравились с того самого момента, как миссия растянулась. Церковь никогда не просчитывается. А тут – с недели до трех месяцев. Это что-то должно было значить, - прошу тебя, друг мой, не говори, что черви мертвы.
-Что это значит? – в первый раз в своей жизни Барону довелось увидеть страх в глазах своего рыжебородого друга.
-Быстро собирай людей и уходи. Скажи сквайрам, чтобы приготовили бензин. Мы должны сжечь эту деревню. Дотла. Я тебе потом все объясню, рыцарь. Выполняй.
Люди не бунтовали. Как только все зашли в деревню, все сразу поняли, что тут творится неладное. Все, кто был в караване, просто положили вещи в обоз. Без слов или сопротивления. Люди потеряли надежду. Снова.
Не прошло и часа, как огромные, поистине страшные клубы дыма поднимались в небо над тем самым местом, где когда-то была деревня, название которой залепила грязь. Никто не понимал происходящего. Да и понимать не хотели.
Шли долго. До тех самых пор, пока деревня не скрылась из виду, а дым улетел в ту сторону, куда дует ветер.
-У нас большие проблемы, друзья мои. – Вокруг вечернего костра собрались только четыре рыцаря. Люди и дети спали в своих обозах. Священники молились своему богу, а сквайров ничего не интересовало. Они надеялись на повышение, когда кончится этот ужас. Они ничего не решают. Тут есть рыцари. – Я бы сказал: «Очень большие проблемы».
-Какого рода? – эльф сидел и точил кинжал над костром, храня на своем лице пустой взгляд. Он знал, что дальше будет страшно.
-Начнем с самого начала. Седрик, расскажи-ка: какова была наша миссия?
Седрик встал около костра и начал делать круги медленным шагом, обходя рыцарей:
-Три месяца назад меня и двух моих товарищей вызвала церковь. Нам сказали, что из-за затянувшейся войны, которая, похоже, уже движется к своему логическому завершению, страдают мирные селяне. В частности, это одна из деревень, в которой хранится нечто или некто важный. Нам не сказали деталей задания, просто было сказано так: «Всех уцелевших отвести в безопасное место». В помощь нам дали двух святош и шесть сквайров. Так как задание должны выполнять четверо, а Эзабелла, к моему великому сожалению, не может больше производить процессы жизнедеятельности (умерла), нам дали в помощь юного эльфа в качестве четвертого рыцаря.
Справедливо заметить, что услуги рыцаря пригодились лишь однажды, когда наш Барон столкнулся с гулем. В остальных же ситуациях наше присутствие было необязательным. Так вот. Что происходит дальше: мы прошли около восьми деревень, но на месте каждой встречали лишь огромные кострища. Кто-то сжигал деревни. Восемь пожарищ, друзья мои. И вот, совсем недавно, мы сами устроили девятое.
Теперь, Барон, мне хочется задать тебе единственный вопрос: «Что тут происходит?». Седрик обошел рыцарей, наверное, раз двенадцать, а то и больше.
-Эльф, - Барон обратился к товарищу, сидящему напротив, - скажи: у скольких людей сегодня были проблемы со здоровьем? Болели животы?
-Странное явление какое-то. Абсолютно у всех, за исключением маленькой девочки. Кажется, ее имя Венди.
-Мой рыжебородый северянин, - на этот раз обращение к великану, - что ты нашел в том доме?
-Фу! Мерзость! Разлагающиеся тела, головы по всему дому. Вонища, трупный яд, что аж скользишь по нему. И мертвые черви в трупах людей.
-Трупы разложились до конца?! Все?! - Седрик резко повернул голову к варвару.
-Н…Нет – удивился рыжебородый такой перемене в лице Седрика. – Наоборот. Наполовину. Умерли люди совсем недавно.
-У голов были открыты рты?! – Седрик не унимался.
-Успокойся. – Во взгляде Барона читалась абсолютная потерянность. – Ты же знаешь, что это совсем необязательно.
-Нет-нет, Седрик прав. Головы действительно лежали с открытым ртом. На их лице был ужас. Если, конечно, это можно назвать лицо. Мне казалось, что они кричали. – Рыжебородого вырвало.
Трое рыцарей смотрели в огонь безучастным взглядом. Варвар блевал.
-Это что-то нехорошее, так ведь? – эльф задал обычный вопрос, но таким тоном, что было трудно отвечать. В голосе слышалась абсолютная обреченность.
-Эльф, - Барон посмотрел на того, к кому обратился, - сходи забери Венди из обоза. И спроси сквайров о болях в животе.
-Хватит уже выплевывать еду. И так мало ее.
-Ну, уж простите, что во мне вызывают отвращение такие вещи. Я как-то в церкви не проходил ритуал превращение в сумасшедшего. – Рыжебородый вытерся тряпкой, в которой носил свой огромный меч. – Что дальше? Вы отправили эльфа не просто же так?
-Друг мой, - Седрик положил руку на плечо варвара, - Барон скоро отойдет в мир иной.
-Чего? – великан опешил.
-Моя рана, - заговорил Барон, - это не обычная рана. Она меня убьет. Это случится в ближайшие два или три дня. Затем, я либо начну разлагаться, либо стану гулем.
-Хреново. – Это было единственное слово, сказанное варваром. – Передашь Эзабелле привет?
-Обязательно, друг мой. – Барон улыбнулся. Он прекрасно знал, что чувствует сейчас его друг. Рыцарей готовят к тому, что их товарищи погибнут. Когда умирала Эзабелла, которую очень любил великан, он попросил ее передать привет его собаке. Копперу. Именно так и выражается боль сильного народа.
-Ни у кого из сквайров живот не болит. – Эльф появился так же тихо, как и ушел. На руках у него была Венди, которую он положил рядом с Бароном.
-Хорошо. Отправь их. – Седрик махнул рукой в сторону повозок.
-Куда? – эльф удивился.
-Куда-нибудь. Пусть уходят. Миссия окончена. Отправь и приходи. Если не послушаются, скажи, что приказ ордена.
-А если они ослушаются приказа? Что мне тогда делать? - на лице эльфа появилась паника.
-Тогда, - умозаключил варвар, - они будут изменниками. Эльф, ты прекрасно знаешь, что у рыцарей положено делать с изменниками.
Эльф тут же растворился в темноте.
-Нам нужно ее разбудить. Спросить: болит ли у нее живот. – Седрик вздохнул.
-Да что, черт возьми, здесь происходит?! – варвар не выдержал.
-Подожди немного, сейчас все узнаешь. Я не хочу тебя шокировать раньше времени. – Барон натянул на лицо больную улыбку.
-Господин Барон! Господин Седрик! – около костра показались семь фигур. – Разрешите осведомиться: почему вы нас отпускаете?
-Разрешаю, сквайр. – С лица Барона не сползала горькая усмешка. – Это скрытая миссия, мотивы которой нельзя было раскрывать. Мы, рыцари, должны были до них дойти сами. Ваша помощь не нужна более. Вернитесь в церковь к патриарху и скажите, что мы поняли цель миссии. Мы поняли и сделаем то, что надлежит.
-Никому, - отрезал Седрик, - слышите, никому и никогда не говорите, что вы участвовали в этой миссии. Когда вы достигнете высокого ранга, тогда патриарх вам расскажет, в чем была цель этой кампании. Уходите сейчас. Держитесь подальше от лесов.
Сквайры ушли. Воцарилось молчание. Только сопение меленькой девочки, голова которой покоилась на коленях у Барона, нарушала тишину.
-Священники воткнули кинжал себе в грудь. – Эльф снова неожиданно показался из-за повозки, спустя минут пять после ухода сквайров, которые, кстати, не забрали ни одной своей вещи.
-Тем самым, - Седрик открыл флягу рыжебородого, - лишив нас удовольствия отрубить им головы.
-А разве по меркам церкви самоубийство – не страшный грех? – варвар искренне удивился этому известию, совсем забыв о своей фляге.
-Да, - утвердительно кивнул головой Барон, - страшный. Но есть вещи и пострашнее суицида.
-Что же это? – великан не унимался.
-Детоубийство.
Молчание. Молчание. Молчание. Тишина. Сопение. Лязг точильного камня о сталь кинжала. Молчание.
-Что могу сказать друзья мои, - Барон сидел. Он запрокинул голову к небу. Какое оно сегодня было красивое. Каждую ночь звезды светились на черном полотне, но сегодня они были особенно ярки и красивы. – Это не нашествие нежити или что-то в этом духе. Все гораздо проще.
Это чума.
Эльф уронил кинжал в костер.
-Все те, у кого болел живот - умрут. День или два. Некоторые дети в повозке уже мертвы. – Барон смотрел и смотрел на звезды. – Спустя два дня после смерти они наполовину разложатся, черви умрут. И начнется процесс превращения в нежить. Большинство превратится в жуков и мелких паразитов, которые способны только обгладывать тела, занося в них заразу. Именно эти твари разносят по земле чуму.
Другие превратятся в нежить.
-Какого рода нежить? – варвар забрал флягу у Седрика. В ней было не меньше половины. Рыжебородому этого хватило секунд на десять.
-Некоторые будут простыми костяками. Скелеты. Другие станут тупыми и неповоротливыми зомби, которые не представляют особой опасности, если с ним дерется тренированный человек. Могу появиться гули, что очень и очень страшно, потому как только избранные могут с ними справиться. Избранные – это те, кто владеет священно магией. Магией, посложнее колдовства на свет.
-Ничего не забыл? – Седрик достал длинный меч из ножен и протянул его над костром, наблюдая за игрой пламени в отражении клинка.
-Вряд ли. – Барон отрицательно покачал головой. – Слишком мало людей.
-Не забывай, тут дети.
-Это, конечно, большая редкость, но, если Седрик считает, что это надо сказать, то я скажу. – Все рыцари поднялись с мест, кроме Барона, у которого был ребенок на коленях. – Все нижеперечисленные – нежить низшего порядка.
-Низшего порядка? – варвар посчитал нужным переспросить.
-Слабаки. - Эльф перевел.
-Так вот. Это значит, что из небольшого количества народа может появиться только слабая нежить. Однако если от чумы гибнет много людей, то появляется нежить высшего порядка. Самые распространенные существа, это плотовички, кровососы, гахлассы и другие нехорошие твари.
Чтобы вам было их легче представить, попробую нарисовать их в вашем воображении. Плотовички – это пауки размером с человека. Паутиной они не стреляют, а вместо лап у них, то ли ноги, то ли руки – это неважно. Шеи у них нет, есть только голова, из которой все растет. И даже мы вчетвером не справимся с этой тварью. Еще от нее воняет и течет какая-то слизь.
Кровососы – это огромные собаки, на месте голов у которых пасть. Мечем ее проткнуть невозможно, поэтому против такой зверушки мы будем беззащитны.
И, наконец, гахлассы. Это такая огромная летучая мышь…
-Хватит. – Эльф больше не могу это слушать. – Что мы должны делать.
-Для начала, - Седрик сглотнул, - перестать терять время. Нам надо убить всех, кто еще жив. Затем – сжечь их тела.
Молчание.
-Там дети, Седрик… - эльф испугался.
-Это была работа священников, которые все знали. - Барон опустил голову. – Они трусы. Выбрали легкую смерть. Теперь, мне придется за них отдуваться.
-Я ничего не понимаю! – варвар покрутил головой.
-Давай я тебе обрисую нашу ситуацию: у нас есть три повозки людей, зараженных чумой. Их всех нужно убить и сжечь, а иначе появиться нежить, которая уничтожит все и вся, что попадется на их пути! И тогда зараженных станет еще больше. Я понятно объясняю, мой друг?! – Барон сорвался. Венди проснулась.
-Почему вы кричите? – жалобный голос девочки успокоил всех. Барон встал.
Венди. От ответа на твой вопрос зависит жизнь людей. Я спрошу один раз. Ты должна отвечать честно, поняла?
-Д…Да. Да, поняла.
-У тебя болит живот? – рыцарь молился. По-настоящему молился, хотя не совсем понимал, верит ли он в бога.
-Нет. Честно, совсем нет, я же говорила, что у меня не болит, а у тех…
Барон верил в бога. Теперь – да.
-Венди. Нам надо уходить, – заговорил варвар. – Сейчас все спят, нам не хочется их будить. Мы потихоньку выдвинемся, а остальные нас догонят, хорошо? Ты не боишься высоты? Давай, садись мне на плечи! Вот так!
У рыжебородого северянина оказалась волшебная аура. Венди с радостью кинулась на шею к великану, чтобы он ее понес. Барону стало очень больно отчего-то. Он, кажется, всегда хотел иметь семью. А что с того? Венди думает, что увидит его. Снова. И опять обманули ребенка. Венди никогда не увидит этого молодого рыцаря.
Рыжебородый скрылся в лесу с девчонкой.
-Эльф, ты не споришь. Я говорю, ты делаешь. Все ясно? – Седрик выпалил все очень быстро.
-Да.
-Хорошо. Значит, так. Барон, ты этим займешься?
-Да, я это сделаю.
-Слушай, эльф. Как только «работа» будет… сделана – Седрику стало трудно говорить. Ком в горле, который надо было проглотить. – После всего этого ты должен будешь спалить повозки. Абсолютно все. Ты должен проследить, чтобы ничего не осталось. Ни кусочка плоти или живности. Все должно быть сожжено. Все ясно?
-Да.- Эльфу не нужно было много говорить. Слова потеряли силу.
-После всего этого, – включился Барон, - ты должен будешь убить меня и сжечь. Из повозки нужно вытащить весь бензин. После всего этого – полей всю эту землю бензином. Абсолютно всю. И сожги. Потом – подожги лес, слышишь? Это нужно сделать до утра. Потом – догоняй Седрика и великана. Все ясно? Есть вопросы?
-Почему вы не зовете его по имени? – Такого вопроса не ожидал никто.
-Я тебе позже все объясню. – Улыбнулся Седрик горькой улыбкой. – Ты готов?
-К такому никогда нельзя быть готовым.
-Тоже верно. Я бы хотел это сделать, но по лесу бродит нежить. Мы должны вытащить Венди отсюда, и только я могу справиться с нежитью.
-Не оправдывайся, Седрик. Ответь только еще на один вопрос.
-Какой?
-Вам понравились мои рисунки? – у эльфа блеснула слеза. Ком в горле у Седрика вернулся. Барон закрыл глаза. Всем хотелось плакать.
-Они прекрасны, друг мой. Твои рисунки в сумке у варвара. Когда ты вернешься… мы их тебе отдадим.
Седрик резко повернулся и ушел. Меч его весел на поясе без ножен. Там не было рисунков. Эльф и Барон еще долго провожали взглядом высокую фигуру мужчины.
-Ты же не мальчик уже, да? – Барону было грустно. – Ты понимаешь все.
Эльф заплакал. Откровенно.
-Когда… ко… когда это случилось? У меня ведь ничего не болит… я не хочу умирать! – эльф упал на землю и зарыдал. Странно, но никто не проснулся.
-Прости, но это правильно. Ты заражен чумой, как и все здесь оставшиеся. После того, как ты…
Барон остановился. Эльф тихо всхлипывал.
Эльфы – бессмертный народ. Они могу жить вечно, пока их не пронзит меч или стрела. Или болезнь. И порой трудно определить их возраст.
Молодому рыцарю было двадцать лет.
-Знаешь, рыцари никогда не называют своих имен. Мы с Седриком сглупили и назвали их, в погоне за славой. У нас было много проблем потом. Нас искали разные головорезы, церковь, власти, маги, снова церковь, бандиты, бандиты, снова бандиты – так до бесконечности. А мне ведь нет и тридцати.
-Существует лекарство от чумы? Его ведь искали? – эльф уже не ревел. Просто говорил обреченным голосом.
-Говорят, вечный огонь исцеляет. Только никто не знает, что это такое. Но это неважно. У нас нет времени. Ты умрешь где-то, через три дня. Поэтому, после моего убийства тебе нужно проглотить смертельную дозу снотворного, предварительно облив себя маслом. Снотворное накроет тебя через полминуты. У тебя есть где-то двадцать секунд, чтобы поджечь себя. Мы должны остановить чуму здесь.
Сидели недолго. Хотя, казалось, целую вечность.
Эльф поднялся первый, за ним Барон, достав из ножен меч.
-Мы должны. Страшно. Прости, что ты умрешь последний.
-Не так это страшно, как твоя учесть, – эльф не плакал больше. Взгляд молодого бойца стал по-настоящему мужским.
Эти двое подошли к первому обозу. В этой повозке спали мужчины. Они зашли.
Все произошло очень быстро. Барон за один взмах отрубал одну голову своим мечом. Забрызгала кровь, обагрив полотно, натянутое от дождя и ветра. Летящие головы, фонтаны красной жидкости, тошнотворный запах: во всех уже водились черви. Сейчас эти паразиты плавали в крови. Эльф поскользнулся, делая шаг назад, и упал в месиво из червей и крови. Его тут же вырвало, что добавило еще больше смрада и отвращения.
Благородному юноше казалось, что длится это целую вечность, хотя не прошло и десяти секунд. Он не вышел – выполз из повозки, падая лицом в землю.
-На заходи в следующую. Не нужно, друг мой. Это будет еще страшнее.
Эльф не послушался совета. Ему нужно было там присутствовать. Нужно только для того, чтобы понять, что такое быть рыцарем. Вот она – истинная участь благородного ордена «вульф». Нет, ни спасение принцесс. Никаких битв с драконами, охоты за сокровищами и тому подобные вещи. Только убийство женщин и детей, чтобы не дать врагу распространиться. Опасный враг - это тот, которого видишь. Очень опасный враг - это тот, которого не видишь. Самый опасный враг – это тот, которого не существует. Его-то, как раз, и невозможно остановить. Только сейчас до эльфа дошли слова, которые вбивали в него во времена, когда он еще был сквайром.
Повозка с женщинами. Она следующая.
-Стоп – Барон дал знак рукой остановился за пару шагов до цели. – Ты слышал?
-Что я должен был слышать?
-Назад! – рыцарь вытянул правую руку перед собой. В ней был меч, а левую отвел в сторону, на уровне плеча, для удобной магической атаки. – Обоз с детьми. Тебе придется закончить, эльф. Мы опоздали. Там тварь. Боже, сделай так, чтобы это был простой костяк…
Теперь эльф слышал отчетливо. Звук ходьбы по какому-то месиву. Ходьбы очень частой и громкой. Затем – появилась дыра в повозке.
-Ты веришь в бога, эльф? – несмотря на шум в повозке, Барон спросил спокойно.
-Да. – Молодой воин сильно дрожал.
-Передай ему, что он козел, потому что сейчас ты увидишь воочию плотовичка!
Ломая боковую стенку повозки, появилось чудовище на многих лапах. Ростом оно было не выше Барона, но его ширина намного превосходило рыцаря. Шесть или восемь ног было трудно разглядеть. Хорошо, что костер горел очень ярко, иначе бы монстра совсем не было видно.
Чудовище издало дикий вопль, отчего в третей повозке послышался крик, и оттуда посыпались дети, убегая прочь от плотовичка. Чудовище же, казалось, сконцентрировалось на Бароне. У нежити была маленькая голова, в которой были только маленькие красные глаза и огромная пасть, со свисающими с нее слюнями.
-Тебе придется закончить начатое, эльф. У тебя около трех дней. У этих детей – один. Каждого тебе придется убить и сжечь. Я займусь этой тварью. Если повезет, умирая, я заберу эту дохлую тушу с собой. Отходи. Как только появиться удачный момент – беги прочь!
Плотовичок не стал долго ждать, а сразу прыгнул, приземляясь рядом с Бароном. Зверь тут же плюнул какой-то слизь, от которой Барон ушел влево и из такого положения напал. Рыцарь метил мечом в голову твари, но уйдя от удара первой и второй ноги, его встретила третья, откидывая человека на несколько метров. Долго передышки не последовало. Барону было нечего терять. Он тут же встал и совершил еще одну попытку, на этот раз, целя в ногу монстру. Нежить прыгнула в ответ, легко уйдя от удара, она схватила челюстями бедро рыцаря, на что тот отозвался криком: «Черт!».
Но это ранение не прошло даром. Барон, воспользовавшись моментом, воткнул меч в глаз чудовища, на что, то завопило. Хватка не была ослаблена, поэтому человек сделал рывок. Плоть разошлась с треском и полилась кровь. Все было ясно. Нельзя жить с такой раной.
Выкинув левую руку вперед, Барон улыбнулся: «Я вспомнил. Да. Это оно». Плотовичок мотал головой в разные стороны, пытаясь избавиться от меча, а Барон что-то говорил. Через несколько слов, из руки рыцаря полился свет, устремляясь прямо в голову монстру. Эльфу показалось, что земля начала трястись. Через считанные секунды, плотовичок был уже весь объят светом, а из руки Барона продолжала литься белая река. Затем, левая рука стала исчезать, сама переходя в эту чистоту. Сначала левая, затем плечо, правая: «Найди их эльф. Закончи начатое!». – Потом и голова, грудь, ноги. Было похоже на землетрясение.
Плотовичок уже утонул в свете, а река лилась ему в пасть. Чудовище все больше и больше поглощало в себя свет, отчего вопило, кажется, только сильнее. У рыцаря заложило уши, земля начала трястись. Эльф попытался закрыть голову руками, но не смог их поднять. Руки окаменели, а из ушей, глаз и носа полилась кровь. Сознание начало покидать воина.
Наконец – все кончилось. Свет окончательно залился в ужасное создание, отчего чудовище рухнуло на землю, изрыгая фонтан зеленой слизи.
Эльф же лежал на земле. Глаза слипались от крови и усталости. Голова гудела, а под головой было очень мокро. Силы покинули рыцаря. Невозможно было встать и закончить начатое.
Казалось, небо очень близко. Рукой подать. Даже сквозь закрытые, слипшиеся от крови глаза, молодой воин видел небо. Красивое такое, полное звезд. Рядом горит костер, сидят рыцари, играют дети. Ничего нет. Никаких плотовичков, гулей и костяков. Это простой сон. Вот вино. Вот еда. Вот теплая постель, дом. Уже ничего не хочется. Можно заснуть в этом месте. Тебе плевать, что это означает твою смерть. Это же рядом. Вот оно. Протяни руку!...
Эльф открыл глаза. Костер давно затух, рядом только лужа крови, огромная многоногая зеленая туша, три обоза и червяки на земле. Где-то по лесу в страхе и надежде на защиту бегают чумные дети. Если хоть один из них пропадет – чума распространится. Это значит, что все территории вокруг этого леса станут чумными. Затем – на трактах. После – села и небольшие города. Центы, столицы – всемирная эпидемия. И никакой вечный огонь не спасет. Страшно. Надо вставать.
Солнце встало. Эльф поднялся на ноги и направился к первой повозке, на которой стояли ящики с маслом.