Возвращаясь в офис Эвелина, шла переулочками. У старого клёна, увидела высокого и кудлатого дядьку. Одет он был в чёрную боксерскую майку и старые треники с вытянутыми коленками, босые ноги были наспех всунуты в расшнурованные кроссовки. Длинные, красные шнурки оставляли причудливый след на песке детской, дворовой песочницы. Одной рукой он держал полупустую, двух литровую бутылку Пепси – Лайт, другой большую начатую плитку горького пористого шоколада и связку ключей.
В воздухе пахло сиренью, сыростью и обещанием долгого лета. Мужик шел к корешу, в полутьму дворового гаража. Ему было, что рассказать старому другу, и он спешил. То, какое впечатление он производит на других людей, его совершенно не волновало. Он был тем, кем был – частью старого арбатского дворика.
Эвелина пропустила его и неожиданно для себя, присела на ближайшую, одинокую скамью у песочницы. Долго смотрела, на молодые, уверенные усики хмеля, ползущие по проволочным подвязкам к солнцу. Они тоже знали, что делать и как жить.
Во дворе, какой то мужик назойливо посвящал случайно забредших во двор прохожих в детали междоусобных боёв между коренным населением и бизнесменом посмевшим превратить квартиру первого этажа в офисное помещение.
Выход во дворик был узким и не оставлял невольным пленникам не малейшего шанса для побега от сердобольного старожила. Дед был определённо хозяином положения, и это его устраивало.
Веля, услышала звук захлопнувшейся двери и посмотрела на вышедшего, на балкончик парня. В руках у него дымилась зажженная сигарета, на поручне балкончика стояла крошечная чашечка кофе.
Она позавидовала ему. Должно быть это здорово. Стоишь себе на своём балкончике, пьёшь свежее сваренный по старинному бабушкиному рецепту кофе, смотришь сверху вниз на дворовую жизнь. Вдыхаешь ароматы лета, растворяешься в них, ощущаешь себя царём горы. Жизнь удалась.
Интересно, а коренные москвичи чувствуют себя живой легендой, каждый день своим, личным ключом открывая дверь своего подъезда, в доме на Арбате или на Остоженке? Подумала Веля. Или они просто живут своей жизнью, даже не замечая своей легендарности?
Вставать со скамьи, идти к себе в офис категорически не хотелось.
Вспомнилось вдруг, как когда - то давно, она и человек тогда называвший себя её мужем брели по Старому Арбату. Веля тогда, засмотрелась на девочку подростка в узенькой белой юбочке. Короткой такую юбочку назвать нельзя. Талия максимально опушена, подол предельно укорочен. Девушка была настолько тонка, что казалось можно исхитриться и через ложбинку выступающей с боку косточки над гладким, как доска животиком и увидеть колено.
Серж, заметив её интерес к белой юбочке, глубокомысленно заметил:
- С возрастом пояса юбок имеют тенденцию стремиться вверх, год жизни – сантиметр вверх.
И они славно так поржали над его замечанием.
Позже промозглым осеним днем, они увидели подростка в дутой безрукавке одетой на белую футболку с коротким рукавом, пареньку было явно холодно он шел охватив плечи руками. Серж сказал:
- Смотри он не носки своих кроссовок видит, а пятки. Веле мгновенно стало весело, оба расхохоталась привлекая внимание прохожих.
Казалось, так будет вечно.
Должно быть, каждый из людей хотя бы раз в жизни, желает изменить прошлое. Веля, спросила себя, выпади ей шанс сейчас, всё изменить стала бы она это делать или нет? Решилась бы она сейчас развестись с человеком любящим её, ради своей неразделённой любви к другому ?
Ответа не было. Сил не думать об этом тоже. Одно было ясно как, яркий весенний день. Ей хотелось быть где угодно, только не в офисе. Смотреть на кого угодно, только не на своего шефа, на того самого человека ради которого она рассталась с мужем.
Эвелина давно уже считала, что в ее жизни не бывает случайностей. Может быть поэтому, сегодняшнее, утро сильно выбило ее из колеи. Сора с горячо любимым шефом. Тут же полученное электронное письмо от старинной, знакомой. В котором, она рассказала, как помогала Сержу перенести разрыв с ней, о его новой семье и работе.
Пять лет Серж, продолжал ждать Эвелину. Он был уверен, что рано или поздно Веля сама разобьет созданные ею иллюзии и вернётся к нему. И вот месяц назад обзавёлся новой семьей.
Веля, подумала:
- Интересно, а как бы повёл себя Серж в той ситуации, из-за которой сегодня утром она поссорилась с шефом?
Ответ пришёл сразу. Серж никогда бы не стал от неё ни скрывать своё общение с кем-либо, ни нарушать общепринятых правил. Он всегда был человеком чести, а это требует жёсткой дисциплины.
Эвелина вдруг осознала, что она ничем не отличается от Сержа. Та же категоричность во взглядах, та же жёсткость в принципах.
Когда-то давным давно, в той разрушенной жизни с Сержем она думала, что так живёт и поступает большинство людей. Теперь она знает, что сил на это хватает у единиц. И её любимый шеф в это меньшинство не входит.
Вел, вспомнила слова Татки своей подруги детства. Когда она в растерянности бурчит на Велю:
- Ты человек вспышка, с тобой трудно долго быть рядом. Слишком много солнца. А я боюсь солнца, мне уютней в потёмках.
Дальше следовало Таткино признание в её очередном грехопадении. После чего ворчание подруги и раздражение на Вел сменялись умилением и очередным признанием в любви навеки.
Оказывается, я ничем от Татки не отличаюсь. Подумала Эвелина. Похоже, я тоже сбежала от Сержа, не выдержав яркости света его любви. Очень уж сильно хотелось быть самой хорошей и пригожей в его глазах.
Он же холодно и безжалостно вытаскивал на свет самую крошечную ложь, громил любую неправильность, читал мысли, предугадывал действия. Всегда ставил самую высокую планку, самую высокую цель, шёл самым прямым путём, и то же самое предлагал делать Веле.
Ей же иногда так хотелось сумерек и ночного покоя. Трудно всегда жить под лучами прожекторов.
Сейчас эти таинственные прожектора светили прямо в Эвелинино сердце. И то, что она там разглядела, заставило её разрыдаться, размазывая по лицу тушь. Под грудой нелепых иллюзий о её не земной любви к придуманному человеку всё ещё была жива любовь её жизни. Отвергнутая ею, нет, не ею, ее эгом пять лет назад.
- Серж, милый родной, хороший и теперь уже не мой. Точно не мой. Таковы правила. Чужой муж это чужой муж.
А они с Сержем привыкли их выполнять, а не искать оправдания или обходы.
Но странное дело. Вместе нахлынувшей болью осознанной вдруг потери, через запоздалое сожаление вдруг пробилась утраченная уверенность в себе.
Мир стал ярче и твёрже. Эвелине удалось повернуться лицом к чему то важному, и не испугаться, а напротив обрадоваться этому.
- Что же я тут делаю, подумала Веля. Почему снова и снова исправляю чужие ошибки? Живу по чужим правилам. Не ужели мне так нравиться чувство собственного превосходства над другими, не имеющими сил жить по своим правилам?
Злость ушла, сожаление переросло в решимость спасти из той прежней жизни то, что ещё можно спасти - себя, своё отношение к миру.
Веля, спешно привела в порядок лицо. Позвонила в офис, сказала, что будет минут через пять.
Привычно заспешила, по ходу продумывая, как быстрее завершить и передать дела.
Единственное чего ей сейчас хотелось сильнее всего на свете - это начать жить по своим собственным жёстким правилам. Не нарушать их , просто стать собой. Что может быть проще? Что может быть приятней? Что может быть важней?