Странная война

               

6 января 1991 года началась война в Персидском заливе. А спустя сутки на Тель-Авив и Хайфу обрушилось восемь ракет типа «скад». Как-то я работал во вторую смену. Часов в десять вечера раздался сигнал воздушной тревоги.

 Все работники вышли из заводского корпуса и направились в бомбоубежище. И тут прямо над нашими головами в пленяющей темноте южного неба пронёся длинный огненный шлейф.

Возникло впечатление, что падает огромный метеорит. Но потом оказалось, что это не уникальное явление природы, а заурядная садамовская ракета. Она угодила прямо в большое здание ещё недостроенного торгового центра в пригороде Хайфы.

Из-за опасения химического нападения по решению правительства всем жителям Израиля ещё до начала военных действий были розданы противогазы. Тем же решением рекомендовалось в домах, где отсутствовали бомбоубежища, оборудовать так называемые герметизированные комнаты.

Окна с началом войны следовало затянуть полиэтиленовой плёнкой. Все щели заклеить липкой лентой. Предлагался перечень продуктов питания и питья, которые должны были постоянно находиться в этом импровизированном убежище. Давались ещё какие-то рекомендации, которые уже запамятовал.

В то время мы снимали квартиру на первом этаже шикарной двухэтажной виллы. Её владелец, египетский еврей Яков, прибыл на Землю Обетованную, разумеется, значительно позже пророка Моисея. Тем не меее лет на сорок раньше нас.

К слову сказать, строительство своей великолепной вилы он закончил буквально накануне нашего заселения. Причём на те деньги, которые я ему вручил в качестве платы за аренду на полгода вперёд. Таковы были кабальные условия нашего первого на исторической родине договора на съём.

И всё же при всей значимости, по крайней мере для нас, моего капитала в размере 2500 долларов на сооружение бомбоубежища не хватило. А это означало, что все рекомендации службы тыла имели к нам самое непосредсвенное отношение. Наши хозяева на втором этаже что-то там клеили, уплотняли, заготавливали провиант. Короче, вполне добросовестно готовились к предстоящим тяготам военной жизни.

Что касается меня с супругой, то должен признаться, мы не совсем адекватно восприняли обстановку военного времени. У нас, конечно, не было ни малейшего намерения бравировать. Однако жена наотрез отказалась готовить жилище к предстоящей войне. И сделала это исключительно по сугубо меркантильным соображениям.

Рассуждали мы примерно так. В общем-то, даже знаменитый «Моссад» точно не знал, куда направит иракский агрессор своё грозное оружие. Да и вряд ли ракета попадёт туда, куда метит наш заклятый враг.

Разумеется, чисто теоретически существовала какая-то вероятность, что «скад» может угодить в нашу виллу или грохнуть где-то рядом. Но в этом случае плёнка на окне, вряд ли спасла бы.

Тут даже самый современный противогаз был бессилен. Кстати, как выяснилось после войны, они вообще не были пригодны для химической защиты. Но об этом зимой 1991 года никто ещё не знал.

Всё население страны по сигналу воздушной тревоги прилежно напяливало на овеянные легендами еврейские головы этот, как потом оказалось, совершенно бесполезный предмет.
 
Конечно, наши соображения были чисто умозрительными. Или можно сказать, абстрактными. А вот затраты, на резко подскочившие в цене средства герметизации, выглядели стопроцентно реальными.

 Не скажу, что потенциальные военные расходы могли катастрофически сказаться на нашем семейном бюджете. Но правда и то, что лишних денег у нас тогда не было. А, как известно никогда не бывает так хорошо с деньгами, как плохо без них.

Сказалась и совковая ментальность: окунаться в будущее, рассчитывая только на славное русское «авось». В общем, взвесив все за и против, мы, как нам казалось тогда, здраво рассудили, что нет большого резона тратить деньги на то, что вполне может и не произойти. Однако и помирать за здорово живешь, тоже не хотелось.

В конце концов, компромисс мы нашли. Заявили своему хозяину, что из-за высокой арендной квартплаты на покупку уплотнительных товаров денег у нас не осталось, и в случае химической атаки он несёт, по меньшей мере, моральную ответственность за совершенно излишние человеческие жертвы в семье своих квартирантов.

 Кроме того, подвергает себя и своих многочисленных домочадцев неоправданному риску, так как газы через нашу негерметизированную квартиру на первом этаже очень даже вероятно могут добраться до его апартаментов.

Изложив все это, я и предложил Якову, поделиться своими резервами дорогостоящих материалов. Похоже, мои толковые аргументы его убедили. Яков, правда, не без некоторого колебания, выделил толику из своего обширного запаса. Даже оказал мне существенную помощь в подготовке нашей квартиры к химическому нападению невидимого врага.

Не хочу показаться нескромным. Но и удержаться от соблазна, дабы не похвалить себя, тоже нелегко. Так вот наши умозрительные предположения на практике с блеском подтвердились.

Садам Хусейн так и не решился на применение запрещённого химического оружия. Что же касается конвенционального, то над нашей виллой действительно одна ракета пролетела. Но, как мы и предполагали, никакого вреда лично нам она не причинила.

В конце 1990 года американцы установили в районе большого Тель-Авива несколько своих новейших противоракетных установок типа «Patriot». Тогда они являлись последним словом в области средств ПВО.

Возможно, так оно и было. Однако эффективность «Patriot» резко снижалась ввиду запаздывания сигнала на запуск. Американский спутник над Ираком фиксировал пуск «скада». Затем передавал сигнал в космический центр, расположенный на территории США. И только оттуда он поступал в Израиль.

 За это время иракская ракета успевала покрыть более трёх четвертей расстояния до цели. «Patriot» перехватили немало «скадов». Но сбивали их чаще всего уже на излёте. Большие части обеих ракет падали на дома, вызывая серьёзные разрушения. Ущерб от прямых попаданий был несравненно меньше.

Это была странная война. Конечно, десяток иракских «скадов» не угрожали основам существования государства Израиль. Тем не менее страна замерла в тревожном ожидании.

Больше всего пугала неопределённость. Никто, включая «Моссад» и высшее военно-политическое руководство, точно не знали, чем может начинить Садам свои смертоносные ракеты.

США, пытаясь сохранить аморфную военную коалицию, категорически возражали против какой-либо ответной реакции Израиля. Впервые за сорокапятилетнею историю арабо-израильских войн еврейское государство было лишено возможности защищать себя самостоятельно.

Надо полагать, Израилю было чем ответить. Уже после войны в СМИ появилась масса публикаций на данную тему. Описывались самые невероятные версии. Вплоть до посылки коммандос для уничтожения лично Садама Хусейна.

Трудно сказать, чего здесь было больше, журналистского вымысла или реальности. Но доподлинно известно, что, благодаря беспрецедентному нажиму Америки ни один из вариантов ответа иракскому агрессору за три месяца войны Израиль так и не смог реализовать.

Правда, однажды депутат Кнесета Бени Бегин, сын бывшего премьера Менахема Бегина, заявил, что израильтяне просто не успели ответить. Садам запросил мира, и война закончилась.   

Несмотря на не понятные для многих израильтян политические отношения между США и Израилем, подавляющее большинство еврейского населения страны с большой симпатией относилось к американцам, воюющим в Ираке.

 Особой популярностью пользовался командующий войсками коалиции генерал Шварцкопф. Его часто показывали по телевидению. О нём много писали. Даже сочиняли анекдоты. Вот один из них. Само собой, с еврейским уклоном.

Перед телевизором сидят пожилые супруги. Смотрят хронику о боевых действиях в районе Персидского залива. На экране появляется генерал Шварцкопф.

Жена спрашивает у мужа: «Хаим, Шварцкопф еврей?». «Частично» – отвечает супруг. «Что ты говоришь, у него в роду есть  евреи?» – поражается жена. «С чего это ты взяла?» – в свою очередь удивляется Хаим. «Просто сам он не еврей, но голова у генерала еврейская».

Какого-то животного страха во время ракетных атак что-то не припомню, но душевный дискомфорт, некую эмоциональную подавленность, бесспорно, ощущал. Особенно во время ночных воздушных тревог, когда приходилось спросонья натягивать на голову не очень хорошо подогнанный противогаз.

Впрочем, я порой так сильно уставал на работе, что иногда сирена меня не будила. Дочь тоже часто просыпала сигнал. Чутче всех в нашей семье спала супруга. Вероятно, сказывался материнский инстинкт.

В первые дни войны по сигналу сирены супруга нас расталкивала. Потом решили, что здоровый непрерывный сон важнее для организма. И в дальнейшем, если мы не пробуждались самостоятельно, нас жена уже не беспокоила. Ракетную атаку встречали в сонном состоянии.

В каком-то смысле нашей семье повезло. Мы все были настолько озабочены своими личными проблемами, что война самым естественным образом как-то незаметно отошла на задний план.

К началу военных действий я уже как две недели трудился на заводе. Всё моё внимание и душевно-интеллектуальный потенциал были сосредоточены исключительно на работе. Обстановка в стране, разумеется, меня тоже беспокоила. Но работа – не меньше.

Производственные заботы почти полностью вытесняли из головы тревожные мысли. Разве что в краткие мгновения, когда неожиданно начинала реветь сирена, где-то под ложечкой появлялась неприятная тяжесть. Но не надолго.

 Так случилось, что первый рабочий день у супруги совпал с началом войны. Это было большой удачей. Разумеется, не само историческое совпадение, а трудоустройство жены. Безработица в стране тогда подскочила до 10%.

Поэтому, само собой, все физические усилия, помыслы и надежды у неё были сфокусированы на одной единственной цели – удержаться на работе.  Мотивация была настолько огромной, что происходящее вокруг буквально выпало из её сознания. В том числе и война.

Конечно, жена исполняла, правда, не очень тщательно, указания штаба гражданской обороны, передаваемые по радио и телевидению. Иногда, выходя из дома, брала собой противогаз. Даже надевала его во время воздушной тревоги. Но всё это делала как-то механически, не вникая в суть происходящего. Хотя, честно говоря, трусихой была порядочной.

Такое поведение дражайшей половины  в то неспокойное время могу объяснить не только высокой мотивацией, но и фаталистической гранью её характера. Она всегда придерживается мнения, что судьбу не обманешь. А потому нет смысла суетиться понапрасну в предчувствии неприятностей или, не дай бог, беды.

Куда рациональнее следовать мудрому совету Жванецкого: переживать несимпатичные события исключительно по мере их поступления. Даже в период жесточайшего террора арабских смертников, садясь в автобус, который зомбированный фанатик в любой момент вполне мог разнести в клочья, моя супруга рассуждала примерно также.
 
Дочь натерпелась во время войны побольше нашего. Днём она находилась в колледже. Учёба почти полностью занимало её внимание. На беспокойные мысли времени оставалось немного. Но по ночам, когда, как правило, случались воздушные тревоги, дочь спросонья частенько испытывала панический страх.

Тем более тому способствовали наши обезображенные противогазами головы с большой гулей-фильтром под носом. Однако такое состояние продолжалось недолго. С отбоем всё возвращалось на круги своя. Опять наступало относительное спокойствие.

5 марта 1991 года все израильские СМИ сообщили о победе войск коалиции над армией Садама Хусейна. Эту новость всё еврейское население Израиля встретило с ликованием, как сугубо личную победу над злостным врагом.

Израильские арабы, наоборот, к радостному для евреев событию отнеслись весьма сдержано. Палестинские – с нескрываемым разочарованием. Что же до Ясира Арафата, открыто поддержавшего Садама Хусейна, то весной 1991 года он оглушительно шлёпнулся в большую лужу. В тот раз звериное чутьё профессионального террориста дало осечку