Зимним вечером, в небольшой хатке, построенной из самана, внук сидел на всеми любимом месте, возле кухонного стола, рядом окно и видно кто заходит в дом. Вначале видишь ноги, а потом, подняв глаза и остальную часть тела. Строили дома на Донбассе, в конце 19-го века, пол находился чуть ниже уровня земли. Летом прохладно, зимой тепло, расход дров и угля минимальный.
Бабушка лепила вареники, с картошкой, луком. Лук она жарила до золотистого цвета, половину мешала с вареной картошкой, а другую часть с масличком поливала уже готовые вареники.
От горячей печки внучка разморило. На улице мороз, навалило снега, а в хате тепло и уютно.
- Бабушка ! Бабушка ! Расскажи про войну.
- Да я тебе уже сто раз рассказывала.
- Ну и что. Расскажи.
И бабушка, не переставая лепить вареники, начала, в очередной раз, свой рассказ про войну:
Когда немец подошел к городу, наши ушли. Люди кинулись в магазины, склады, на заводы, все что ценное - растягивать. Тянули все.
Ко мне подошла тетка моего мужа и говорит показывая на ладонь:
- Отут в мэнэ повыростають волосся, колы оци босякы повэрнуться.
На то время я была коммунисткой, избиралась депутатом. Сразу сообразила, немец прийдет, повесят. И кто в этом поможет, тоже знала.
Старший сын нашел коня, запрягли в телегу и уехали с детьми в Ольховатку.
В город Енакиево вошли немцы или итальянцы, а для нас они все были немцы.
Линия фронта задержалась между Ольховаткой и Енакиево. Так мы ходили через линию фронта менять продукты на соль. Наши проверят и отпустят. Идем, а над головами пули свистят. Немцы, тоже проверят и пропустят. Так туда и обратно, и ходили. Ведь нужно было как-то жить.
Немцы начали наступать. И мы с Красной Армией в отступление.
Уже в Луганской обл. собралось очень много беженцев, почти все на подводах. Решили остановиться в центре села.
У меня на душе тревожно. Во время отступления я подружилась с женщиной, тоже трое детей. И говорю ей, давай мол, уедем отсюда. Беду я чую, не к добру собралось столько много подвод.
Мы только уехали на окраину села, налетели немецкие самолеты и давай бомбить то место где мы были.
Когда все утихло пошли посмотреть. Никто не остался в живых. Нас поразила одна "картина", сидит женщина без головы, в руках держит ребенка, мертвого, а на нем, ни одной царапины.
Бежать было уже некуда. Решили мы остаться в этом селе.
Пришли немцы. Назначили старосту. Он нам и говорит:
- Вы девки, мабуть коммунистки.
Отнекивались. Рассказывали всякие легенды.
- Ладно ! От греха подальше. Видите вдали от села амбар ? Идите и живите там.
Половина амбара была забита семечками. Сеяли, чистили, пекли лепешки. Этим и жили.
В один из дней возле нас стала немецкая офицерская кухня. Видя, что дети голодными глазами смотрят на мясо в котлах, повар тайком начал давать детям мясо, приговаривая - киндер, киндер !
Шло время, нас никто не трогал. Красная Армия начала наступление. Слышны были орудийные канонады. Когда немцы бежали, то после них оставалось очень много оружия, горы на обочинах дорог. Заходя к нам в амбар передохнуть, они возмущались, как можно против русских воевать "он есть полицай, и он есть партизан"
Немцы ушли. Нам с горы был виден центр села и в один из дней увидели мотоциклистов, в белых полушубках с автоматами. Они повесили красный флаг над сельсоветом и уехали. Мы поняли, нас освободили.
Потом пошли колонны Красной Армии.
Началась восстановительная мирная жизнь, я стала на учет в партии. Партийный билет был зашит в пальто под подкладку.
При немцах в селе полицай отбирал у менял продукты и ценные вещи. Никто к нему не хотел идти забирать награбленное, люди его боялись. Он много награбил зерна. А сеять чем-то надо. Я и пошла. Нашли. Отобрали.
А когда я уезжала в Енакиево, так жена полицая мне встретилась по дороге и в догонку:
- Шоп ты йиздыла, да нэ пэрэйиздыла усэ свое жыття.
Вареники были уже готовы.
- Садись внучок. Кушай.