15.
Беременность Настя перенесла неплохо. Она была образцовой беременной – правильно кушала, пила нужные витамины, посещала школу молодой мамы. Благодаря этому за девять месяцев она набрала ровно столько, сколько требовалось деткам для жизнеобеспечения. А когда Ада Марковна, ее гинеколог, с помощью УЗИ подтвердила их догадку – то, что у нее будет двойня, – она стала носить бандаж, чтобы избежать растяжек.
Единственное, что волновало Анастасию, – это пол ее детей. Ада Марковна была очень опытным врачом, но даже она не смогла ни в 16, ни в 26 недель ответить на Настин вопрос.
– Дети закрываются, – всякий раз говорила гинеколог.
Насте было невыносимо думать о судьбе сына: «Я этого просто не вынесу!»
Она молила Спасителя отвести от нее эту чашу.
– Боже, пусть это будут девочки, – просила Настя.
Не знала она того, что у себя дома ее мать подолгу выстаивала на коленях перед иконой Пресвятой Девы и молила о снисхождении к рабе Божьей Насте. Лизавета уже знала, что один ребенок – мальчик, и просила Богородицу снять проклятие с их рода, пожалеть этого малыша. Она подолгу и обстоятельно, как подруге, рассказывала Богородице о том, что пришлось вынести их женщинам.
– Ты сама Мать и знаешь, как это мучительно больно – терять Сына...
Родила Настя сама и без особых трудностей. Если не считать того, что первой шла девочка, и как-то уж очень не спеша она выходила в этот мир. Как будто не хотела. Врачи уже начали беспокоиться.
– Девочка, – врач показала Насте ребенка.
Но вот и второй плод покинул свое место и выглянул на белый свет.
– Мальчик. Анастасия, посмотрите, какой у вас красивый сын!
Настя заплакала. Дети тоже.
– Мамаша, успокойтесь, дети чувствуют, что вы плачете. Успокойтесь сейчас же, – уговаривала ее пожилая акушерка, которая, повязав деткам бирочки и завернув в одеяльца, положила их на каталку, чтобы увезти из родильного зала.
Успокоившись, уже из палаты она позвонила мужу. Совершенно счастливый Степан привез корзину цветов, но врачи не позволили поставить их в палате.
– Забирайте в ординаторскую, – с этими словами он отдал цветы и сумку с угощением врачу, которая принимала роды.
К ее возвращению одна из гостевых комнат на втором этаже, которая располагалась как раз напротив их спальни, была превращена в детскую. Мягкую мебель перетащили в мастерскую. «Потом Настя решит, куда ее девать», – решил про себя Степан. Федор вымыл пол, расставили кроватки, в углу пристроили пеленальный столик, даже занавески были заменены на светлые, и от этого комната просто преобразилась.
Степан накупил всяких пеленок, одежек и игрушек на год вперед. Василиса, приехав из школы, наводила в детской марафет, расставляя и раскладывая вещи, которые привозил отец, по местам.
Все было готово к возвращению Анастасии и малышей.
Помня о судьбе мальчиков, уже на восьмой день, пригласив домой отца Василия, детей окрестили. Девочку назвали Дарьей, а мальчика – Дмитрием. Деток нарядили в специальные, вышитые белым шелком крестильные сорочки. Таинство шло чинно и торжественно до тех пор, пока Даша не потеряла сознание, когда отец Василий окунул ее с головой в серебряную купель. Настя в суете просто забыла предупредить священника о нелюбви девочки к воде. Но кто же мог подумать, что такое случится. Ну, поревет чуток…
Все были не на шутку перепуганы. Прервав ритуал, Дашу привели в чувство. У крестных родителей – Михалыча, партнера Степана, и Светланы, крестной-мамы Василисы, – тряслись руки, но они справились с собой, и ритуал второпях закончили.
За время своего служения у отца Василия еще не было такого случая. Закончив таинство, он еще долго молился, стоя у иконы.
О том, что отец Василий собирался исповедовать Федора и после этого решить его дальнейшую судьбу, в этом переполохе никто и не вспомнил. Федор же усмотрел в этом свой знак – не заслужил он еще прощения.
«Надо подождать», – решил для себя вероотступник.
На крестины вместе со Светой приехала и Лизавета. Она осталась еще на неделю, во время которой ей пришлось отшептывать Дашеньку, а заодно и Настю с Василисой. На что уж Степан был крепким, но и он не отказался от помощи тещи.
Лизавета по приезду к Насте долго стояла над кроваткой Даши. Она была сильно удивлена тем, что двойняшки совершенно не похожи ни друг на дружку, ни на родителей. Словно случайно забежавшие во двор дети.
Все было не так…
У Даши не было фамильного знака – ковшика Малой Медведицы на левой щеке, которым были отмечены все девочки в их Роду, не говоря уже о длинной челке и черных бровках. Да что говорить – Даша была просто некрасива.
– Если бы я рожала под наркозом, то решила бы, что мне подкинули чужую девочку, – делилась своей тревогой с матерью Настя.
– На все воля Его, – только и смогла сказать Лизавета.
Да и Митю, хоть и был смугленьким и имел правильные черты лица, назвать Настиным сыном было трудно. Но к мальчику, как к временному гостю, они не предъявляли никаких требований, только жалела его Настя куда больше, чем Дашу.
«Пресвятая Богородица, прости и помилуй нас!», – непрестанно молясь, ехала Лизавета домой.
16.
С появлением детей, которые родились в первый весенний день, забот у Насти прибавилось. Своего молока на двоих не хватало, и, чтобы избежать диатеза, Настя, отказавшись от покупных смесей, готовила детское питание на молоке, которое Федор приносил от своей двоюродной сестры.
Она крутилась, как белка в колесе. Каждый день одно и то же – готовка, кормление, стирка, уборка. К вечеру Настя просто валилась с ног. На первый месяц она вообще переселилась в детскую, благо комната была просторная и, чуть передвинув мебель, они втиснули туда диван.
Видя, как устает Настя, Степан все чаще стал возвращаться к разговору о том, чтобы взять няньку. Настя соглашалась подумать. Теперь нужно было подыскать подходящую женщину. Но о няне из агентства Настя и слышать не хотела.
– Я не хочу, чтобы какая-то тетка спала с ними в одной комнате, – упиралась Настя.
– Ну тогда вызывай мать.
– Она не бросит двор. Я не хочу заставлять ее делать такой выбор.
– Настя, – закипал муж, – ты современная женщина! Существует столько специальных агентств, предлагающих нянь. Мы сможем позволить себе самую лучшую!
Потом, успокоившись, уже более мирно продолжал:
–Давай посмотрим несколько кандидатур, может, тебе кто-то и понравится.
– Я подумаю.
– А обо мне ты подумаешь? Я же не железный, – зло бросил Степан и вышел из спальни.
– Боже, дай мне силы всё вынести, – заплакав, Настя ушла в детскую.
Как-то во время вечернего чаепития на открытой веранде – был уже май, и малыши подолгу спали на свежем воздухе – разговор опять зашел о няне. Федор, зная о желании Степана разгрузить Настю, предложил взять в няньки свою племянницу из поселка, которая работала в детском саду.
– Молодая, старательная девочка. Не пожалеете.
– Сколько ей лет? – заинтересовался Степан.
– Двадцать пять.
– Красивая? – настороженно спросила Настя.
– Обыкновенная, – равнодушно ответил Федор, – да вы, наверное, видели ее, она иногда ко мне прибегает.
– Приводи, я на ее посмотрю, – подвела черту Настя. – Нет, Федя, я ее не помню.
И уже через день, к обеду, Федор привел свою племянницу – невысокую, полноватую, в короткой юбке девушку. У нее были глаза цвета осеннего неба и такие же серые волосы, собранные дешевой резинкой в хвост.
– Галя, – представилась она.
«Серая мышь, – тут же дала ей второе имя Настя. – Совершенно неприметная, оттого-то я ее и не запомнила».
Кандидатка на роль няни стояла в гостиной и украдкой, почти незаметно, осматривала комнату. Она явно робела и вцепилась в ручки торбы, с которой пришла, так, что побелели косточки на руках.
– Почему вы решили пойти в няньки? – Настя откровенно рассматривала девушку.
– Дядя предложил, – не поднимая глаз, ответила Галя.
– А вы хотите у нас работать?
– Да, – почти шепотом ответила девушка.
Настю насторожило, что Галя во время разговора не смотрела ей в глаза.
«Скрытная какая-то», – насторожилась она, но, решив, что Галя никогда не работала у состоятельных людей и оттого смущается, успокоилась.
– Ну, пойдемте, я познакомлю вас с детьми, – Настя отогнала шевельнувшуюся тревогу как излишнюю подозрительность и повела няньку в детскую.
Гале отвели небольшую гостевую комнату, которая находилась рядом с детской. В нянькиной комнате был необходимый минимум – кровать, небольшой шкаф и стол с парой стульев. Галя пришла с небольшой сумкой, в которой, видимо, уместилось все ее добро. «Негусто», – глядя на пустые полки нянькиного шкафа, подумала Настя. Она выделила ей стопку полотенец, купальный халат и пару косынок. Единственное, о чем попросила Настя, – носить брюки, косынку и обрезать ногти, что было исполнено в тот же день.
Галя, как и говорил Федор, оказалась скромной и старательной девушкой, и ее работой Настя была довольна. Она и правда умела обращаться с маленькими детьми.
Нянька хоть и разгрузила немного Анастасию, но времени свободного у нее не прибавилось. А все оттого, что детское питание Настя готовила сама, да и купать детей без Хозяйки Галя не бралась.
Если Митя любил купаться и блаженно щурился, колотя ладошками по воде, обдавая всех с головы до ног, и только недовольно морщил бровки, когда его доставали из ванночки, то Даша, как только ее начинали готовить к купанию, заходилась в крике, который невозможно было остановить, что бы они ни делали. Помня о несчастье, произошедшем во время крещения, Дашу купали быстро. Но она все равно голосила до тех пор, пока ее не заворачивали в махровую простынку.
Анастасия, вопреки своему детскому страху, полюбила лабрадора, но в дом все же не пускала. Выросшая на селе Настя считала, что место собаки – в будке. А Жасмин, чувствуя настроение Хозяйки, в дом и не рвалась. Было просто удивительно, как привязалась она к детям. Когда их выносили во двор – Собака неотступно была рядом.
Василиса даже как-то пожаловалась матери:
– Мам, Жасмин пришла ко мне, а за коляской ходит как привязанная.
– Ну, доча, они ж совсем крошки, вот Собака и сторожит, чтоб никто их не обидел.
Если же не надо было сторожить детей, Жасмин играла с Василисой. И всегда безошибочно угадывала ее плохое настроение. Она тыкалась носом в ладонь и просила погладить ее. Или приносила мячик и клала у ног девочки, зовя поиграть. Жасмин обязательно провожала Лису в школу и безошибочно угадывала время возвращения, то ли заслышав звук машины, то ли прислушиваясь к внутренним часам.
Народу в доме теперь было много, и это отнимало у Анастасии, любившей тишину, много душевных сил. Несмотря на то, что все свободное время Настя проводила с детьми, она и Василису старалась не оставлять без внимания. Так что уставала она по-прежнему. Да что и говорить, к вечеру Настя была «живой труп», как она себя называла.
Ни о каких любовных играх на семейном ложе она и думать не могла. И на кровать падала как подкошенная. На ласки мужа отвечала вяло и, пообнимавшись положенные полчаса, проваливалась в сон, как в смерть. Ей даже сны перестали сниться. Хорошо хоть ночью не надо было вставать.
Степана же не устраивало такое положение. Он все чаще думал о том, что дети отняли у него жену. Они стали поругиваться, и Настя, до этого никогда не спорившая с мужем, закипала.
А тут еще созрел у нее замысел написать книгу. Перелистывая тетради с записями, она так и видела женщин ее Рода на страницах романа. И если раньше мужу даже нравилось, что Настины рассказы печатали дорогие глянцевые журналы, то теперь он постоянно бурчал, что она занимается не тем, чем положено матери большого семейства.
И всякий раз, заставая Настю за компьютером, Степан просто бесился, называя ее занятие творческими потугами. Настя обижалась и отвечала ему какой-нибудь колкостью.
После скандала она, как правило, оставалась на ночь в кабинете – на тахте. Настя понимала, что поступает неправильно, но обида на мужа была слишком сильной.