Гномик с опухшими яйцами
14.11.2011
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Мелко раздробленные камни белого известняка диаметром до одного сантиметра, вперемешку с желтыми высохшими сосновыми иголками, хрустели под черными лакированными туфлями премьера, сшитыми на заказ у Бертолуччи. Как Романо ни старался, но пару раз, поднимаясь по широкой дороге для паломников вместе со своей женой и охраной, он все же зацепился правым носком за бугры, выдавленные колесами грузовых машин. Одних лишь пожертвований от паломников и немногочисленной местной паствы было явно недостаточно, для того чтобы содержать монастырь в благопристойном виде, своевременно проводя ремонт фасадов с вычурной лепниной, резьбой по камню, многочисленными декоративными башнями, и черепичной крышей возрастом старше трехсот лет, а также поддерживать внутреннее убранство храма изумительной красоты. Вот почему, с целью стабильного пополнения монастырской кассы, монахи установили мини-завод по разливу воды из святого источника, и теперь каждую ночь тяжело груженые фуры вывозили разлитую днем в бутылки воду, продавливая своими шинами грунт, который размягчился в осенний дождливый сезон.
Зная о том, что дорога не в идеальном состоянии, высохший как мумия Рамзеса настоятель монастыря, которого премьер так окрестил из-за очень похожей линии изгиба горбатого носа, предложил свой старый пятисотый Мерседес девяностого года выпуска. Начальник охраны Виктор хотел уже было с радостью принять его предложение, беспокоясь о том, что Оливия может не осилить подъем в гору длиной почти в один километр, но премьер наотрез отказался. Он сказал, что им спешить некуда, а немного размять ноги после трехчасового перелета из Рима будет очень даже полезно. Виктор не стал перечить, хотя, как человек, отвечающий за безопасность первого лица страны, имел полное право настоять на своем. Он понял, что премьер захотел вдруг придать этому восхождению к святому источнику мистический смысл.
«Грешница должна пройти путь очищения, прежде чем покинуть этот мир», - прочитал он слова во взгляде Романо и лишь едва заметно кивнул головой. Виктор был уверен, что Марио Пикотто, который был его старым другом, не подведет и все сделает как нужно. Они служили вместе в спецотряде военной разведки по борьбе с терроризмом, но лет двадцать назад Марио перешел на вольные хлеба и теперь выполнял особо деликатные поручения. Он был лучшим снайпером в подразделении, поэтому Виктор ограничился лишь двумя упаковками стерильного бинта и тремя ампулами пятипроцентного раствора морфина гидрохлорида, для того, чтобы быстро купировать боль у «первого», как охрана называла премьера.
Однако, если бы в момент выстрела «первый» случайно даже на сантиметр сдвинулся с места, пуля могла раздробить кость, или пробить артерию, и тогда от потери крови и болевого шока он непременно потерял бы сознание. Пришлось отправить впереди себя на гору еще одного старого приятеля – военного врача Роберто Миллерри, который играл роль паломника и для убедительности прихватил с собой жену, перенесшую инфаркт.
Но больше всего во всей этой истории Виктора смущало то, что все это должно было произойти на глазах у Стефании, поэтому, он еще в самолете дал ребенку пироженное со слабительным, не сказав об этом ни слова премьеру, зная наперед, что тот бы ни за что не согласился на подобное. Она сидела рядом с ученым из Канады, не отпуская его от себя ни на шаг, и когда стюардесса принесла пироженное с яблочным соком, доктор Майлз оглянулся и как-то странно посмотрел на Виктора, как-будто что-то почувствовал. К счастью, в этот момент самолет здорово тряхнуло от восходящих потоков воздуха, и он крепко вцепился в подлокотники, забыв о пироженном, которое Стефи быстро съела, поскольку после болезни ей никто не запрещал сладкое.
Время и доза были рассчитаны правильно, так как ей заболел живот в тот самый момент, когда они въехали в ворота монастыря. Роберто Миллерри, казалось, сам Бог послал. «По воле случая» он оказался единственным врачом среди паломников, которых проживало в гостинице не более тридцати человек. Собравшись взойти на гору к источнику, он задержался в гостинице только из-за того, что его жене позвонила подруга из Неаполя выяснить рецепт гаспаччо, который она готовила три года тому назад на отдыхе в Испании.
Роберто немедленно осмотрел девочку по просьбе премьера прямо в холле и прописал ей строгий постельный режим, пока не будет установлена причина диареи. Доктору Майлзу пришлось тоже остаться в монастыре. Он чувствовал себя неважно после болтанки во время перелета, и спустился к морю подышать свежим воздухом, пообещав Стефании принести морские ракушки.
Яркие косые солнечные лучи били прямо в глаза. Они ослепляли даже сквозь антибликовые поляризованные линзы «PRADA». Вот уже на протяжении тридцати лет Романо отдавал предпочтение именно этой марке солнцезащитных очков. Оливия, в свою очередь, была без ума от Сальваторе Феррагамо. Она поправляла свои очки через каждую минуту не потому, что они спадали, а для того, чтобы по привычке выставить на обозрение мизинец с элегантным классическим френчем. Сменив туфли с километровым каблуком на разноцветные вьетнамки, она наконец-то стала похожа на сильно исхудавшего человека, а не на экзотическое дымящееся растение с планеты Глизе-581, какой была еще десять минут тому назад, стоя с длинной тонкой сигаретой над доктором, который присел на корточки, прощупывая живот у Стефании.
Виктор с напарником, шли в двадцати метрах впереди, чтобы не слышать разговоры премьера с женой. Они глядели «в оба», пытаясь краем глаза уловить среди высоких сосен и желто-зеленой листвы кустарников малейшую промелькнувшую тень или треск сухой ветки. Двое других охранников остались дежурить у дверей Стефи, поэтому Виктору приходилось нелегко. Он прекрасно понимал, что если бы кто-то действительно захотел устранить «первого», то более благоприятную ситуацию тяжело было бы и придумать. Просто бери, целься и стреляй, откуда нравится.
- Не дорога к роднику, а Виа Долороса какая-то, - запыхавшись, сказала Оливия.
Увидев спускающуюся с горы счастливую молодую пару, она скептическим тоном спросила:
- Неужели ты действительно веришь, как и они, что можно вот так просто взять, попить какой-то водички и все проблемы сразу исчезнут в небытие?
«Странно, животные чувствуют приближение смерти, а люди, в своем большинстве, нет. Надо ее все-таки попробовать переключить на осмысление своего жизненного пути. Глядишь, может и покается перед тем, как ее снайпер шлепнет», - подумал Романо.
Обняв Оливию за плечи, он прошептал ей на ухо:
- Я верю в церковную доктрину. Каждый человек после смерти сохранит свою индивидуальность, но займет то или иное место в другом мире в зависимости от того, кем он был и что делал в земной жизни. Поэтому, когда будешь пить воду, советую думать не о том, исчезнут проблемы или нет, а просить Господа о прощении. А если Он простит, то и излечит от недугов, как телесных, так и душевных и в Царстве Небесном уготовит место для твоей бессмертной души.
- Это невыносимо, я вышла замуж за проповедника, - простонала Оливия, -Ты точно не тем делом занимаешься. Видимо не зря Папа любит беседовать с тобой, и относится к тебе, как будто ты ему сын родной. Учуял в тебе родственную душу.
- Он просто видит, что мне, как и ему, действительно небезразлично, что же будет с моей душой после смерти.
- Не знаю, если в Раю ангелы будут заставлять всех ходить каждый день с утра пораньше в церковь и стоять возле дверей, как постовые, чтобы никто не сбежал со службы, то мне такой Рай не нужен. В моем представлении Рай создан для наслаждений и не только духовных.
«Безумное создание. Что может быть выше наслаждения от пребывания в обществе Бога? Нет, все-таки она неисправима и заслуживает наказания, чтобы не приведи Господь не заразить Стефи своей опасной ересью и паразитическим образом жизни. Это не убийство – это обычный естественный отбор по Дарвину. Все противоестественное должно исчезнуть из этого мира жесткой эволюции и конкуренции. Я заслуживаю лучшего. Ее место должна занять полноценная жизнерадостная девушка, стремящаяся к своему Создателю, а не убегающая от него, как злодейка», - услышал свой внутренний голос Романо но, улыбнувшись, лишь вежливо заметил, чтобы не дать повода жене в очередной раз потянуться к своей сумочке с запасом ЛСД:
- Сексуальных наслаждений в Раю не бывает. Разве что в Коране есть упоминание о том, что шахидов в высшем мире ожидает группа поддержки из прекрасных юных дев. Но на деле для них Рай окажется Адом, а юные девы – жуткими демонессами с зубами пираньи, которые начнут приветствие с того, что откусят им член, а потом отхлещут крапивой по ягодицам до потери чувств.
- Для садомазохистов это будет очень даже забавно и наоборот подействует возбуждающе, да и красавицы им особенно ни к чему, все равно они все в масках, - рассмеялась Оливия. А насчет члена я не думаю, что все так печально. В конце концов, и в Аду девочкам нужно развлекаться. Зачем же такие крайности?
Несмотря на дерзость ее языка, Романо решил промолчать. Внутренний голос, настойчиво ему твердил: «Ты же нормальный здоровый мужчина. Почему ты должен выглядеть размазней в глазах своих друзей и даже охранников, водителей и прислуги. Мужчина, не способный найти приличную красивую женщину, которая его не позорит, и с которой ему не стыдно выйти в свет, будет всегда оставаться тряпкой. Неужели это не понятно?»
- Давай передохнем минутку. Жутко хочется курить, - сказала Оливия, направившись в сторону беседки, в которой к счастью никого не было.
Виктор со своим напарником, молодым накаченным жеребцом Филиппе, спустились немного вниз, выдержав корректную дистанцию. Местной полиции нигде не было видно, но премьер не удивился этому, поскольку его визит не носил официальный характер. Да и португальцы всегда отличались гордым и независимым нравом. К тому же новая политическая элита этой страны считала, что народные избранники должны жить с народом, а не отделяться от него. Поэтому уже сам тот факт, что в аэропорту у личной охраны итальянского премьера не отобрали оружие, по их мнению, нужно было расценивать не иначе как одолжение и реальную помощь.
Оливия присела на деревянную скамью. Закурив сигарету, она посмотрела вверх на клочок синего неба, обрамленный верхушками сосен, и прошептала, чтобы ее не услышали охранники:
- После этих событий в кабинете у Папы я себя чувствую как Ева, у которой отняли невинную наготу, а потом еще и дали пинка, выгнав из Райского сада. Надеюсь, ты понимаешь, что весь этот бред, который нес демон устами Стефании - это гнусная ложь…одним словом - сплошное унижение, которого я не заслужила. Ты же знаешь, сколько я мучилась пока, наконец, она не родилась.
- Я все равно не поверил ни единому слову. Я верю тебе, потому что ты - моя жена, - вынужденно соврал Романо, только бы не дать ей повода закатить истерику на ровном месте, что могло произойти спонтанно, в любой момент, даже помимо ее воли.
- Для чего же ты тогда нахамил Луи? А вдруг он примет обиду слишком близко к сердцу и вместо лекарств даст мне какой-то яд, который потом даже следов в крови не оставит. Ведь тогда в моей смерти, в первую очередь, обвинят тебя. Ты, вообще, хотя бы задумывался над этим?
- Если ты хочешь, когда мы вернемся в Рим, я извинюсь перед ним, - еще раз соврал премьер.
- Было бы неплохо, а то он звонил мне вчера поздно вечером и жаловался на твою черную неблагодарность. Я его, конечно же, постаралась успокоить, насколько это было возможно, но скорее всего это мало ему помогло, потому что потом, он уже не отвечал на мои звонки.
- Что же он за психиатр такой, если пациент его успокаивает?
- Очень сильно расстроился человек, да и все. Что тут удивительного? Он же душу вкладывает в свою работу!
« С каких это пор душа стала называться членом? Они оба потеряли всякую совесть, а у этой мерзкой суки язык без костей и поворачивается повторять такую гнусность. Трахаются вот уже на протяжении пяти лет в моем доме, не особо беспокоясь о том, увидит их Стефи, или нет. Вдобавок ко всему, этот ублюдок заработал в общей сложности три миллиона евро на своих уголовно наказуемых методах «психиатрического лечения», и теперь у него еще хватает наглости жаловаться на черную неблагодарность с моей стороны!»
Романо плотно сжал губы. Он едва сдерживал себя от того, чтобы не высказать все, что он думает на самом деле по этому поводу, но проснувшееся в нем желание изменить свою жизнь придало ему сил, и он снова улыбнулся и хладнокровно соврал:
- Как только мы вернемся в гостиницу, я сразу же перезвоню ему. Я уже жалею, что мы его не взяли с собой. Он славный малый. К тому же друг детства.
Не особо утруждая себя тем, чтобы попасть в квадратную бетонную урну, Оливия выбросила наполовину недокуренную сигарету мимо нее. Удовлетворившись исходом беседы, она поднялась со скамьи и принялась собирать самые крупные ромашки, которые росли прямо под ногами в трех метрах от беседки.
- Вот чего мне не хватает в Риме!
Надев на голову кое-как сплетенный венок, на скорую руку, она принялась кружиться на одном месте, приподняв руки как балерина. Не то, чтобы Оливия хотела произвести впечатление на супруга, нет. Просто в этот момент ей показалось, что она стоит посреди прекрасного вращающегося как карусель сада из высоких бирюзовых и лиловых цветов. И если бы она не начала вращаться вместе с ними, то у нее наверняка бы закружилась голова, и она упала прямо на стебли толщиной с человеческую ногу. Но когда карусель из фантастических цветов-мутантов начала вращаться медленнее, а затем и вовсе остановилась, ей послышалась ее любимая слащавая муркотня Тони Брэкстон «Un-break my heart, say you’ll love me again …», и она все равно упала в высокую, слегка пожелтевшую траву, залившись громким смехом. Романо махнул рукой, дав понять оглянувшемуся Виктору, что ничего серьезного – обычный передозняк ЛСД на голодный желудок.
Лежа на спине, Оливия принялась вращать ногами, представив себя плывущей в океане жидкого метана, который омывал замерзшие берега отдаленной планеты за пределами лучистой зоны таинственной звезды. Вдоволь насмеявшись, она поднялась на ноги и, отряхнув платье от листьев, как бы невзначай бросила:
- А насчет Стефи ты был прав. Ей нельзя больше сидеть дома в изоляции от сверстников. Пора ее отдать в хорошую частную школу, иначе ребенок вырастет закомплексованной эгоисткой. Да и эта ее любимая няня – Альбина. Где ты ее нашел? Достаточно посмотреть на ее грубые руки, чтобы понять, что ей место в хлеву. Ей всего сорок шесть, а выглядит она на все девяносто.
- Говоришь девяносто? Хм…как только Стефи поправится, найдем молодую с похожими параметрами.
- Параметры….ух, ты…и с какими же, – поинтересовалась Оливия, думая уже совершенно о другом, поскольку ее накрыло второй волной галлюцинаций.
- 90/60/90, - это именно то, что нужно. Во всяком случае, она будет радовать глаз, и твоим подругам будет приятно. Что-то новое, молоденькое – первое время вам с ней будет даже забавно. Да и меня, глядишь, перед сном когда-нибудь да порадует, - съязвил премьер, потому что знал, что жена все равно его уже не слышит.
- Правильно, параметры…это забавно. Главное, чтобы было забавно.
Размахивая руками, как актер, пытающийся повторить походку снежного человека, она углублялась в лес, делая необычно широкие шаги.
- Я иду пи-пи. Иду босиком по материи космоса, продавливая ее под собой. Постой рядом со мной, мой милый, чтобы на запах самки не прибежал злой гномик с опухшими яйцами и не изнасиловал меня без презерватива. Представляешь, какого нахального уродца с кривыми ногами и членом до колен я бы тогда родила. Хи-хи-хи, - рассмеялась Оливия.
Спрятавшись за кустами, она присела на корточки и снова принялась распевать:
- Say you’ll love me again… Un-break my heart…
Выйдя из кустов, Оливия расправила тонкое полупрозрачное шелковое платье и погладила мужа позеленевшими от стеблей ромашки пальцами по щеке.
Третья волна галлюцинаций, которая заметно влияла на ее поведение, делая его экстравагантным порою до крайностей, наступала лишь спустя два часа после приема дозы. По расчетам Оливии она должна была накрыть ее на обратном пути, на подходе к монастырю. Так что теперь можно было смело выходить на люди. Ее мозг насытился кислородом, и она снова вернулась в искаженную, но все же реальность, в которой мелкие придорожные камни превращались всего лишь в ярко-желтых ядовитых амазонских лягушек, но не более того. Находясь под кайфом, Оливия все же умудрялась делать серьезный вид и держать себя в руках, когда это было необходимо. Добившись своего, она продолжала негромко напевать песенку, стараясь больше не раздражать мужа разговорами о Луи.
Романо теперь уже не выискивал глазами знаки с Небес, которые могли бы указать ему на то, что нужно все-таки оставить ее в живых. И если бы сейчас на его пути встал сам архангел Гавриил с огненным мечом, он бы прошел мимо, сделав вид, что его не заметил.
Поднявшись к святому источнику, где скорбящей вдове три века тому назад открылась Дева Мария, они увидели врача, оказавшего первую помощь Стефании в холле гостиницы.
Он сидел на скамейке вместе со своей женой, мечтательно глядя на облака, которые наплывали на берег со стороны Атлантического океана. Вежливо поздоровавшись с ними, Романо и Оливия направились прямо к скале, возле которой стояла группа японских туристов с одноразовыми стаканчиками в руках.
Гид указывал рукой на статую Богородицы четырехметровой высоты, вырезанную из базальта, рассказывая историю чудесного возникновения этого целебного источника. Узнав премьера, все они отвернулись от статуи и, вытянув из рюкзаков и карманов свои «мыльницы», принялись фотографировать семейную пару. Вся их группа превратилась в сплошное расплывшееся пятно ярких вспышек, узких глаз и улыбок, обнажающих передние заячьи зубы. Оливия по привычке набросила шелковую шаль на голову, прикрыв ею шею, подбородок и подкаченные филлером губы, которые, впрочем, не портили ее, а наоборот делали куда более сексуальной и привлекательной. Тем не менее, она хорошо понимала, что по мере возможности нужно не попадаться на глаза публике находясь «под кислотой», чтобы случайно что-то не ляпнуть и не опозорить себя и мужа.
Воспользовавшись легкой суматохой, Виктор вытянул из кармана рацию и отошел в сторону, чтобы связаться с охранниками, которые дежурили у дверей комнаты Стефании.
- Третий, что у вас? – лаконично спросил он.
- Похоже, девочке лучше. Альбина говорит, что температуры у нее нет.
- Скоро мы будем на месте. Никому ни на шаг от двери не отлучаться.
- Вас понял, закрутим краны, если прижмет, - пошутил охранник.
Виктор перешел на другую частоту и связался со снайпером, делая вид, что все еще проверяет своих людей:
- Четвертый, проверка связи…
- Объект под контролем, - доложил Марио Пикотто, рассматривая в бинокль засуетившихся туристов в ярких одеждах.
- Вас понял, действуем в обычном режиме. Все инструкции остаются в силе, - отрезал Виктор, дав тем самым снайперу зеленый свет на ликвидацию жены премьера.
Он отошел еще дальше и остановился возле пустующей скамейки, неподалеку от врача с женой, которые наслаждались морским пейзажем. Виктор выбрал наиболее удобное место для Марио, засевшего где-то на соседней горе в километре по прямой. Вся площадка возле источника была расчищена от высоких сосен, чтобы высокий монумент Девы Марии выглядел более величественно. Паломники были как на ладони, за исключением тех, которые сидели под навесом импровизированного ресторанчика на бетонированной плите, нависающей над обрывом.
Премьер с Оливией выпили по стаканчику святой воды, стараясь не обращать внимания на назойливых японцев, которых едва сдерживал тяжелым взглядом рослый охранник Филиппе. Если бы не его отпугивающая внешность, подчеркнутая массивным квадратным подбородком и выбритой до блеска головой, они бы давно облепили супружескую пару как пчелы, чтобы сделать с ними групповое фото.
Повар готовил на мангале свежевыловленную макрель и скумбрию, пробуждая запахом жаренной морской рыбы и дымом от березовых поленьев аппетит даже у фанатиков-вегетарианцев, к коим себя причисляла Оливия.
- Я безумно проголодалась. Может, перекусим в этой забегаловке. Я уже вечность не ела рыбу, к тому же приготовленную на мангале.
- Замечательная идея, но нам придется немного подождать, пока освободится столик. Как видишь, здесь довольно популярное место, - ответил Романо.
- Вы можете полюбоваться приближающимся закатом, пока я сделаю заказ и займу для вас столик, - охотно предложил свои услуги Виктор, лишь бы побыстрее усадить Оливию под прицел снайпера. Провожая их к скамейке, он прошептал на ухо премьеру:
- Встаньте в двух метрах правее и ни в коем случае не приближайтесь к ней. Возьмите бинокль и смотрите на кораблики.
Заметив, что Оливия подозрительно посмотрела на них, Виктор улыбнулся и заговорил с ней первым.
- Похоже, что с вашей дочкой все в порядке. Няня говорит, что к утру, ребенок будет совершенно здоровым. Не хотите кофе, сеньора?
- Ты же знаешь, что меня раздражает это слово. Я себя сразу чувствую матроной, которая достает из корзины и вывешивает сушиться на веревку трусы мужа, и белье ее шестерых детей.
- А почему шестерых? - рассмеялся Виктор.
- Семеро – это уже слишком даже для матроны, – в свою очередь улыбнулась Оливия, вытянув из сумочки сигарету.
Слева от нее неожиданно протянулась чья-то рука с зажигалкой, и поскольку на ней не было белой перчатки, Оливия испуганно отпрянула. Подняв глаза на семнадцатилетнего смуглого официанта, она поправила очки, выискивая к чему бы придраться но, остановив взгляд на засаленной ширинке его черных брюк, за которой угадывалось внушительное хозяйство, свернула трубочкой пышные губки и сделала заказ:
- Не сильно поджаренную самую вкусную большую рыбу с шафраном и базиликом. Эспрессо с бурбоном без сахара и стакан нормальной воды сейчас, а то от вашей святой у меня скоро нимб над головой засветится.
Бросив еще один откровенный взгляд на ширинку брюк юноши, она достала из сумочки сто евро и, протянув ему, добавила:
- Проследите за тем, чтобы в женском туалете не было микробов, а еще лучше, попросите уборщицу, чтобы она тщательно вымыла для меня ваш, служебный.
- Си сеньорита. У нас туалеты бесплатные, но в них всегда очень чисто. Хозяин строго за этим следит. Ваш депозит сто евро.
- Это не депозит, это плата за стерильный туалет. У вас есть десять минут. Пока я буду пить кофе, распорядитесь, чтобы там навели идеальный порядок и ни в коем случае не распыляли освежитель воздуха. У меня на него аллергия. И пусть уборщица оставит там упаковку влажных салфеток, желательно с запахом ромашки. Ка-мо-ми-ле, понимаете меня, да?
- Си сеньорита, на португальском будет камомила. Хозяин тоже любит их запах.
- Надо же, камомила. А почему вы решили, что я сеньорита?
- Потому что у нас так принято называть молодых девушек.
- Прелесть, какая. Я построю прямо на этом месте шалаш и буду здесь жить, лишь бы только все называли меня сеньорита.
- Сеньор что-нибудь желает, пока повар будет готовить рыбу? – улыбнувшись, учтиво спросил молодой человек.
Романо сделал вид, что не услышал вопрос, поскольку стоял в двух метрах от края скамейки и в четырех от официанта.
- У сеньора есть бинокль, он занят, - выдохнув целое облако дыма в сторону растерявшегося юноши, ответила за мужа Оливия, явно разочаровавшись, что «смазливый чертенок» не понял ее недвусмысленных взглядов и намеков.
« Молоденький, поэтому и смущается. Придется схватить его за член прямо у служебного туалета и затянуть в кабинку, когда он будет мне показывать дорогу. Все привыкли, что я раньше чем через пятнадцать минут не возвращаюсь, а он кончит за пять, так что еще будет время “дорожку раскатать”. Скоро накроет третьей волной глюков и не захочется двигаться вообще, а “кокс” у Луи чистый. Он сразу взбодрит часа на три, не меньше», - спланировала свою жизнь на ближайшее время Оливия.
Молодой официант залился краской и, вежливо склонив голову, поспешил удалиться.
«И все-таки у него железное терпение. Я бы не смог с этой сукой и одного дня прожить», - подумал Виктор, заметив, как жена премьера рассматривает еще не успевшую обрасти жиром упругую задницу молодого деревенского парня, который подрабатывал здесь, чтобы скопить немного денег и вырваться из этой дыры.
Виктор не хотел заслонять снайперу сектор обстрела. Отойдя немного в сторону, он встал позади «первого» и повернулся лицом к туристам.
Склонившись к горизонту, солнце вырвалось из плотных облаков, которые принес западный ветер с океана. Премьер попытался расслабиться, переводя бинокль то на круизную парусную яхту, то на рыбаков, стоящих со спиннингами на прибрежных скалах, о которые разбивались волны, закипая мириадами пенящихся брызг. В ожидании момента, когда пуля раскаленным шомполом разорвет его плоть, он плотно сжал зубы, а мышцы ног и ягодиц помимо его воли сами превратились в камень.
«Как же можно расслабиться, если знаешь, что в тебя сейчас целятся. Надо быть полностью отмороженным типом, чтобы это получилось», - подумал Романо.
- Какой восхитительный закат и такая забавная красная дорожка от солнца на море. Вот бы по ней прогуляться! Только ради этого уже стоило сюда прилететь.
Ее прокуренный голос заскрипел, как старая заржавевшая дверная петля, еще сильнее натянув тетиву напряженных до предела мышечных волокон Романо.
«Чего же он тянет. Ну же, Марио, давай. Не томи душу, пока эти туристы не окружили нас со всех сторон»! – подумал Виктор и вдруг услышал два характерных тупых звука от пуль, пробивших человеческое тело. Этот звук невозможно было спутать ни с чем другим. Он знал, что из-за выброса адреналина у премьера сейчас перед глазами все поплывет, как в замедленной съемке.
Сильно оттолкнувшись двумя ногами от земли, он вытянул в полете руки в сторону «первого». Краем глаза он увидел брызги крови и мелкие кусочки раздробленного черепа, вылетевшие из затылка Оливии вместе с третьей пулей.
«Не иначе пятидесятый калибр, все-таки Марио - настоящий псих»! – промелькнула у него мысль.
Романо согнулся от боли, схватившись руками за ногу выше колена, подавив в себе инстинктивное желание закричать.
Виктор обхватил его за плечи и повалил на землю, прикрыв его голову от выстрелов снайпера своим корпусом. Премьер заскрежетал зубами, поскольку давление массы, как его тела, так и Виктора пришлась как раз на простреленную ногу.
- Продержитесь еще пол минуты. Вы молодец, настоящий боец. Сейчас я сделаю вам укол, и боль пройдет.
Снайпер выстрелил в четвертый раз, расщепив для эффекта деревянный брус скамейки, на которую замертво упала Оливия. В ее открытых глазах застыл ужас.
- Уводим «первого»! – крикнул Виктор растерявшемуся напарнику, который не мог ничего знать о подготовленной операции.
Присев на корточки, он обхватил пистолет обеими руками, направив его на перепуганных паломников, выискивая глазами киллера. В то время как все туристы из Японии, последовав примеру гида, легли на тротуарную плитку, молодая девушка в ярко красной куртке так и осталась стоять с видеокамерой в руках, снимая все происходящее. Она не испытывала ни малейшего страха и даже улыбалась, глядя на охранника, который прицелился ей прямо в лоб. Его указательный палец рефлекторно нажал на курок, так как никакой другой видимой угрозы вокруг не было. Девушка упала замертво, и ее подруги при виде крови принялись громко визжать.
- Не туда смотришь, Филиппе. Стреляют с горы. Шевели ластами! – гаркнул на него Виктор. Необходимо было срочно развеять подозрения по поводу приоритета целей, выбранных снайпером, и отнести Романо в безопасное место.
Охранник вышел из состояния ступора. Подбежав на помощь своему шефу, он схватил «первого» за ноги, а Виктор поднял его снизу под руки.
«Ну же, Марио, стреляй, не тяни, иначе наведешь на всех нас беду. Жена убита, премьер ранен, а охранники – живы и здоровы, как ни в чем, ни бывало. В реальной ситуации – все в точности наоборот».
Не успел он сделать пару шагов, как шею Филиппе пробила навылет пуля выше бронежилета, обрызгав костюм «первого» кровью. Врезавшись в поднос с кофе, приготовленным для Оливии, она рикошетом попала официанту прямо в сердце, заставив его разжать руки. Выронив поднос, он упал на мозаику, которой был выстелен пол летней терассы.
Глаза Филиппе округлились. Он жадно хватал ртом воздух, и кровь от этого еще сильнее била струйкой из разорванной пулей сонной артерии. Сильный испуг на его лице смешался с удивлением, и он все еще не мог поверить, что это происходит именно с ним. Виктор удивился, что он сразу же не рухнул на землю как лось, сраженный удачным выстрелом. Шансы Филиппе выжить были крайне низкими, но даже если бы это зависело от своевременно оказанной ему помощи, в первую очередь, все равно необходимо было укрыть премьера в безопасном месте и перевязать его рану.
Начальник личной охраны самостоятельно продолжил вытягивать «первого» в безопасную зону. На скамье справа лежало безжизненное тело Оливии с раздробленной черепной коробкой, из которой вытекала кровь, смешанная с мозговой жидкостью.
- Так-то лучше. Теперь все выглядит правдоподобно. Комар носа не подточит, - шепнул он на ухо премьеру, вводя ему морфин, в то время пока врач накладывал жгут выше пулевого отверстия, чтобы остановить кровь.
- Она хоть не мучилась? – спросил Романо, увидев лужу крови под скамейкой, в которой лежал сплетенный из ромашки венок.
Судя по характеру ранения, смерть была мгновенной. Она даже ничего не почувствовала, как оказалась на Небесах, - ответил врач, туго перевязывая ногу премьера.
- Вряд ли ей там будут рады, - сказал Романо, почувствовав, как приятное тепло от морфия разливается по телу, притупляя боль.
Он повернул голову и увидел молодого официанта, который умер с улыбкой на лице. Его взгляд был устремлен на уже наполовину скрывшееся за горизонтом солнце, которое окрасило небо в непривычно яркий кроваво-красный цвет.
- Вот кого ангелы сейчас одевают в белые одежды, - прошептал премьер, скривившись от второго прокола вены иглой шприца.
- Никогда не знаешь наперед, как оно будет. В местах скопления людей никто не застрахован от шальной пули, - поспешил оправдаться Виктор.
- Это она мальчишку за собой утянула. Даже умереть по-человечески не смогла, - побледнев от еще одной дозы морфина, слабым голосом сказал премьер, глядя на полыхающую над океаном последнюю бордовую полоску, оторвавшуюся от солнечной бахромы.
Бросив мельком взгляд на горизонт, врач поднес к носу Романо вату с нашатырем и, слегка похлопав по плечу, сказал:
- Не принимайте это так близко к сердцу. Закаты перед штормом, здесь всегда кровавые.