Любимая

Мария Моргенштерн
Тебе.

Тяжелый сумрачный вечер свинцовой ладонью опускался на холодный неприветливый город, острый и резкий ветер с залива срывал последнюю листву с озябших деревьев, а заходящее солнце заливало багряным маревом серые окраинные многоэтажки.
Именно в одной из таких многоэтажек жила девушка, для которой этот город никогда не станет родным. Девушка была устала, раздражена и простужена, и с тоской смотрела в немытое окно на сбрызнутые закатной кровью стены ближайших домов.  С грустью вздохнув, она отошла от окна и села на свой неудобный узкий и грязный диван, серый, как и все в комнате. Девушке было холодно и одиноко, девушке хотелось домой. Ее взгляд блуждал по стенам и полкам, находя привычные предметы на непривычных местах. Ноутбук на куче коробок, плюшевый медведь на телевизоре, шарф, подаренный матерью, намотанный на люстру. Осколки дома.
Горько усмехнувшись, девушка поднялась, стянула с люстры запыленный шарф и набросила его на плечи. «Уже не так плохо,» - подумала она, снова опустившись на диван и надев наушники. Плеер давно не работал, да это и не было так уж важно. Главное, это снова была она. В полной своей скорлупке. Но взгляд ее все так же блуждал, плавал по комнате, не в силах уцепиться за что-то родное, близкое. Внезапно он наткнулся на что-то, совершенно чуждое этой комнате и этой девушке. Маленькая книга в розовой обложке, лежащая поверх хлама, наваленного на письменный стол.
- Что это? – вслух произнесла девушка и протянула к книге руку. – Я не помню, чтобы у меня такая была.
Она медленно перелистала страницы, ощутив запах дешевой типографской печати. Ну да, точно. Эту книгу сегодня оставила девчонка, которая хочет называться подругой. Она сказала, что это развлечет девушку.
- Ну если ты и правда так думаешь… - усмехнувшись, девушка открыла книгу на середине и начала читать. Лицо ее медленно начало меняться. Сначала оно выражало скуку, затем – непонимание, а после – отвращение.
- Грязь! – воскликнула она, швырнув книгой в стену. – Грязь и пошлость! И это называется любовью? Да что они вообще знают о любви!
Пробежав через комнату, девушка схватила с телевизора плюшевого медвежонка, рухнула на колени и, плача, уткнулась лицом в его посеревшую от времени шерстку.
- Что они могут знать о любви, эти черствые алчные писаки? – спрашивала она его. – Как они смеют вообще говорить о ней? Писать о ней своими грязными лапами свои грязные вирши!
Плечи девушки содрогались от рыданий. Одиночество снова согнуло их своей тяжестью. Девушка вспоминала о своей любви, о той любви, которая действительно вечна.
- Любимая… - прошептала она в пустоту. – Ты так далека от меня сейчас. Родная моя… Прости меня, что так редко пишу тебе. Прости меня, что не могу быть с тобой рядом. Прости меня…
Слезы тихо стучали о вытертый грязный пол.
«Она единственная, кто понимал меня. Всегда. Она единственная, кому я могу доверять. Все. Она единственная, кого я буду помнить. Везде. Она…
Было время, когда она каждую минуту была рядом со мной. Внимала каждому моему слову, вытирала мои слезы, смешила меня. Было время, когда мы все делали вместе. Заботились друг о друге, осуществляли свои безумные идеи. Даже слушали одну и ту же музыку, думали теми же мыслями…»
- Как ты теперь? Кто теперь главный в твоей жизни? Кто теперь слушает твой смех, видит твою улыбку?
Девушка поднялась с пола и усадила медвежонка на диван.
- Теперь только он слушает меня. Слушает и, наверное, не понимает. И никогда ничего не говорит. Мой молчаливый строгий судья. – девушка вытерла слезы и взяла со стола кружку с остывшим чаем.
«Сколько сейчас времени?»
22:22
- Ты стала старше, моя малышка. За тебя. – девушка улыбнулась и отпила чай. – С днем Рождения, милая моя девочка. Я люблю тебя. Родная моя сестренка.