Дача это хорошо. Дача это замечательно. Поутру можно схрумкать румяную морковку прямо с грядки. Свежую, упругую, сочную. В июне отварить и съесть, молодую картошку, с тонкой желтушной пленочкой кожуры, запить эту прелесть молоком или ядреным квасом. В июле, прямо с куста, лакомится сладкой малиной или смородиной. А там глядишь, через пару недель и ягоды крыжовника поманят к себе, толстобокие, темно-зеленые, хитро прятающиеся под листиками. Ближе к осени и кустовая вишня даст о себе знать. Тут не зевай, покупай сахар, да вари варенье, чтобы полакомится потом с чайком зимними вечерами. А еще на даче растут помидоры и огурцы, молодая редиска, лук, свекла и разная пузатая зеленая мелочь, без нитратов-химикатов, что радует глаз и балует чрево. А еще на даче хорошо жарить шашлыки. Растопить мангал, припасенными заранее, сухими дровишками. На острый вертел нанизать промаринованные куски мяса, кольца лука, помидоры, и под пиво, или чего покрепче, слопать в один присест горячую, истекающую соком порцию. А еще лучше, если есть на даче русская банька. Где под свежий пар, с березовым веником, можно выхлестать из себя всю усталость и болезни, и будешь как новенький рубль. Дача это здорово. Вот только, когда эта прелесть не у тебя в собственности, а у друзей или родни. А если она, эта распроклятая дача – твое владение, то все эти радости, вовсе и не радости. А упорный, нудный труд. С весны до поздней осени.
В будний день ты выглядишь как настоящая женщина. С красивой прической, с умело наложенным макияжем, в опрятной, дорогой одежде, пальчики на руках гордятся золотыми кольцами и на стройных ножках лакированные туфли четко отбивают каблуками по асфальту уверенный шаг…А вот в выходной день! Встаешь спозаранку, лихорадочно напяливаешь на себя вещички поплоше, похуже, на голову надеваешь застиранную косынку, на ноги растоптанные кроссовки или легкие безкаблучные бареточки, хватаешь сумку с продуктами на первый перекус и мчишься, стремглав, чтобы успеть на первый автобус. Больше часа трясешься в салоне, зажатая, со всех сторон, такими же бедолагами, любителями покопаться на своем земельном участке. И наконец, добравшись до родной калитки, успокоено вздохнешь, малость расслабишься, попив чайку на веранде, прикинешь в уме фронт работ и пойдешь поливать, пропалывать, разрыхлять, удобрять, обрывать, подкапывать, окучивать…и так до позднего вечера, пока солнце не пошлет прощальный поцелуй. Тогда ты устало моешь руки, умываешься, переодеваешься, берешь в руки ведро с дарами природы, выращенными твоими руками. Походкой каторжника чапаешь на остановку, и дождавшись автобуса, войдя в салон, плюхаешься в кресло, вытягиваешь гудящие ноги, прикрываешь глаза и дремлешь, с умиротворением в душе от выполненной работы…
Вот и я, сладко подремывала в кресле, усталая и отрешенная после трудового дня, полностью проведенного на даче. Весь день присесть было некогда, зато сколько всего успела сделать! И как в награду, везла домой полное ведро свежих, только с гряды, сладких зеленых огурчиков, для борща свеклу и морковь, пару килограммов молодой картошки и на десерт двухлитровую банку клубники. Время от времени, я чуть приоткрывала глаза, обводила взглядом салон, прикидывала сколько было еще ехать до нужной остановки, прижималась головой к прохладному оконному стеклу и вновь смыкала веки. Так вот спокойно отдохнуть, без дерганий и криков, можно было только по дороге домой. На даче трудно, тяжело, но какая гордость охватывала меня, когда я видела ровненькие, окученные рядки картошки, крепкую, рослую ботву моркови и свеклы, а не чахлые вялые листики как у соседки по даче! Да и парник звал полюбоваться витыми стеблями, на которых тыкались носом в землю упругие огурчики. Было радостно от своих трудов, превратившихся в ягодно-овощное изобилие. Но дома! Дома, в семье, меня ждала каторга с нервотрепкой, криками, и черной неблагодарностью…приеду сейчас в свою квартиру, встретит муж на пороге и будет ворчать, что он, бедненький, голодный, неухоженный, а я весь день глупостями занималась, на жарком солнышке пузо грела. И поэтому его срочно надо накормить, желательно по вкуснее, пожалеть, обогреть, и потом он сытый и довольный, отправится досыпать на диван, а я буду мыть посуду, готовить еду на завтрашний день, займусь уборкой, потому как два(сын и муж) бездельника, оставленные на двенадцать часов без присмотра, обязательно все раскидают, разворошат и квартира будет напоминать хату, где побывали махновцы, искавшие самогон…
– Даша! Это ты?
Густой баритон выдернул меня из томной истомы. Открываю глаза. Напротив меня стоит высокий крепкий мужик. Черные, с проседью волосы, аккуратные усики над верхней губой, мощные челюсти, четко очерченный рисунок губ. Приветливая открытая улыбка. Яркий блеск шальных зеленых глаз. И родинка. В центре лба. Как у индианки. Оч-ч-ень знакомая родинка. Что-то смутное проносится по душе, более ритмично начинает тукать сердечко, и догадка где-то рядом, но незнакомец опережает:
–Даша! Ты что? Неужели не признала? Я так изменился? Даша…Дашенька…Это же я…Сергей…
Боже мой! Боже мой! Двадцать пять прожитых лет исчезли, канули в лету! Не было их! Не было скропалительного, назло любимому, брака…не было горьких слез раскаяния и отчаянья, от осознания совершенной ошибки…не было сожаления и тоски за долгие годы постылого брака…не было…ничего не было…
…. Мне опять двадцать лет. Я еду в автобусе на дискотеку. Кто-то закрывает мои глаза ладонями, подойдя со спины. Я знаю эти руки. Я люблю эти руки. Я знаю этот запах чуть терпкого одеколона, которым пользуется мой любимый после бритья. Я люблю этот запах. Я люблю самого обладателя этих рук и запаха. Это он, мой Сережка. Он так же улыбается и кричит на весь автобус:
–Дашка! Привет! Это ты?
Я притворно сержусь. Чуть отталкиваю его, упираясь согнутыми локтями ему в грудь, а он обнимает меня, целует в ухо и шепчет:
–Даша…Дашенька…
Я таю, млею, растворяюсь…я превращаюсь в одну большую молекулу любви и всеми фибрами души ощущаю что он, мой герой, тоже растворяется и превращается…Так слитые мы и едем до конечной остановки, где нас ждут остальные ребята. Дискотека в самом разгаре. Мы с Сергеем устали от танцев, людей и хотим сбежать, чтобы побыть наедине. Нам не дают это сделать. Ярко накрашенная девица подходит к Сергею. Почти силком, уводит его на танец. Они танцуют, а я стою, обиженно соплю и смотрю на них. Танец закончился. Нахалка прижимается всем телом к Сергею, что-то шепчет ему на ухо. Он согласно кивает головой. Она уходит, прощально махнув ладошкой. Сергей возвращается ко мне.
– Пойдем, Дашутка…
Любопытство и ревность терзают меня остро отточенными, с ядом, когтями.
–Что она тебе сказала?
– Да так, пустяки…
–Но все же!
– Дашка, перестань…пойдем…
–Нет! Ты скажи! Что за тайны мадридского двора?
–Да какие тайны! Говорю пустяк! Пошли!
–Почему ты не хочешь сказать, если пустяк?
–Слушай, что за допрос? Ты что, мне не доверяешь?
–Доверяю…но…
–К черту но! Если говорю, что пустяк, ты мне верить должна, и не приставать…а то доколупалась, чего да как…
–Как ты со мной разговариваешь? Я тебе кто?
–Дед пихто. Сама знаешь.
–Ах так!!!?
Слезы душат. Черная пелена злости, ревности и обиды накрыла мозги.
–Раз так, ну и вали к ней!
–Ну и пойду!
–Ну и иди! Чего стоишь? Шагай! Только учти. Будешь жалеть, что ушел. Всю жизнь жалеть будешь…
Сережка смотрит на меня своими зелеными глазищами. Там, в глубине этих изумрудов закипает бешенство.
–Смотри, как бы сама не пожалела, что гонишь.
–Я тебя гоню? Да ты сам!
Сергей вдруг проводит ладонью по лицу, как бы стирая непонимание. Делает попытку обнять меня:
–Дашка…Дашуня… чего мы дурью маемся? Даша…
Я тоже делаю шаг навстречу. Сжимаю его ладонь в своей. Почти падаю в объятья…Меня грубо отталкивают. Накрашенная девица настырно лезет к Сергею. Берет его за плечи:
–Слышь, Серега! Все ништяк! Будет, как скажешь! Я согласна! – потом привставши на цыпочки, целует его и уходит. Мы стоим столбиками и смотрим друг на друга. У Сергея на щеке смачный, ярко-алый след от поцелуя. Я ничего не могу сказать. Хочу и не могу. Слезы горькими дорожками струятся по лицу.
–Даша…Это совсем не то, что ты подумала…Даш…мы просто…
–Уходи…
–Даша…
–Уходи! – И моя ладонь, еще минуту назад, гревшаяся в его ладони, бьет его по щеке, по той самой на которой горит клеймо чужого поцелуя…
Последующую неделю я не отвечаю на звонки Сергея, не пускаю его в дом, отказываю парламентерам, что пришли помирить нас. Я гордая. И предательства прощать не собираюсь. Еще через день, наполненная праведным гневом и обидой, я звоню бывшему однокласснику, что бегал за мной с шестого класса и даю согласие на брак с ним. Через день, как мы подали заявление, ко мне приходит подруга и говорит, что Сергей уехал из города. Насовсем. Куда? Никто не знает…
… Мы не виделись двадцать пять лет. Вот он, любимый мой человек, стоит передо мной. Чуть изменившийся за эти годы. Возмужавший, с проседью…лишь глаза те же…
–Сережа… – выталкиваю я из себя полу вздох- полу стон.
–Дашка…а ты ничуть не изменилась. Я тебя сразу узнал. Ты такая же красивая…
Мама дорогая! Ну что за несправедливость! После его слов я готова провалиться вместе с автобусом в преисподнюю! Ну почему мы не встретились вчера? Когда я была причесана, накрашена, одета в упомрачительный германский брючный костюм? Почему именно сейчас? Сегодня? Сколько раз за эти годы я представляла нашу встречу! Мне мечталось, что я королевной, снизойду до него. Произведу впечатление тонкой талией, почти девичьей фигурой, лицом без морщин, изысканными манерами…Чтобы у него было веское представление на кого он меня променял…А в реальности? Сижу перед ним почти бомжихой! Старые джинсы, кофтенка, руки неухоженные, со следами борьбы с сорняками…
–Спасибо за комплимент…Ты тоже мало изменился. Такой же красивый…Где ты? Кто ты?
–Живу и работаю на крайнем севере. Как сбежал тогда от тебя на БАМ, там и остался. Потом нефть в Уренгое добывал, потом в Якутию. По сей день там живу. Работаю геологом. Выучился.
–Ты же хотел врачом…
–Не судьба.
–Женат?
– Да. Давно. Три дочери. Взрослые уже. А ты?
– Работаю замдиректора на предприятии по экономическим вопросам. Замужем. Сын студент.
–Молодец.
–Ты тоже. Ты что?
–Моя остановка. Проводишь меня немного?
–Конечно, Даш…
Мы выходим из автобуса. Идем по улице. Рядом. Как когда-то…
–Сереж! Ты счастлив?
–А ты?
Я теряюсь. Я не знаю как ответить. Просто молчу. И Сергей молчит. Потом со вздохом произносит:
–Твои слова оказались пророческими…я всю жизнь жалел, что мы с тобой расстались…так глупо…
Я останавливаюсь и решаюсь задать ему вопрос мучивший меня все эти долгие годы…
–Сереж! Все-таки… на что она была согласна? Та…девушка…из-за которой мы…
Сергей достает сигареты. Прикуривает. Сделав пару затяжек, говорит чуть срывающимся голосом:
–У нее на руке был браслет ручной работы. Я попросил чтобы она меня свела с мастером, чтобы заказать браслет для тебя. Она отказывалась. Согласилась только когда я пообещал написать ей курсовую…
Я останавливаюсь. Такое ощущение, что меня в сердце ударила лошадь. Задними копытами. Со всей силой. Мне не хватает воздуха. И опять горькие слезы бегут по щекам.
–Как глупо... как глупо…если бы… можно было все вернуть…Господи, какая же я дура.. прости меня, Сережка…прости…Любимый…
Сергей обнимает меня. Прижимает к груди. Я снова вздыхаю запах чуть терпкого одеколона. Снова чувствую родные руки и тепло желанных губ. Мы стоим, обнявшись, посреди улицы и прощаемся…
Восседая на небесном облаке, Господь с тоской взирал на две телесные оболочки, так и не ставшими единой молекулой любви….