19.
Через полгода Настя вступила в наследство. Дела в фирме шли хорошо. Михалыч, компаньон Степана, предложил Насте хороший процент от прибыли на условиях, что она не будет вмешиваться в дела фирмы. А как только он соберет нужную сумму, то выкупит её долю.
– Настя, не бойся, я тебя не обману. Я ж твоим детям почти отец.
Чуть подумав, она согласилась: все равно ничего в этом понимала. И еще Михалыч рекомендовал ей честного управляющего, который занялся ее финансовыми делами. Она положила ему хорошую зарплату и стала жить дальше.
Водителя она рассчитала сразу после похорон, дорогую машину продала, купив взамен минивэн. Если куда-то надо было ехать, за руль садился Федор. Она и сама под руководством садовника пробовала водить, собираясь пойти на водительские курсы.
Катя удивлялась, что Настя до сих пор не имеет прав.
– А почему у вас нет личной машины? Обычно богатые жены сами рулят.
– У этой истории, Катя, длинная и печальная предыстория...
Они сидели в гостиной, малыши играли на ковре. Василиса «приклеилась» к компьютеру. Детям уже было по году, и они сами придумывали себе игры – то машинку сломают, то лапы поотрывают медведю.
– Если это не тайна, расскажите, – попросила Катя.
– Ну, какая это тайна. Просто мы даже с мужем об этом никогда не говорили. Дело в том, что первая жена Степана погибла в автокатастрофе. Вместе с ней погиб и их сын, Ваня. Ему уже было семь лет. Вот после этого Степан и поседел. И мне он категорически запретил садиться за руль. Ну, я и сама не очень-то стремилась к этому. Я вообще-то неправильная новорусская жена. А может, именно этим я его и покорила.
– Это как?
– Мы со Светкой после школы поехали поступать на журфак. И надо ж было такому случиться, что Света срезалась на первом же экзамене. Ревели на пару. Так жало было расставаться, хоть бросай все и домой едь. Не поехала, конечно же… Сдала остальные экзамены. Потом поехала домой. А когда узнала, что поступила, опять со Светкой поревели.
Мама категорически была против того, чтобы я жила в общежитии, считая его местом разврата, а может, она была и права. И вот я, с тремя еще такими же «домашними девочками», стала снимать у одной старушки комнату. Хорошая была бабулечка, всё нас чаем с бубликами угощала.
Придя из института, мы по очереди готовили ужин и все свободное время отдавали учебе. По субботам, так же по очереди, мыли полы (и в комнате хозяйки тоже). А по воскресеньям устраивали себе культпоход в кино. Вот и все развлечения. Денег-то у меня лишних никогда не было.
– Ни за что не поверю, что вам не хотелось на танцы или вас никто не приглашал на свидания. Вы ведь очень красивая, Анастасия Матвеевна, – искренне восхитилась Катя.
– Спасибо, Катюша. Приглашали, конечно, но мне они совершенно не нравились. Какие-то они все были пустые, с ними не о чем было говорить. А те, которые нравились, видимо, боялись ко мне подходить, зная, что я всех отшиваю.
– Так и в старых девах можно было остаться, – улыбнулась Катя.
– Это точно. Но от судьбы не уйдешь. Как говорила моя соседка по комнате Зойка, подходя утром к зеркалу: «И кому я такая красивая достанусь?» Чувство юмора помогало ей пережить собственную незаметность. Зоя была мелкая такая, худенькая. Единственным ее козырем были большие глаза цвета коньяка.
Вот у кого было кавалеров – так это у Зойки. Она брала их не статью, а хитростью и манерами. Зойка, держа парня за пуговицу и глядя ему прямо в глаза снизу вверх, говорила «солнце мое» или «котик мой» – и всё, они просто таяли… Это так трогательно выглядело со стороны.
– А как же вы с мужем-то познакомились? – Катя вернула Настю к началу разговора.
– И с мужем я познакомилась благодаря Зое. Ее очередной ухажер пригласил на балет, а она не смогла пойти – заболела. И я пошла вместо нее, уж больно хотела попасть в Большой театр. Вот этим Зойкиным кавалером и был Степан. Где она его подцепила – непонятно. Красавец, я прямо ошалела. Ну, он тоже, как меня увидел – видно, сразу и влюбился. Стал на свидания приглашать. А я – ни в какую: чужой же кавалер.
– Отбили все-таки у подруги, – рассмеялась Катя.
– У Зои этих «пуговичных» кавалеров было – хоть на веревку нанизывай, как баранки. Она мне его спокойно презентовала. Он же тогда не был таким состоятельным. А может, и специально свела, скучно Зойке было с ним, слишком уж серьезный, да и старше намного. А у меня отец рано умер, мне такой отеческой заботы, видимо, и недоставало.
Ну, вцепился в меня Степа «мертвой хваткой», я ж не балованная была, домашняя, хоть и жила без мамы уже третий год. Стал приручать – после занятий встречал, в кафе обедать водил.
– Прикармливал…
– Ну, не только, – улыбнулась Настя. – Он и в театры меня водил, и на модные концерты. В ресторан приглашал, но я не любила рестораны.
– И подарками, наверное, задаривал?
– Я не принимала от него подарки. Это как-то обязывает.
– И чем же вы его покорили окончательно?
– А тем, что я вообще не пила.
– Даже в праздники?
– Ну, в праздники я могла выпить бокал шампанского или белого вина, но не больше. Я не люблю терять над собой контроль. А жена-то его выпивши была, когда разбилась.
20.
В заботах, тревогах и радостях, и от этого как-то быстро и почти незаметно, прошло три года после смерти Степана. Финансовое положение семьи было прочным. Михалыч, как и обещал, ежемесячно переводил на Настин счет деньги, и это позволяло жить, не задумываясь о хлебе насущном. Все шло по раз и навсегда еще при жизни Степана заведенному порядку. Отношения между населением усадьбы строились на принципах взаимоуважения.
Надо отдать должное, что, несмотря на теплое к себе отношение, и Федя и Катя никогда не переходили заранее определенных для себя границ, всегда помнили, «кто в доме хозяин». Работники дорожили местом (Настя им очень хорошо платила), и похлопывать Хозяина, теперь уже Хозяйку, по плечу не смели, даже если накануне, празднуя что-нибудь, вместе выпили по бокалу вина.
Помня наставления матери, что зря беспокоить могилы нельзя, так как наши визиты привязывают души покойников к крестам, на кладбище Настя ходила редко. В день смерти, в день рождения и в день поклонения могилам, как все.
Лиса же на кладбище бывала часто, и Настя помня о том, как тяжело дочь перенесла смерть отца, не препятствовала этому. Если Лисе от этого становилось чуть легче, то пусть ходит. Весной они с Федором устраивали на могиле цветник, который, взяв с собой Жасмин, часто ходили поливать. Иногда она приходила «просто посидеть» и рассказать отцу о своих новостях.
Василисе Настя никогда слова плохого про отца не сказала. Если бы Лиса узнала о поступке отца, то, по-видимому, вообще бы не приходила на его могилу. «Нет, это только моя боль», – решила Анастасия раз и навсегда.
В июне Лисе исполнилось двенадцать, и она стала просто красавицей – вытянулась, оформилась. Теперь она была еще больше похожа на Настю, такая же стройная, с косой ниже пояса. Однако ее красота была более броская, даже, можно сказать, дикая.
– Если верить семейным преданиям, то она будет больше нас похожа на Фёклу, внучку цыганского барона, – как-то заметила Лизавета.
Мальчишки не давали ей прохода – постоянно звонили, забрасывали эсэмэсками, приглашали в кино, но она относилась ко всем сдержанно-приветливо, почти равнодушно. Ребята ее за это прозвали Снежной Королевой.
А стоило ей, чуть наклонив голову и слегка прищурив глаза, посмотреть на кого-нибудь из одноклассников, как ребята просто торопели, теряя нить разговора, сбивались и замолкали. Они в шутку называли эти ее взгляды «сногсшибательными».
Дети подрастали, им было уже почти по четыре года. Они были как день и ночь – в отличие от Мити с его смоляными волосами Даша была награждена золотыми кудрями до пояса. Они были не похожи не только внешне, но и характером.
Дашенька была щебетуньей и подлизой. Как-то, в один из приездов Лизаветы, она подошла к ней и, заглядывая в глаза, проворковала:
– А ты знаешь ты кто?
– Кто, моя золотулечка? – Лизавета прижала к себе Дашу.
– Ты вообще не бабушка, – совершенно загадочно проговорила внучка.
– А кто же я? – оторопела Лизавета.
– Ты – бабочка! – торжественно проговорила Даша, чем привела Лизавету в совершенное восхищение.
А вот Митя, в отличие от говорливой Даши, был даже в таком возрасте до смешного рассудительным маленьким мужчиной. Он, увязавшись за Федором, все «помогал» ему по хозяйству. Он любил «поработать» в мастерской, и Федя только успевал отдергивать пальцы от молотка этого умельца. Мальчишке нравилось, что дядя Федя зовет его по-взрослому «Митяй».
Дашу Федор тоже звал по-своему – Дашутка.
Эти имена звучали из его уст как-то по-деревенски, но очень тепло.
В начале осени Настя отдала их в престижный детский садик, куда их каждое утро отвозил Федор. Благодаря Катерине они были хорошо подготовлены. И несмотря на все страхи, это были совершенно здоровые ребятишки, которые, как и положено, переболели ветрянкой, которую принесли из садика.
Дни шли своим чередом, сменялись сезоны, но ничего страшного не происходило. «А может, ничего и не случится?» – все чаще с надеждой думала Анастасия.
Катя по-прежнему звала Хозяйку на вы, хотя по просьбе Насти и стала обходиться без отчества. За эти годы женщины сблизились и понимали друг друга с полуслова. Катерина теперь была не столько няней, сколько домоправительницей, взяв на себя все заботы по дому. Благодаря этому еще весной Настя снова взялась за книгу, которую она отложила «до лучших времен». Будучи филологом, Катя помогала в редактировании текста. Длинными зимними вечерами они обсуждали написанное, и, судя по объему рукописи, работа уже подходила к концу.
Все было бы просто замечательно.
Вот только Федор…
В последнее время Настя стала замечать, что садовник как-то по-другому стал относиться к ней. Теплее, что ли… Когда же возникло чувство к красавице хозяйке? То, что не сразу, это точно. Тогда он просто остался жить на родном подворье.
Настя же к Федору относилась как к брату, которого у нее никогда не было и которого ей просто послала судьба. Она часто звала его на ужин, обсуждая с ним и Катей семейные проблемы. Да и Степан, когда был жив, всегда относился к Федору участливо, как к человеку, которого судьба не баловала.
И надо же было тому случиться, что Екатерина, зная о нелегкой доле Федора, поначалу очень жалела его, а потом – влюбилась. Как часто наши женщины приходят к любви именно через жалость!
Федор, не надеясь, что Анастасия станет его женой, ответил на Катины чувства. Сколько же лет он оттаивал после возвращения из плена? Пять?.. Восемь?.. Настя от души радовалась, глядя на его немного неловкие ухаживания за Катей. Иногда Настя ловила на себе виноватые Федины взгляды. Он как бы извинялся, что стал жить с Катей. В ответ Настя подбадривала Федю кивком головы и улыбкой.
Катерина переселилась в домик садовника, обустраивая его под свой вкус: покупала занавески, красила рамы. Настя позволила забрать шкаф и мягкую мебель из Катиной комнаты и вдобавок подарила пару комплектов хорошего постельного белья.
Катя просто расцвела – у нее же никогда не было своего дома.
21.
Приближались новогодние праздники, которых в Большом Доме всегда ждали. Было принято дарить друг другу подарки, сделанные своими руками, и каждый старался придумать что-то оригинальное. Только Федор ограничивался покупными. Все понимали, что переломанные пальцы не позволят ему сделать что-то стоящее.
С утра Федя уехал в столицу за овощами и фруктами к праздничному столу.
«Вот и Нового года дождались», – думала Катя, доставая из шкафа Федин костюм.
Следовало проверить, все ли пуговицы на месте, подутюжить брюки да подобрать рубашку с галстуком. Катя любила подготовить все заранее. Она сняла брюки с вешалки и разложила их на гладильной доске. Проведя руками вдоль шва, она наткнулась на что-то, лежащее в правом кармане.
Достала и замерла, не веря своим глазам. Это был футляр для кольца. Или с кольцом? Боясь поверить в радость, Катя положила красную коробочку на стол.
– Неужели… Наконец-то! – радостно прошептала Катя.
Теперь можно будет признаться, что она ждет ребенка. Срок, правда, еще маленький, всего семь недель, но Катя была уверена, что родит Феде сына. У них будет малыш! И теперь они уж точно распишутся!
От волнения пересохло в горле. Катя налила воды и выпила, не отрывая взгляда от футляра. Сколько же она мечтала о такой коробочке, и именно ярко-красного цвета! Женщина взяла футляр и дрожащими пальцами открыла его. На алой подложке было закреплено кольцо с небольшим квадратным бриллиантом. Но, даже не надевая его на палец, Катя поняла, что произошла ошибка – оно ей было мало. Колечко налезло бы ей только на мизинец.
Ноги не держали. Катя без сил опустилась на стул. Она все-таки достала кольцо и… Все верно. Кольцо не для нее.
– Для кого же? Он же ни с кем не встречается, всегда дома… Если не мне, то… Насте?
Это открытие стоило ей многого.
– Так, тихо, успокойся, – умоляла себя в одно мгновение ставшая несчастной Катя. – Федя и Настя? Нет-нет, за эти годы не было и повода подумать, что Настя интересуется своим садовником. Придраться было не к чему. Она просто его жалела, как и я. Как и я…
Катя положила обжигающий ей руки футляр на стол. Она сжала виски и попыталась собраться с мыслями.
– Как и я… А может, Федя надеется, что и Настина жалость перерастет во что-то большее… Что, как и я, она влюбится в него. Как и я…
– А может, он просто не угадал с размером? – попыталась оправдать дорогого ей человека Катя.
– Нет, это и близко не мой размер, сразу же видно. Федя, Федя… Что ж ты наделал…
Катя посидела немного, приходя в себя. Потом встала, слишком уж равнодушно, как могло показаться со стороны, положила футляр на место и вернула костюм в шкаф. Она выглядела как человек, принявший для себя непростое решение. Совершенно другими глазами посмотрела вокруг, потом собрала небольшую сумку, переоделась, закрыла за собой дверь и пошла к Хозяйке.
– Катюша, что случилось? – Настя вышла в холл. – Ты куда-то собралась?
– Да, – стараясь не расплескать с трудом обретенное спокойствие, Катя задержала дыхание, – позвонили из детского дома, наша Любовь Петровна приболела. («Прости меня, мамочка», – мысленно извинилась Катя.)
– Отпустите меня, Анастасия, я, как только смогу, приеду обратно.
– Конечно, Катя, никаких проблем. – Настя пыталась заглянуть Кате в глаза, но та смотрела в пол. – Жаль, что праздник без тебя пройдет. Василиса расстроится. А Федор знает? Дождись его, он тебя отвезет.
– Нет-нет, – быстро и испуганно, чуть не выдав себя, ответила Катя, – Федя не скоро приедет, он еще детям подарки не купил, будет искать что-то необычное.
– Катюш, а подарки? Может, откроешь свои? – Настя пыталась найти причину задержать слишком расстроенную для такого повода Екатерину.
Та в нетерпении посматривала на стрелки настенных часов и теребила ручки сумки.
– Потом открою, когда вернусь, может, на Рождество… – Катя наконец осмелилась посмотреть на Настю и поняла, что у нее нет зла на Хозяйку. Она облегченно вздохнула.
– Я такси вызвала. Вы Феде все скажите.
– Хорошо, не тревожься так, все обойдется.
– Я тоже надеюсь, что обойдется…
Она неожиданно для себя обняла Настю и с мыслью: «Как Настя решит, так и будет» – вышла из дома.
«Нет, мой сын не будет сиротой. Я не стану рубить с плеча. Надо переждать» – эти мысли не давали Кате повернуть обратно.