Окидывая взглядом прошлый век. 21 Дружба
И вот мечта Веры сбылась. Они переезжают в город под поэтическим названием Междуреченск. До него от Тебы час езды на запад, из тайги. Но тайга ещё не прощается с поселениями, она обхватывает сопками город с трёх сторон, отделённая от него реками, также двумя рукавами-руками сжимающая его в объятьях. Реки сливаются за городом. Распадок становится всё шире, выходя в Кузнецкую лесостепь.
В городе всего один проспект с пятиэтажными домами, один кинотеатр, один дворец культуры. Городу всего только восемь лет. По окраинам улицы застроены бараками для первых строителей, проложены деревянные тротуары. В таком двухэтажном бараке дали Николаю большую двухкомнатную квартиру, очень похожую на ту, в которой они жили в Сталинске. Переехали опять зимой. Серёжу забрали с собой, а Люба заканчивала десятый класс, не хотела расставаться с одноклассниками и попросилась у родителей подруги Нели на квартиру. Вера с Николаем посоветовались и согласились. Целый год в девятом классе Люба училась в Сталинске, точнее, теперь Новокузнецке, потому что школу в посёлке оставили восьмилетней. Весь класс и любимая подруга учились в Междуреченске, жили в интернате, а Любу строгие родители не хотели отпускать в интернат. Она жила у бабушки Груши, училась вместе с двоюродной сестрой Валентиной в одном классе, в школе, в которой когда-то учились их родители. Валя, младшая дочь Шурика с Шурой (так в родне называли чету старшего брата Николая), была крепенькой, спортивной девушкой, практично смотрящей на жизнь. Детская привязанность возобновилась. И опять Валя, всего на восемь месяцев постарше сестры, взяла над ней шефство. У неё были подруги в классе, ставшие общими подругами. Сестры Брыкины сидели за одной партой. Одноклассникам было забавно объяснять учителям в первой четверти, что их двое. Когда склонившись к журналу, учитель произносил:
- К доске пойдёт Брыкина. - Класс почти хором спрашивал:
- Люба или Валя?
Люба пробовала однажды вместо сестры отвечать на географии, но прошло это один раз. В результате к концу четверти у неё не было ни одной оценки по географии.
Класс был огромный, тридцать пять человек. Сдружились только к концу года, в майские праздники собирались вечеринки. Но сёстры и две-три прежние Валины подружки держались обособленно. Классный руководитель, учительница немецкого языка, придумывала номера "худой" самодеятельности . Сестры Брыкины должны были петь на немецком языке "Ой, рабина кудрявая...". Но Валя постеснялась выйти на сцену, номер пропал. Зато на физкультуре шустрая Валентина обгоняла всех мальчишек, а Люба была всегда в арьергарде.
Аграфена Асафовна жила в малюсенькой комнатке в общежитии. Две кровати, между ними стол, в углу этажерка с "патретиком" сыночка, майора Павла, за ситцевой занавесочкой предбанник - кухонка, где помещался вплотную в одном простенке стол, в другом шкаф для одежды. Однажды внучка напугала бабушку до изумления. Ночь на исходе, пять часов утра, за занавеской, уместившись с ногами на табурете точно под лампочкой, сидела рыдающая внучка с книжкой в руках.
- Да что же это такое! Зачем читать такие книжки? Брось сейчас же! - возмущалась Асафовна.
- Ты не понимаешь... Овод отца не простил.. Его убьют... А он не хочет бежать, - рыдая, пыталась объяснить Люба неграмотной бабушке сюжет романтической книги Войнич.
Обучались в школе по новой программе. Опять в образовании был очередной эксперимент: профессиональное обучение. Предполагалась одиннадцатилетка, набиралось три класса, с медицинским ориентированием, педагогическим и торговым. Девочку из деревни, поздно обратившуюся, взяли в класс будущих продавцов. Хотя государственная политика гласила: «Все профессии важны, все профессии нужны», - комсомолка Люба втайне продавцов презирала. Она была оскорблена таким положением вещей, хотя с удовольствием училась умножать и делить на счётах (Отнимать и прибавлять на счётах тогда в начальной школе учили). Обучались даже товароведению, что тоже было интересно. После окончания девятого класса продавала на практике молоко, наливая его из огромных бидонов, боясь пролить лишнее. Подавала штучный товар, на весах взвешивать не разрешали. Поэтому, когда в деревне открыли вечернюю школу – десятилетку, весь их класс собрался снова, к ним добавились молодые ребята из комсомольско-молодёжного стройотряда. На железной дороге строили высоковольтную линию электропередач. Паровозы по всей стране заменялись электровозами.
Одноклассники выигрывали целый год: заканчивали школу раньше ровесников. Все собирались поступать в институты, рабочие профессии были не нужны. Молодость скорая в решениях.
Семья Караушевых жила в соседнем посёлке Борсук. Люба недоумевала: «Почему не барсук? Какие неграмотные люди!» Позднее она прочла, что название скорей всего было Бор-су, как и многие посёлки: Чебал-су, Балык-су. Это были гидронимы, названия рек по-шорски, коренного населения Кузнецкого края. «Су» обозначало воду, а «бор», предположительно, – волк или медведь, попросту – зверь.
Но русские поселенцы переделали название в Борсук, позднее ещё смешнее железнодорожники назвали станцию местной электрички Борсики.
Но не о том речь. Совсем с другим семейным укладом столкнулась Люба. Родители Нели были малограмотные, простые люди. Отца звали Иван Сергеевич (Как Тургенева,- гордилась Неля). Он работал конюхом на сохранившемся ещё с прежних времён конном дворе. Лошади уже лес не вывозили, но использовались на мелкие хозяйственные нужды в леспромхозе и в лесхозе. Был Иван Караушев когда-то красивым парнем в зажиточной (торговой до революции) семье. Жили в Подмосковье, имели большой дом, раскулачивания, как городские жители, избежали. До тридцати лет Иван не женился, гулял, как говорится, работал в Москве на ипподроме, деньги водились, лошадей любил, а его любили женщины.
Война остановила разгульную жизнь. Служил радистом. Однажды, рассказывал он детям, тянули они с напарником телефонный кабель под артобстрелом. Снаряд разорвался рядом, от напарника остались куски мяса, повисшие на берёзе. Иван был контужен, ранен в лицо. Госпиталь, потом определили на кухню, развозил на лошадке еду на передовую. А после войны приехал к родителям в Беднодемьяновск. Руки, ноги целы, фронтовик – устроился завхозом в детский дом. Там он и встретил молодую вдову Евдокию, потерявшую и мужа, и двух малолетних детей, и свёкра со свекровью. Не понравилась родителям голубоглазая Евдокия. Что же, что красива? Вон сколько молодых девок подрастает! Сгоряча завербовался Иван лес валить в Сибирь.
Родила Евдокия троих детей: Нелю, Костю и Зиночку. Обожал Иван свою жену. «Дуся, Дуся, Дуся!»- только и слышно было с утра до вечера. Утром все друг другу поочерёдно говорили: «С добрым утром!» - и целовались. Вечером желали спокойной ночи и опять целовались. За стол садились все дружно, друг друга ждали с работы, из школы, со двора, если была неурочная работа. В хозяйстве, конечно, были коровушка, телёнок, поросёнок, и не один, куры, утки. За скотиной ухаживали мужчины, Косте всего 14 лет, но работал только с отцом. В доме хозяйничают женщины. Любу приняли как третью дочь. «Доброе утро, Люба!»- говорила тётя Дуся и целовала её, как и своих девочек. Когда Люба обнимала мать, та обычно строго говорила: «Не лебези!» (Боялась разбаловать)- в крайнем случае, поглаживала и похлопывала её по спине.
Неля рассказывала подруге, что не всё так идеально в их семье. Отцу нельзя после контузии пить, он терял рассудок, кричал, всех материл, однажды держал всю семью под прицелом охотничьего ружья. Он грозился всех убить, но ни разу никого не ударил, ни детей, ни жену. А всё-таки в страхе росли дети, особенно пугливой была Зина.
Но за полгода, что жила в этой семье Люба, не было никаких трагедий. Мир, всеобщая любовь, походы в школу за три километра, книги, разговоры за полночь. Крепла долгая, долгая, на всю жизнь дружба!