Через полгода после таинственного исчезновения мужа Григория Антонина Шелехова окончательно смирилась с потерей связи с ним и вдруг получила от него долгожданное письмо.
- Гриша жив! - она поняла из вымаранного цензурой послания только то, что тот находится на Севере.
Шелехова сложила в небольшой фанерный ящик домашнего сала, папирос, добротные валенки и торопливо побежала на почту. В маленьком отделении связи работала её родственница, двоюродная сестра Мария Котова.
- Машка должна помочь! - думала женщина на бегу.
Сестра была известной любительницей мужчин. Бог не дал ей красивой внешности, но наделил недюжинным темпераментом. Буквально накануне она рассказала Тоне историю, которая с ней приключилась:
- Иду я как-то со второй смены, и останавливают меня три молокососа, лет по пятнадцать. Мол, давай, тётка, раздевайся да ложись, а не то... Ну, думаю, терять мне нечего, по морде получать неохота, перетерплю как-нибудь. Они так культурненько ещё пиджачок постелили. Ну, первый прошёл так, ничего. А вот под вторым мне так захорошело! Как я его обняла, милого! В чувство меня привёл его крик: «Тётенька!.. Пустите! Я больше никогда не буду!»
- Врёт поди… - засмеялась Шелехова.
- Третий насильник категорически отказался выполнять угрозу... - вздохнула Котова. - А мне мужика не хватило, я за ними долго бежала с раскрытими объятиями…
Антонина не рассчитала одного, на почте был обеденный перерыв. Обитая листовым железом, дверь оказалась наглухо закрытой.
- Открой! - она начала барабанить в неё кулаком и не чувствовала боли от частого соприкосновения с шершавым препятствием.
Некрасивая и незамужняя сестра открыла дверь и замерла, увидав растрёпанную Тоню.
- Чего тарабанишь?
- Впусти…
- Что случилось? - живо спросила почтальонша.
- От Григория весточка!
- Слава Богу!
- Помоги, - попросила Антонина и протянула письмо и передачу. - Нужно послать посылку мужу.
Мария сначала испугалась - начальство предупреждало, что не положено работникам почты раскрывать оберегаемые профессиональные тайны, но потом решилась.
- Настоящее горе равняет всех людей... - тайком подумала она. - Что из того, если у меня нет мужа, и я иногда завидовала красивой и счастливой сестре?
Глядя на плачущую Тоню, сестра застыдилась своих недавних мыслей и уверенно сказала:
- Сделаю.
- Век буду помнить.
- Тут главное правильно написать адрес! - суетилась Мария, вытаскивая из-под деревянного барьера огромную, взлохмаченную книгу почтовых отделений великой страны. - Сейчас по цифрам и буквам, обозначающим номер поселения, найдём почтовый адрес и отправим…
- Нашла?
- Только никому не говори…
- Конечно, конечно! - шептала Антонина, с надеждой глядя на быстрые пальцы сестры, которые ловко перебирали замусоленные страницы справочника.
- Не знаешь - молчи! Знаешь - помалкивай! - остановившись на мгновение, сказала Мария: - Так у нас сейчас говорят…
- Не отвлекайся!
- Подожди… Вот! Нашла.
- Говори, где же он?
- Его посёлок находится где-то в Архангельской области… - ответила она и сочувствующе посмотрела на застывшую, словно примороженную сестру.
***
На следующий день Антонина затеяла праздничную генеральную уборку дома. Сидеть без дела она не могла, тоска сжирала её нутро. Механически выполняя знакомую работу, она успокаивалась, но мысли резво перескакивали с Григория на детей, потом на себя и обратно.
- Как же жить дальше? - думала она, вытирая пыль. - За что же мне такое наказание?.. Только жить начали…
Как всякая женщина она идеализировала прошлое, когда ей было выгодно. Григорий теперь представлялся идеальным мужем, без видимых недостатков.
- Вернёшься ли, сокол мой? - Антонина выронила тряпку, которой она протирала полки в буфете. - Кому я нужна с двумя детьми…
Она бросилась к зеркалу и преувеличенно внимательно стала рассматривать отёкшее от слёз лицо, каждую проявившуюся морщинку. Обследование только ухудшило её настроение. Бабий век короткий, вместо свежей девушки в зеркале отражалась уставшая взрослая женщина.
- Как за мной раньше парни бегали, - вслух сказала она, - прохода не давали.
- Да ты и сейчас хороша…
Антонина резко обернулась, посреди неприбранной хаты стоял Николай Симагин.
- Как ты вошёл? - смутилась она и поправила неприбранные волосы. - Я не слышала… Ой! Я не одета.
Женщина метнулась за занавеску, отгораживающую супружескую кровать, и смущённо пробормотала:
- Подожди, я только кофту накину…
- Не спеши Тоня, - Николай впервые за много лет назвал её девичьим именем. - Я пока закурю… Поговорить нам надо.
Хозяйка дома быстро привела себя в порядок, вышла к гостю, севшему на стул у стола, и сказала:
- Я видишь, затеяла уборку.
- Это мне не мешает... - вальяжно успокоил её Николай. - Сядь, сядь.
Антонина нервно села. Внезапно ослабели натруженные ноги, она поняла, что разговор предстоит не простой.
- Я к тебе с предложением, - начал Симагин, явно волнуясь. - Выходи за меня замуж!
- Да, как это? - не поняла его слов Тоня. - Я вроде бы замужем…
- Нет у тебя больше мужа.
- Что ты такое говоришь? - возмутилась она и закричала: - Григорий жив и здоров.
- Не факт! - злорадно проговорил Николай. - Там, где он нынче здоровья не прибавляют.
- А ты откуда знаешь?
- Знаю…
Женщина со взрывоопасной смесью ужаса и злости посмотрела на него. Он почти открыто любовался её и радостно признался:
- Ты ведь всегда нравилась мне. - Николай тщательно затоптал потухший окурок. - Дети не помеха… Будем жить у меня, их обижать не буду.
- Хоть за это спасибо!
- Зря ты копырзишься, - упрекнул он и закинул ногу за ногу. - Желающих взять тебя с приплодом больше не будет.
- А ты откуда знаешь?
- Догадываюсь, - смехнулся он, - ты чай не молодая...
- Какая есть!
То, о чём она сама думала час назад, высказанное чужим человеком, взволновало и вывело её из себя. В ней всколыхнулась природная гордость, и она спросила:
- Ты зачем пришёл? - Антонина стрельнула полыхающими глазами. - Больно мне сделать…
- Что ты! - испугался Николай и приподнялся. - Я всегда хотел жить с тобой.
- Тогда зачем плюёшь в душу?
- Это я сдуру! - он вскочил на ноги и подошёл к ней. - Давай вместе жить.
- Ты опять за своё…
Шелехова всплакнув, наклонила голову к нему, но при последних словах отпрянула и выкрикнула:
- Нет!.. Я мужа буду ждать.
- Не дождёшься! - крикнул Николай, и злая ухмылка исказила широкое лицо. - Не вернётся он… За такое не выпускают.
- А ты откудова знаешь? - бледнея, спросила Тоня.
- Да уж знаю!
- Так это ты его заложил? - догадалась она и прошептала: - Иуда!
- Да я! - выкрикнул Николай и шагнул к ней. - Всё из-за тебя…
- Почему?
- Григорий тебя увёл от меня, хай получает по заслугам!
Он попытался обнять привлекательную желанную женщину, но Антонина резко развернулось, и её колено въехало Николаю прямо в пах.
- Особенно остро чувствуешь себя мужчиной, получив удар между ног... - выдохнул он, согнувшись от нестерпимой боли.
- Так тебе и надо!
- Переживу…
- Уходи отсюда, - шёпотом попросила застывшая Тоня. - Никогда тебя не прощу!
Лучше бы она закричала. Николай, хотевший доказать что-то, внезапно остановился, он понял, что окончательно потерял её. Круто развернувшись, Симагин вылетел из комнаты, напоследок мстительно грохнув дверью:
- Подожди у меня…
Эхо глухого звука долго билось в голове Антонины. Не находя выхода из спёкшейся от горя души, так детский крик в морскую раковину обязательно отзовётся призывным шумом прибоя даже через несколько лет.
***
Списочный состав заключённых третьего лагпункта, куда попал Григорий Шелехов, насчитывал триста человек.
- Из этого числа и доводится нормавырубки лагпункта! - заверил товарищей по несчастью Куликов. - Но работают значительно меньше…
Более пятидесяти тунеядцев составляли кагорту «придурков». Это была всякая обслуга, типа поваров, писарей, дневальных и администрации из заключённых. Был даже лагерник, специализирующийся на производстве опилочного самогона.
- «Косой» на работу с вами не пойдёт! - сообщил комендант бригаде.
- Почему? - удивился Шелехов. - А его норму нам выполнять?!
- Потому что от него есть польза, - рявкнул «уркаган», - а от вас никакого толка!
Процесс производства самогона требовал скрупулёзного подхода. Если брать с самого начала, то нужно найти или сделать самогонный аппарат. В основном все детали заказываются на промышленной зоне.
- Самый простой аппарат выглядит так! - показал «Косой», когда Григорий попросил показать технологию приготовления. - На трёхлитровую банку герметично прикрепляется прорезиненная дощечка. К дощечке прикреплён обыкновенный кипятильник и шланг. В банку заливается брага, в неё опускается кипятильник, и всё хорошенечко закрывается. Когда брага начинает кипеть, то по шлангу начинает путь живительная влага. Испаряясь, она проходит по шлангу через змеевик, опущенный в тазик с холодной водой. Самогон по шлангу поступает в накопительную ёмкость по каплям.
- Крепкий получается? - поинтересовался Шелехов.
- Градус самогона определяется поджиганием продукта, - ответил самогонщик. - Если не горит, значит, не пригоден для употребления.
Шланг тогда перекидывался в другую ёмкость, в которой накапливается не пригодная к употреблению жидкость. Но в ней тоже есть градус.
- Поэтому, во избежание потерь, её выливают в следующую партию браги. - «Косой» попробовал. - В принципе самогон готов к употреблению.
Вопросы самогоноварения вскоре перестали интересовать Григория. Приходилось работать за себя и за того парня, сил становилось всё меньше.
- Стало быть, на общих работах, то есть на повале, трелёвке и прочем, трудится около двухсот рабочих… - прикидывал педантичный Куликов.
- Норму дают на триста рабочих, - хмуро заметил казак. - Поэтому пайка скудная.
- К тому же все «придурки» явно воруют…
Смертность превышала девятьсот человек в год, причём это был не лагерь смерти, как на Колыме. Всё шло под красивыми лозунгами искупления вины работой.
- От такой кормёжки, протянешь быстро ножки! - ухмыльнулся Шелехов..
- Какое там перевоспитание, сплошное вымирание… - отмахнулся Куликов.
Чтобы бригада выполнила план над ними поставили бригадира Алексева, мужика лет сорока из города Батайск.
- Отбывает он срок за грабёж с убийством... - разузнал бывший врач Куликов. - Убил женщину и её малолетнего сынишку. Он и его дружки долго следили за квартирой бывшего купчика, где было чем поживиться. Когда хозяин уехал по делам, они отправились на промысел. Ночью, когда хозяева уснули, вынули окно и вошли в квартиру. Алексеев убил хозяйку ножом, от её крика проснулся ребёнок, чем вынес себе приговор - зарезал и его.
- Вот, гад! - не выдержал Григорий.
- Свидетелем кровавой драмы оказался соседский парень, возвращавшийся со свидания от невесты, - продолжил Куликов. - Как только бандиты ушли, он побежал в милицию. Собака взяла след, и шайка была схвачена, не успев разделить добычу. Так наш бригадир оказался на каторге!
Через недельку учёбы бригаду направили в настоящий сосновый бор, впрочем, на выполнении плана это никак не сказалось.
- Больше я не смогу так жить! - начал канючить бывший врач. - Руки все в кровавых мозолях.
- Нужно тебе срочно устраиваться по специальности, - посоветовал Шелехов.
Бригада норму выработки не выполняла и Алексеев решил укрепить дисциплину.
- «Политические» совсем разленились, - бригадир, в сопровождении двух подручных, подошёл к соседям, работавшим справа от Григория. - Нужно кое-кого проучить, чтоб боялись…
Разговор ему слышен не был, но после краткого обмена несколькими фразами «блатной» наотмашь отхлестал Куликова по щекам, в то время как здоровые и сытые телохранители стояли по сторонам от него наготове.
- Если не выполните план, убью! - пригрозил потомственный «урка» и неторопливо направился в сторону Шелехова.
- Всё сделаем! - засуетились доходяги.
Мысли Григория работали лихорадочно и чётко. Как только бригадир подошел достаточно близко, он негромко сказал ему:
- Проходь дальше!
- А то шо?
- Проходи, - Шелехов угрожающе слегка приподнял топор, - я ишо не совсем дошёл, силы хватит…
- Тю, сдурел!
- Ежели тронешь меня хучь пальцем, зарублю сзади... Не сегодня, так завтра.
- Завтра ты не так запоёшь!
- Иди!.. Иди!
Алексеев посмотрел на него и понял:
- Этот точно зарубит…
Наверное, потому, что Григорий был сам в этом вполне уверен и заручил бы не задумываясь. Ведь за убийство лагерника, заключённым положена добавка к сроку всего два года.
- А што такое два года, ежели впереди девять светят? - заранее прикинул он печальные перспективы.
Поэтомурецидивист легко поверил подчинённому и предпочёл не рисковать, но сделал вид, что его тут нет. Просто прошёл дальше, бросив на ходу презрительные слова:
- Не дошёл, так доведём…
- Пошёл ты сам! - Григория била крупная дрожь. - Знаешь куда или показать?
Так он заработал первый карцер. Когда уставшая бригада на обратном пути подошла к проходной зоны, ленивый охранник спросил у бригадира:
- Кого на этот раз? - за нарушение дисциплины он мог наказать любого «зэка».
- Шелехова… - ответил злопамятный Алексеев.
- Шелехов стой! - скомандовал ему молодой сержант. - Отправляешься в карцер.
Григория доставили в зловещий «кондей». Это был небольшой бревенчатый домик, расположенный за зоной. Вместо потолка хаотично набросанные круглые жерди с просветами, крыши не было, только одни стропила. Печь не топилась, «дубарь» стоял неимоверный.
- Ничо, - он основательно осмотрел пристанище, - мы чай не благородные господа!.. Выдюжим.
В зависимости от тяжести проступка в карцер сажали с выводом на работу и без вывода. В качестве особого наказания раздевали до белья, в этом смысле Григорию повезло.
- После ночёвки голым в карцере почки будут болеть всю жизнь, - понимал он. - Ежели выживешь…
Крики тех бедолаг, кто сидел без вывода на работы раздетыми, когда «зэки» возвращались с работы, были слышны издалека:
- Что же вы делаете, сукины дети? - криком можно согреться. - Будьте вы прокляты, живодёры!
Когда Шелехов вернулся к работам, Куликов сообщил ему, что их бригаду пополнили новые заключённые:
- Одного из них зовут Семёном. У него при ограблении бандиты убили жену и ребёнка. Похоронив их, он задумал жестокую расправу. Когда бандитов поймали, он узнал у знакомого милиционера адрес места жительства убийцы. Прихватив с собой два пистолета, он пошёл в дом грабителя, застал там жену и сына, и обоих пристрелил. Забрали Семёна, дали восемь лет тюрьмы. Но в тюрьме заключённых не держат. Тайга требует всё больше дармовой силы, так он попал в нашу бригаду.
- Подожди! - воскликнул Григорий. - А случайно, наш бригадир Алексеев не был тем самым бандитом?!
- Не может быть таких совпадений… - отмахнулся Куликов. - Так бывает только в книгах.
Шелехов от своей догадки не отказался, начал присматриваться к бригадиру. Алексеев ходил чернее тучи, когда узнал Семёна, ведь следил за ним до дня грабежа. Он вёл переписку с подельниками на воле и знал, что убийцу его родных осудили на восемь лет.
- Семён никогда не видел его и не знал, что бригадир кровный враг… - догадался по их поведению Шелехов. - Иначе не пошёл бы на работу, а сразу же заявил начальнику лагеря. В таких случаях начальство принимает меры, чтобы не было трагедии.
На следующий день бригадир поставил Семёна на работу недалеко от себя и подальше от конвоя на вышке, которая была на другом конце территории. Когда конвой занял место на вышке, Алексеев направился к нему. Обладал он могучей силой и надеялся взять Семёна голыми руками, но просчитался.
- Как, оказалось, он был не менее силён! - наблюдал за ними Григорий. - Как только Семён понял, кто перед ним стоит, сразу бросился на Алексеева.
Они одновременно схватили друг друга за горло, и какое-то время стояли, не шевелясь. Конвой увидел, закричал «зэкам»:
- Вы что, олухи, смотрите, разнимите их!
Когда к ним подбежали, они повалились на траву, продолжая держать, друг друга за горло. Их растащили, но они уже были мёртвы.
Продолжение http://proza.ru/2011/11/14/1135