Кое-где на юге ещё полыхала война, и отголоски её докатывались, звериным ревом, до городов и деревень России. Будто тонкая паутина, связывала она, то ушедшее и настоящее, звеня, будто колокольчик в городах и деревнях, тревожа мирную жизнь, которая набирала обороты, и рвалась к светлому, как росток, радующийся проявлению первых лучей весеннего солнца.
В это утро, а оно было обычное, лучи едва пробудили кромки облаков, посылая золотистую россыпь поднимающегося солнца. Пелагея, хозяйка дома, в котором проживали пять человек, встала, как обычно рано, чтобы приготовить еду для всей семьи. В доме, еще мирно посапывая носами, спали ее дети. Сын и две дочки.
Мальчик десяти лет, а девочки - одной восемь, а второй шесть. Целую ночь, Пелагея прождала мужа, который ушёл ещё с вечера к своим друзьям, но так и не пришел.
- Опять видно загулял с мужиками, - подумала она, поскольку это было не однажды. Пьянки и дебош становились обычным правилом, когда он приходил поутру пьяный и злой. Вот и в это утро ничего хорошего не предвещало. Такая жизнь постоянно мучившая ее, но что же делать. Да и что можно было сделать, когда на руках трое детей и кругом разруха.
-Такова видно бабья,- доля думала Пелагея.
Иногда муженёк приносил крохи от заработка и то забирал на пропой. Молчала она и крестилась, молчала и крестилась. И только Бог видел её страдания.
-Было же и хорошее время,- вспоминала она.
Да видно война разрушила его изнутри или ещё что,- Пелагея не знала. Ей еще и сорока не было, а выглядела она старше своих лет. Измученная нехватками и побоями, она проживала свой бабий век, и всё это оставило глубокий отпечаток на её лице. Кроткая и молчаливая, несла она свой тяжкий крест.
Солнце вставало багряным ярким пламенем, разбудив все в округе. Петухи на соседских заборах голосили во всю мощь. Лай собак, как бы перекликаясь с заревом, говорил, что он сильнее и громче известит о приходе дня.
Где-то к десяти часам, по пыльной дороге, шатаясь и размахивая кулаками, появился Семён - ее "защита". Издали было видно, что сегодня предстоит неприятная встреча. Пелагея кликнула детей и сказала, что бы они шли гулять в соседние дворы, дабы не появляться пьяному отцу на глаза. А сама продолжала прибирать двор. Тихая и застенчивая, она, часто стоя на коленях, молилась и спрашивала бога, за что такие наказания и за что должна страдать.
Но ответа так и не получала.
Много раз мелькала потаенная мысль взять детей и уехать, а там что будет.
-Говаривали знающие люди, что в городе можно найти работу хоть прачкой. Только бы подальше от этого ада; сил моих нет терпеть, - подумала Пелагея.
Работы она не боялась, деревенская, к труду была приучена с детства. Вот и сейчас, будто что-то кольнуло, когда увидела, в очередной раз, пьяного мужа. Но непонятное чувство удерживало ее от такого поступка - бросить и уехать, куда глаза глядят.
Мысли Пелагеи были прерваны бранным криком:
-Эй, Пелагея! Чего не встречаешь, кормилица вашего а?
Шатаясь и едва стоя на ногах, в очередной раз, пытаясь пустить кулаки в ход, он потерял равновесие и упал посреди двора.
-Хорошо, что дети не видят, - подумала Пелагея, вытирая слезы платком. Только слезы обиды, только они могли спровоцировать плач.
Она взяла пьяного Семёна за руки и потянула в дом, где кое-как уложила почти недвижимое тело в кровать, прикрыв покрывалом.
Глядя на лежащего, словно бревно, Семена, Пелагея вспоминала ,что был он когда-то деревенским заводилой, на гуляньях лучше его не было; красив собой, с русыми пышными волосами и карими глазами, он выделялся среди сверстников. Вот тогда и полюбила она его, этого задорного паренька. Да и в работе по всей округе не было ему равных. Случалось, придёт он с работы, а она ему поливает воду на руки и любуется его мускулистым телом и карими глазами. Счастью конца не было, да вот видно сглазили недобрые люди.
- Вот девчата, те глазами в отца, а сын, в меня, глазки, как васильки в поле, голубее неба.
-Эх! Как давно всё это было!
И что случилось с ним, не могла дать ответ. Так и жила с этой болью.
–Только вздохами не поможешь,- думала она, глядя на пьяное, непохожее на прежнего мужа, лицо.
- Нет,- подумала Пелагея, - так дальше жить нельзя, дети растут.
- Надо что-то делать,- твердо решила она. Мысли, словно волны, нахлестывали одна за другую. Вроде, вот он ответ и тут же, словно волна, набежавшая на песчаный берег, стирала все пришедшие мысли.
И опять боль одиночества, при живом то муже, сжигала всё её нутро.
-Ничего, что-то да решу. И это вопрос повис в воздухе, как запах старого болота.
Всё что не приходилось делать ей по хозяйству, приходилось делать самой.
Какая помощь, если бражная хмель взяла в плен, некогда любимого и самого дорогого человека.
- Закрома пусты, да и откуда взяться,- размышляла Пелагея.
Еды осталось немного, крупа да картошка, которая оставалась от посадки. И вот в такие годы да еще Семён, словно тяжелое бревно, навалился на ее хрупкие плечи.
-Будь что будет,- в очередной раз подумала Пелагея. - Заберу детишек и уйду, авось не пропаду и пошла, звать детей накормить кашей, которую приготовила без масла. О себе она думала меньше всего.
День прошел быстро. К вечеру Семен, с больной головой после ночной гулянки, был отвратителен. Он ходил злой и ругался, кляня судьбу, глядя исподлобья на жену. Подойдя к колодцу, он вытащил ведро с холодной водой и, наклонив ведро так, чтобы было удобно пить, напился из него. После протёр глаза, как кот лапой, он накинул старый пиджак и обнял голову руками.
-Ты бы, Сенюшка, поберег бы себя, а то эвон каждый вечер шляешься куда-то, - как бы ласково произнесла она, глядя на него Пелагея. - Денег- то нет, да и на детишках знамо одежка да обувь поизносились. Совсем не в чем ходить. Еды осталось на несколько дней. Пожалел бы ты нас, а? И Пелагея замолчала. Было слышно, как он дышал тяжело. Его взгляд, брошенный в её сторону, низвергался злобой и непонятным презрением. Словно холодный ветер, с осенним дождём окатил он её тело. Она поняла, что зря затеяла этот разговор сегодня. Шатаясь ещё с похмелья, он зло сплюнул и пошел по дороге, по которой утром шел к себе домой.
Пелагея знала, что до утра он опять не придет домой, и надеяться на раннее возвращение было бесполезно.
Вечером, когда дети улеглись спать, Пелагея долго сидела, молча, а потом подошла к висевшей в углу иконе и, став на колени, стала молиться богу, прося его, простить ее за всё. И только луна видела, как слёзы текли рекой по щеке, слезы женщины, измученной и униженной деспотизмом мужа. О чём она просила, никто не знает, и только сердце в её груди отзывалось всхлипами и горькими слезами.
Перекрестившись и поклонившись перед иконой, она встала с колен. Быстрым движением подошла к кованому сундуку, что был подарен её родителями в день свадьбы, отрыла его, достала большую шаль и развернула.
Она редко куда её надевала, а последнее время и вообще некуда было ходить.
Свечка едва освещала маленькую комнатку, и тень, словно невидимый призрак, витал над головой бедной женщины.
Вскоре она собрала кое-какую одежду детей и своё, что еще осталось, какие-то бумаги, связала всё в узел и уселась на край сундука.
-Всё, - подумала Пелагея и ещё раз перекрестилась.
Спать она в эту ночь не ложилась, а утром ни свет, ни заря, когда прокричали первые петухи да залаяли собаки, она подняла детишек, собрала их и, выйдя со своего двора, перекрестилась и поклонилась родному дому. Она сделала первый шаг по пыльной дороге, держа детей за руки. Она шла навстречу неизведанному будущему, подальше от страшного настоящего.
Когда забрезжили первые лучи солнца, Пелагея была далеко от родной деревни. Она шла навстречу новой жизни.
***
Прошла неделя, как Пелагея ушла с детьми из дома. По дороге в город, ей часто приходилось останавливаться в чужих деревнях и браться за любую работу, чтобы заработать кусок хлеба и ночлег с детьми хотя бы и в хлеву. Много раз ей приходилось ночевать под открытым небом и без куска хлеба. Ей было больно смотреть на детей, которые с сочувствием относились к ней и переносили все тяготы этой жизни.
- Но возврата не будет,- твердо решила она.
Порою, лежа в поле, возле старого стожка, глядя в звездное небо, пригорнув детей к себе, она мечтала о том счастливом дне, когда её дети не будут думать о куске хлеба. Ну, а пока, она старалась согреть их теплотой своего тела, обнимая их руками, спящих возле неё.
И опять по просёлочным дорогам, нанимаясь, порою не на женскую работу, Пелагея шаг за шагом двигалась в город, к своей мечте.
Теперь она понимала, что судьба находится в её руках и только сейчас она поняла, что значит быть свободной от упреков, побоев и матерной ругани бесчеловечного и вечно угрюмого Семёна.
Почти месяц добиралась Пелагея до города. Наконец-то, она очутилась в чужом, непохожем на ее деревню, месте, где все куда-то торопились…
По устланной булыжником дороге, грохоча колесами, двигались телеги, сигналя, проезжали машины, оставляя после себя столб дыма и гари.
Пелагея шарахалась от всей этой цивилизации то в одну сторону, то в другую. Выйдя на базарную площадь, а ее она узнала по выкрикам торговок. Те старались продать или обменять одежду на еду.
Пелагея остановилась, подумала, у кого бы спросить, как найти самого «главного», так она представляла райисполком.
Увидев мужчину, шагавшего с палочкой, который хромал на одну ногу, она окликнула его и спросила:
-дядечка, а вы не скажете, где здесь главный начальник?
-Это тебе кого же надо, милая?- спросил он. Глядя на детей и Пелагею, понимая, что она нездешняя.
-Вот пойдёшь прямо и повернешь направо в первом проулке, а там увидишь здание и флаг, так вот тебе, видимо, туда и надо,- сказал мужчина, указывая Пелагее рукой дорогу.
- Спасибо, - сказала она, и зашагала с детьми, держа свой узел в руках, куда указал мужчина.
***
В исполкоме с утра было шумно, хлопали двери кабинетов, сновали работники и просто посетители.
-Как здесь понять, куда идти? Тут прямо улей,- думала Пелагея.
В это время мимо пробегала девушка с кипой бумаг.
Девушка, а вы не подскажите, где здесь главный мне бы к нему попасть,- обратилась она к проходившей работнице.
-А вы, по какому поводу? - спросила девушка.
-Так я по личному вопросу. Вот с детьми я.
-А,- сказала девушка, так вам тогда до Петровича. - Это он у нас по таким вопросам.
-Вам в четвертый кабинет, там еще двери белые - увидите.
Пелагея приказала детям посидеть на лавке, и положила узел рядом с ними, а сама пошла в указанную дверь.
Постучав, как то не смело, она осторожно открыла двери.
-Можно?- тихо спросила Пелагея.
-Да, входите.
Перед ней стоял обыкновенный мужчина с короткими волосами, и только усы придавали ему серьезный вид. Он осмотрел Пелагею и предложил присесть.
-Да вы не бойтесь, я не кусаюсь,- улыбнулся он.
-Рассказывайте, что вас привело к нам.
Пелагея растерялась но, увидев в нем доброжелательность, взяла себя в руки и рассказала без утайки о своих проблемах.
Петрович слушал внимательно, и заметно было, как лицо его искажалось то ли от переживаний, то ли от боли за судьбу этой несчастной женщины.
Да,- выслушав до конца, сказал он. - Настрадалась ты. Но ничего что-то придумаем.
И тут же покрутил ручку телефона, он сказал в трубку:
- Нина зайди ко мне в кабинет.
Через несколько минут вошла девушка лет двадцати.
- Слушаю вас.
Вот тут женщина пришла ко мне. Найди ей, что-то из жилья, да и с работой помоги. Вам ведь нужны работницы на фабрику.
-Да!- ответила та и посмотрела на гостью.
-Вот и хорошо, будем считать, что все уладится. Сейчас Нина отведет вас на место, где будете жить, и поможет с работой,- сказал Петрович и пожелал поскорее обустроиться на новом месте.
-До свидания,- поблагодарила Пелагея,- премного вам благодарна.
И Петрович увидел, как засияли её глаза надеждой на новую жизнь.
-Ничего, ничего, все будет хорошо, а если что, то обращайся ко мне. Не стесняйся, и он улыбнулся. Подкручивая усы, Петрович всё ещё не отрывал взгляда с Пелагеи.
Выйдя из кабинета и взяв детей, Пелагея с Ниной вышли на улицу. По дороге Нина рассказывала о фабрике, о ее значении в городе, и как там хорошо встретят ее, то есть Пелагею.
Идя с Ниной и детьми, Пелагея видела, как вдоль дороги стояли деревья, которые, так же как и люди пережили весь ужас военного времени. Кое-где они были обожжены и на стволах, покореженных от снарядов, были видны не зарубцевавшиеся раны. За разговором они быстро дошли и очутились возле небольшого наклонившегося от времени дома. Сам дом снаружи выглядел не очень хорошо, но как оценила Пелагея, в нём можно было жить. Кое-где рисовались потёртые от времени резные ставни. И весь этот, на первый взгляд запущенный дом, который должен был стать обителью мирной жизни Пелагеи и детей, украшала красивая и кучерявая рябина.
- Видимо давно этот дом не встречал хозяев,- подумала она, открывая калитку, которая была привязана проволокой. Война всех согнала с насиженных мест, - сказала Нина, указывая на дом.
-Ну вот,- добавила она Пелагее, - располагайтесь и обживайтесь. А я побежала у меня сегодня еще много работы. Завтра утром забегу, и мы с тобой пойдём на фабрику. Буду знакомить с твоим новым рабочим местом.
-Ну как, не побоишься?- спросила Нина.
Нет,- сказала Пелагея,- я готова.
Еще раз, попрощавшись, со спутницей Пелагея, вошла в дом.
-Да,- подумала она, давно хозяев тут не было.
- Ну, что дети,- спросила она, нравится дом?
Да ответили те хором и тот час же разошлись осматривать помещение.
Но сначала надо бы прибрать, а то видать со старых хозяев никто не заглядывал. Везде висела паутина и пыль, от которой она даже чихнула, задев висевшую и порыжевшую от времени штору. Да и вряд ли так её можно было назвать.
На хозяйстве оказались две кровати и стол, да пара стульев, которые не успели украсть, да разбитое кем-то зеркало украшало стену.
Пелагея подошла к окну и увидела ту рябину, что встретила их у входа. Видно, что она была одинока, как и сама её нынешняя хозяйка.
Детский голос прервал её размышления:
- Мама, а можно мы выйдем и немного погуляем тут возле дома.
-Хорошо только возле дома, потому что можете потеряться,- сказала Пелагея.
-Нет, мы тут возле окошка, под рябиной,- хором ответили дети.
Детской радости небыло предела. Они радовались новому дому и городу, поскольку в городе они не были ни разу. Слыхивать- то слыхивали от других ребят, которых родители возили, а сами вот попали впервые. Всё что они видели, было чудно и в диковинку.
Надо бы сначала прибраться подумала Пелагея и навести порядок, для того что бы можно было как-то на первых порах жить.
Быстрая на работу она вышла во двор наломала веток из молодой поросли кустарника. Смастерив, таким образом, веник она по-хозяйски навела порядок в доме. – Давно она не занималась благоустройством на себя,- подумала Пелагея. Всё на хозяев да на хозяев последнее время. А тут свой дом. Пусть хоть плохой, но свой где её не упрекнут ни куском хлеба, где она не содрогнётся от разгневанного взгляда пьяного мужика.
Пока детишки играли во дворе, Пелагея уже распаковала узел, достала от туда вещи, которые забрала с собой. Самое драгоценное, это была икона, которую ей подарила бабушка на свадьбу – Николай Чудотворец.
Она часто обращалась к нему, чтобы он защитил ее от всяких неприятностей в жизни, и вот сейчас она протерла и поставила икону на подставку, где были иконы от прошлых хозяев.
На хозяйстве, как оказалось в доме, была кровать, стол да несколько стульев, которые видно чудом уцелели, и никто не стащил в такое время.
Кое-какие продукты она выложила на стол, чтобы накормить детей.
Где-то под вечер подъехал Петрович.
-Ну, как устроились?- спросил он.
-Да вроде ничего, лучше чем под стогом сена,- как то с задором или в шутку сказала Пелагея.
- Большое вам спасибо ещё раз за вашу доброту,- сказала она, глядя на Петровича.
-Да чего уж там, это наша обязанность помогать людям, да и страну надо подымать после разрухи. А работницы нам ой как нужны,- глядя на Пелагею, сказал Петрович.
-Да вот, кстати, я тут кое- что вам принес на первое время,- и он поставил котомку на стол.
-Немного картошки крупы и так по мелочи.
-Да ни к чему вы это. Мы как-нибудь и так,- покраснев, и отнекивалась от гостинцев Пелагея.
-Ничего, ничего, не обеднею,- крутя усы, сказал Петрович. - Ну, не буду вам мешать, а завтра за вами Нина зайдет, чтобы показать фабрику и вашу работу…..
Первый раз за последнее время Пелагея почувствовала себя защищенной, и первый раз слышала слова поддержки со стороны совсем незнакомых ей людей. Спала она крепко. Первый раз, когда не нужно было вскакивать от окриков пьяного мужа, пришедшего среди ночи и выслушивать матерную брань в свой адрес.
Она примостилась на полу, на старом тюфяке, который нашла в чулане, а рядом на кровати, обнявшись, спали мирно ее дети, которым досталось за последнее время, как и ей. Наверное, им снилось поле, покрытое цветами, по которому они бегут босыми ногами. Они вздрагивали, но от холодной росы или от прошлой жизни? - все осталось тайной.
Утром забежала Нина, такая вся весёлая.
-Ну что? Как спалось на новом месте?
-Хорошо,- уже проснувшись, ответили дети. Пелагея заплела свою длинную косу и улыбнулась Нине, как близкому человеку.
-Вроде хорошо,- сказала она.
-Паша, ты у меня старший остаешься. Смотри за сестренками, чтобы был порядок, а мы на фабрику. Не забудь покормить девочек и сам поешь. Как справлюсь, так и приду,- сказала Пелагея и вышла с Ниной из дома.
Город жил, своей необузданной жизнью, переворачивая в сознании деревенской женщины всё с ног на голову. Да и могла ли знать тогда она, что через немного времени, жизнь ее круто изменится. Конечно же, нет, а пока она шагала по пыльной мостовой, думая как же примет её, деревенскую женщину, фабрика и как-то всё будет. Августовский день раскрывал свои теплые объятья и будто говорил: - Милости прошу в завтрашний день.
***
До фабрики Нина и Пелагея шли по дороге, уложенной булыжниками.
Несмотря, что август в этих краях не часто баловал жителей теплом,
солнце светило ярко, подливая радостное настроение, и разливалось, что масло по сковородке. День обещал быть жарким. Город скорее напоминал муравейник и жил послевоенной жизнью.
Вскоре женщины очутились у проходной фабрики. Подойдя поближе, они увидели вахтёршу, женщину лет пятидесяти с загорелым лицом, она спросила: - А вы это куда? Ты ни как новенькую опять привела спросила та Нину?
-Да,- ответила Нина,- ее Пелагеей зовут.
-А ты её до Зойки определи, - сказала вахтёрша, она её всему научит. Она женщина боевая и ей как раз ученица нужна.
-Хорошо,- сказала Нина,- Ну что пойдешь не побоишься, а?
-А чего бояться, пойду, я работы не боюсь,- сказала Пелагея.
-Вот и договорились, улыбнулась та весело.
Они пересекли небольшую территорию фабрики и очутились у двери, ведущей в цех. Когда вошли в цех, где гудели машины и стучали механизмы, Нина спросила у первой попавшей работницы:
-А где Зоя?
-Вон она там, в углу, у станка.
Как определила Пелагея в цеху, правда, все гудело и стучало, и напоминало скорее улей, только вместо пчёл копошились люди.
-Что страшновато?- глядя на Пелагею, спросила Нина.- Но это только вначале. После привыкнешь. Это поначалу страшновато, а после и она махнула рукой – мол, привыкнешь.
Кто-то из рабочих кликнул Зою. Она подошла и протянула руку Пелагее.
-Будем знакомы, меня Зоя зовут.
-А я Пелагея.
-Ну что пошли, покажу, где я работаю. Не бойся, я тоже поначалу «дрейфила», а теперь свой человек и она засмеялась, – ну что стала, поспешай за мной что ли.
-Ну, вот и хорошо, девчата, а я побегу,- сказала Нина, потому что у меня много дел.
-После я к тебе забегу - сказала Нина Пелагее. До встречи бросила она и словно приведение испарилась, скрывшись среди грохочущих машин.
Пелагее сразу понравилась Зоя, эта женщина, которая прониклась, каким-то женским чутьем к ее проблеме. И показалось, что они знают друг друга давно.
Её размышления прервал голос мастера.
-Ну что, помощь не нужна? - спросил он.
-Да нет, пока сами - сказала Зоя.- Мы тут по-свойски, по-бабьему. А если что, то я тебе скажу, Григорий Тимофеевич.
-Вот и хорошо, тогда я пошел у меня дел выше крыши, - сказал он и зашагал вдоль ткацких станков.
-Ну что,- подмигнула Зоя Пелагее, как задорный мальчишка,- пойдем знакомить буду с работой.
-Угу, - кивнула та головой, и они пошли вдоль узкого прохода, между диковинными, как показалось Пелагее, в ту минуту станками.
В этот день она узнала очень много и как работают станки, и как ими управлять, и многое, многое такое, которого она не знала, проживая в деревне. Да и что могла знать забитая деревенская женщина, у которой радостью были только дети.
Вечером, придя домой, она рассказывала о фабрике, и глаза её светились счастливым взглядом, полным надежды. Взглядом женщины, нашедшей свое место в жизни. Дети с интересом слушали, прислонясь к ней и обняв с обеих сторон.
-Мам, а мам, я, когда вырасту, тоже буду работать на фабрике и помогать тебе,- сказал Пашка.
-Помошничек ты мой,- ласково улыбнулась она, гладя его голову. - И вы мои помощники. Давайте - кА ужинать будем, чем бог послал,- сказала Пелагея и начала ставить на стол картошку в «мундирах» и несколько соленых огурцов, что принесла соседка, живущая по соседству с Пелагеей.
У той тоже были маленькие дети, и, она понимала всю ситуацию, в которой находилась Пелагея.
-Мы же соседи и должны помогать друг другу,- говорила она…
Вечером, при свече, Пелагея подошла к зеркалу и только теперь поняла, что в ней появились перемены. Глаза не были в слезах, и легкий румянец появился на щеках. Впервые за долгое время, она не боится пьяных окриков и побоев , вдрызг пьяного, супруга, пришедшего из очередной попойки.
-Боже мой,- подумала она и закрыла руками лицо.
-Мама, что с тобой? - спросил сын Пашка.
- Да так, сынок, ничего. Вспомнила я тут кое- что,- сказала она и крепко обняла сына, прижав его голову к своей груди.
-Вот они, мои солнышки,- подумала она .
-Вот ради чего надо жить, и вот он тот спасательный круг, который способен удержать меня в этом бушующем море жизни. Это мои дети.
***
Теплое лето уходило, на смену ему приходили пасмурные дни начавшейся осени. Но днём погода, как бы играя, и не желая уходить, наряжалась, словно невеста, в золотистую парчу и, развесив серебристую паутину на деревья, и как бы добавив немного щедрости разбросала золотые монеты – листья на землю.
Осень как бы говорила: - Я еще здесь. Наслаждайтесь мною, глотайте этот аромат осеннего нектара, наполняйте им свои сердца. Запасайтесь, потому что скоро злые ветра и вьюги со снежными метелями загонят вас по домам.
Где-то там, за городом уже собирались в стаи птицы, спешащие к новым теплым краям, и изредка косяки журавлей, курлыча свои прощальные песни, пролетали над городом, как будто говорили:
- До скорого свиданья, Пелагея. И она махала им, желая хорошего полёта и скорейшего возвращения домой.
И только кисти рябины еще сильнее наливались румянцем, набирая сладость последнего солнца, которое пригревало, не так ярко, но радовало своей улыбкой жителей города.
-Ах, ты моя дорогая,- говорила Пелагея рябине, растущей под окном.
-Выстоим, такова наша бабская доля,- и гладя по стволу рябины, вспомнила свою рябину. Ту у реки, где молодой девчонкой слушала она шелест её лепестков. И всплеск воды у берега, и говор трав, залитых вечерними лучами солнца и ласковые слова любимого, держащего её за руку.
-А было ли все это? Наверное, было, раз была юность,- сама себе ответила она……
Нет, нет, бывало, да заглянет на огонек керосиновой лампы Петрович, что бы узнать, как живётся Пелагее с детьми, да и принесет то сахарок, то леденцов детям. Нередко говаривала Пелагея:
- Уж вы их балуете, Петрович.
-Да куда уж там, это же сладость - детям забава, а по мне, так я не очень до сладости,- говорил он, подкручивая свои усы.
- Только вот от папирос не могу отвыкнуть, холера их забери,- смеясь, говорил Петрович.
Часто, когда они говорили о работе, ей было приятно слушать его голос, немного приглушенный, видно от того, что курил. Глаза его говорили о многом.
И она стала частенько ловить себя на мысли, что думает о нём.
-От чего бы это?- задавала она себе вопрос и пугалась его...
Зима была тяжелой для Пелагеи и детей, морозы были за тридцать. Порой в доме было не очень тепло, так как приходилось экономить. С дровами было тяжеловато, топить приходилось только, когда готовили еду. В работе и заботах, а вечером ещё и учеба, надо сказать, что Пелагея поступила на рабфак. И помог ей в этом Петрович. Но как бы ни долго длилась зима, весна постепенно начинала брать в свои руки права, и на небе стали появляться облака с белыми проблесками. Это говорило, что назад зима уже не придёт. На пригорках появлялись первые залысины, темными пятнами выдававшими пропуск весне. То там, то здесь выглядывали подснежники, своими головками напоминая грибы после теплого летнего дождя. Земля наполнялась звуками таянья снега, первыми ручьями и напевом прилетевших скворцов. После зимних морозов каждый день приносил радость. Природа встрепенулась, словно испуганная птица, и, взмахивая своим зеленым крылом, дарила надежду на будущее.
***
-Мама, смотри, весна! - кричали дети, стараясь перекричать прилетевших скворцов, которые дружно пели весеннюю песню, сидя на ветках деревьев.
-Да,- сказала Пелагея, видно мы им понравились, раз они к нам прилетели. Дети захлопали в ладошки, отчего скворцы дружно взмыли вверх, разрезая своими крыльями весенний воздух.
-Хватит,- сказала Пелагея,- заходите в дом, а то, на ровен час, простынете.
Возле дома Пелагеи был небольшой участок земли. И в один из тёплых, уже весенних дней, она решила вскопать и посадить, морковь или лук.
Пусть будет морковь и лук, да и детям польза решила она, не пустовать же участку. Вот и решили всей семьёй заняться полезным делом.
- А что пригодится,- сказал Пашка. Когда вскопали и заборонили граблями, немного приустав, сели на лавочку возле дома отдохнуть. Они рассказывая
наперебой, как будет красиво, когда ещё возле забора посадят цветы под окном.
Пока дети спорили, какие высаживать цветы, к дому подошел совсем незаметно Петрович.
-А я вас ищу на базаре, а вы тут. Здравствуйте вам,- сказал он.
-И вам того же - сказала Пелагея, смотря на Петровича и его новый пиджак
- И куда это вы собрались, такой наряженный? – спросила Пелагея.
-Так я, собственно, к вам и шёл. Смотрите, какая погода, грех сидеть дома, - опять же крутя свои усы, сказал он, глядя на Пелагею,- может, погулять согласитесь. Весна же. Красота то, какая! Ну, соглашайтесь, обратился он с просьбой.
-Да и впрямь не знаю, как быть, - сказала она, детишки же у меня.
-Ну и что, а мы с детишками, правда, Пашка. Ты же здесь в семье один мужчина, как мне кажется. Согласен? - глядя на Пашку, спросил Петрович.
Пашка посмотрел на мать и пожал плечами:
-Как мамка скажет, я-то согласен.
-Согласны, согласны,- закричали девочки.
-Ладно вам, щебетухи,- сказала Пелагея, улыбаясь, уговорили.
- Только пойду, приведу себя в порядок.
Стоя перед зеркалом, и причесывая волосы, она понимала, что он ей нравится, но сказать об этом не могла, таила свою любовь глубоко от людей.
- И некрасиво выставлять свои чувства напоказ,- думала она…
Они ходили по весеннему городу, наслаждаясь дуновением ветра и грохотанием повозок и криками извозчиков, спешащих фаэтонов. В парке, куда приходит весь город, царило веселье. Качели с парнями и девчатами подлетали высоко, и с визгом испуганных девушек, опускались стремительно вниз.
-Эх, пора, то, какая!- сказал Петрович, глядя на Пелагею, пытаясь взять ее за руку.
Она не упиралась. Ее сердце билось как тогда под рябиною у речки, в молодые годы. Так они продолжали путь, молча. Только изредка бросали взгляды, друг на друга, и тут же Пелагея опускала голову, пряча глаза. Но ее сердце разрывалось от радости, что они рядом и она чувствовала ритмы его сердце. Оно стучало, будто молот повторяя: "вы мой ангел", и лучше вас нет никого в этом мире. Время, проведённое вместе, пролетело незаметно и
когда они подошли к дому, было уже темно.
-Спасибо вам за праздник, что вы мне подарили,- сказал Петрович, глядя на Пелагею.
-Да чё уж, это детям спасибо, если бы не они, так бы и сидела дома добавила она.
- Спокойной вам ночи,- пожелал Петрович Пелагее и, попрощавшись с семейством, пошёл домой.
-Мам, а дядька Петрович мужик ничего толковый,- сказал Пашка.
-Да много ты понимаешь,- сказала Пелагея, гладя его шевелюру, пошли в дом, знаток. Завтра на работу рано вставать.
-А может ты и прав, Пашка - сказала она,- совсем взрослый стал. И мысли снова и снова уносили ее в парк, где она была счастлива.
***
Чем больше весна веселилась, как сорванец, и раздавала «подарки», посылая солнечных гонцов на все стороны, тем чаще заходил Петрович в гости к Пелагее. Да и дети уж сильно привязались к нему и часто спрашивали мать, когда они с дядей Андреем /так звали Петровича/ пойдут в парк кататься на качелях, если он долго не приходил из-за занятости на работе.
А весна будоражила желания, как приставучий мальчик, который во что бы то ни стало, хочет добиться обещанной игрушки. В свободное время теперь их можно было видеть часто вместе, как они шли по тротуару такие счастливые, будто все счастье было отдано им в руки.
Соседки, провожая их взглядами, в полголоса, чтобы не приведи господь не сглазить, говорили:
-А что, мужик он порядочный, хозяйственный и смотрятся хорошо. Но не век же ей в одиночестве куковать.
Когда они гуляли по городу, весна пьянила этих двух уже не очень молодых людей которые шли, не замечая никого. Только весенний ветерок нашептывал им слова любви, да распустившаяся акация посыпала их путь лепестками, как жениху и невесте, отдавая свою белую невинность в их горячие и влюбленные сердца.
Они то и дело смотрели друг на друга и без слов всё понимали. Их сердца пылали, словно костёр, в зимнюю стужу согревая кровь.
Незаметно для себя Пелагея и Андрей подошли к берегу реки и смотрели как река, сбросившая недавно ледяное покрывало, высвечивалась в играющих лучах солнца.
-Да чего же красиво, - сказала Пелагея, глядя в его глаза.
-Да,- сказал он,
-Жизнь настолько непредсказуема,- подумал он и нежно обнял ее за плечи, а она легонько прильнула к его сильному и надежному плечу, чувствуя защиту и опору в жизни. Весенние воды несли по реке остатки прошлой жизни Пелагеи, унося их все дальше и дальше.