ПРЕДАНИЕ
О БЛАЖЕННОЙ МАТРОНУШКЕ
МОСКОВСКОЙ
Жив придёт на Казанскую!
Постучит в окошко!..
«Житие святой блаженной
Матронушки...»
В былые годы в октябре
По саду дачи подмосковной
Любил пройтись он на заре
По убранной аллее ровной.
Но как дорожку ни мели,
Как всякий час ни очищали,
Как будто бы со всей земли
Сюда безудержно слетали
Опавших листьев вороха.
И Сталин шёл по ним неспешно.
«Э! служба дворничья плоха, –
Он думал. – Разогнать, конешно,
Таких бы надо работяг;
Да ведь какое наслажденье
Топить в листве свой каждый шаг!
К тому же русское раченье
Известно. Пусть уж будет так.
Тут не поможет измененье...»
Однако в этом октябре
Кусты, деревья, тропки, крыши –
Всё было в зимнем серебре,
Уж снег был щиколотки выше;
И хоть усердно сад мели,
Иосиф лишь однажды вышел
Вечерней стужей подышать.
Не до того. Война свалилась,
Как этот снег. Неладно билась
С фашистом армия. Как тать,
Напав врасплох, скажи на милость,
Он продолжает жать и жать.
И вот армада объявилась
Уже в окрестностях Москвы.
И, может быть, они правы,
Былые жители столицы,
Решив, что быть им всем в петле,
И потянулись, словно птицы,
Но не по небу – по земле.
И вождь, наверно, бы вождём
Российским не был, если б только
Не позаботился о том,
Чтобы – его бессмертья долька –
С вождём угасшим саркофаг
Был вывезен еще в июле,
А вслед за ним – секретный факт –
Все управленцы улизнули,
И наготове, на парах,
Стоял состав с вещами Ставки.
Без суеты, чьи корни страх,
Без ошалелости и давки,
Лишь только б он команду дал,
Экспресс, охраной окружённый,
На разрешённый свет зажжённый
На семафорах всех – помчал
На Волгу или на Урал!
Но что-то сердцу говорило,
Чтоб он помедлил, подождал.
И солнце каждый день всходило,
И каждый день мороз крепчал.
Но на любимую аллею
Он по утрам не выходил.
Укрывшись пледом потеплее,
С лимоном чаю он просил
Покрепче и погорячее.
Слегка помедлив, открывал
Матрёны Никоновой дело.
И всё читал, читал, читал,
А папка лишь слегка худела.
Всё это взять да сочинить –
Титану подвиг невозможный!
И тянется, и длится нить
Судьбы таинственной и сложной.
Родиться девочке слепой –
Такая ей случилась доля.
Не видеть цвет садов весной,
Одетого травою поля.
Не видеть, как встаёт луна,
Как по утрам восходит солнце,
Как ясно улица видна
Из невысокого оконца.
Но в раннем детстве испытать,
Как от невидимой иконы
Исходит Божья благодать;
Когда молитвы и поклоны
Несут с собою столько сил,
Что всё бы, кажется, свершил.
Когда со службы в Божьем храме
Подобно ангелу летишь,
И умиление, и тишь,
Какие только лишь ночами
Во время сна бывают с нами.
С окрестной детворой играть
Она давно уж не ходила.
За всё привыкшая прощать,
Она не сразу лишь простила
Проделку местной ребятни, –
Когда её столкнули в яму
Мальчишки; сами же они,
Смеясь, следили, как упрямо
Она карабкалась наверх.
– Да помогите же! – кричала
Она ребятам, но сначала
Ответом был злорадный смех,
Потом насмешка прозвучала
Соседа Петьки: – Где же бог,
Кому ты молишься? Быть может,
Тебе он и без нас поможет?
Ведь справедлив он, хоть и строг... –
И ребятишки разбежались.
Но к вечеру того же дня
Пришла соседка: – Эка жалость,
Сын заболел, а у меня
И молока не оказалось
Согреть да Петьку напоить... –
Потом к Матроне обратилась:
– Я и тебя пришла просить,
Чтоб ты за Петьку помолилась.
Уж помолись. Авось Господь
Пошлёт и милость и здоровье... –
Пришлось себя перебороть,
Забыть нелепое злословье.
Матрона всю молилась ночь
В притихшей комнатёнке тесной,
Боясь, что Петьке не помочь
За легкодумный грех словесный.
Но утром мать его пришла
Благодарить за помощь с неба
И как отдарок принесла
И мяса, и яиц, и хлеба.
Наталья Никонова, мать,
За эти частые моленья
Уже привыкла принимать
Чужих и местных приношенья.
А было время, до рожденья
Несчастной дочери своей,
Уже имея трёх детей
И зная, что такое голод,
Она хотела ехать в город
И дочку маленькую сдать
В один из тамошних приютов.
И не могла предполагать
Она тогда, что в жизни лютой
Всё по-другому может быть,
Что – мужниных грошей заместо –
Её немалое семейство
Слепая будет дочь кормить.
Как в храме каялась она,
Как за приют себя корила
И как, смирения полна,
Судьбу свою благодарила!..
Но вот в столицу на Неве
Матроне выпал путь нежданный,
Где, по настойчивой молве,
Жил праведный, Христу желанный,
Святой Кронштадтский Иоанн.
– Ах, Любушка! уж поскорей бы
До нужных мест добраться нам! –
Янькова Лида клонит стан
К окну вагона. Там туман,
Столбы дорожные да вербы.
– Доедем, – говорит она
И, кажется, слегка смеётся.
Всё так причудливо ведётся!
Вот Лидочка. Стройна, умна,
Помещикова дочь. Сдаётся,
Ей со своими и дружить,
Свои уставы и законы.
А вот, поди ж ты, без Матроны
Оне не может дня прожить.
Поедет в Сергиеву Лавру –
С собой Матронушку берёт,
И так уже не первый год.
Вот паровоз добавил пару,
Сильней колёсный стук. И вот
В тумане Петербург плывёт.
В Андреевском соборе людно,
К иконостасу не пройти.
Но Иоаннов голос чудно
Звучит под сводами. В груди
Матроны сердце замирает.
Она его как будто знает,
Чей голос огненно витает
Меж росписей и меж икон;
Он стольких от беды спасает,
Больным здоровье возвращает,
Он видит будущее. Он
Всю до копеечки зарплату
Несчастным людям раздаёт,
Он всё отдаст врагу и брату,
И вдохновенно и крылато
Для Бога и людей живёт.
Но служба кончена. Над людом
Вновь голос чудный и простой:
– Да благодарны Богу будем!
Меж нами – будущий святой.
Прошу вас потесниться. Дайте
Ко мне Матроне подойти...
Вот вам отроковица. Знайте:
Россию страшные пути
Кровавой смуты ожидают,
И в эти трудные года
Взойдёт Матронина звезда,
И стар и млад её узнают.
Восьмым столпом России быть
Ей суждено в разгар гонений. –
И отче, кончив говорить,
Стал перед нею на колени...
Иосиф дело отложил.
Всё так. О ней он тоже знает.
Предсказывает, исцеляет.
Лаврентий как-то говорил,
Что без ошибки угадала
Она (и день, и час) начало
Коварно вспыхнувшей войны.
Вот, видимо, удивлены
Чекисты были!.. Да, Лаврентий
Ещё рассказывал о том,
Что, дескать, верьте иль не верьте,
Но только лишь входили в дом,
Где ворожейка проживала,
Её там словно не бывало!
И так, увы, десятки раз.
Да, кстати, где она сейчас?
Иосиф тут же по вертушке
С ухмылкой Берии звонит:
– А все ли у тебя на мушке? –
– Почти, – Лаврентий говорит. –
– Кто исключенье? – Та особа,
Чьё дело пред тобою, Коба. –
– Так ты не знаешь, где она
Сейчас живёт? – Конечно, знаю.
Но, как в былые времена,
Наряд за ней лишь посылаю,
Так нет её. – Не посылай
За ней сегодня. – Понимаю. –
– И адресок её давай...
(Продолжение следует).