(постижения и открытия)
Посвящается Дмитрию Михайловичу Балашову
Привет, Россия — родина моя!
Н. Рубцов
Россия… «Разве можно говорить о ней? Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать…» Так начинает свои размышления о России певец русского духа Иван Александрович Ильин. И продолжает:
«Но о дарах ее; о том, что она дала нам, что открыла; о том, что делает нас русскими; о том, что есть душа нашей души; о своеобразии нашего духа и опыта; о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы… об отражении в нас нашей Родины — да будет сказано в благоговении и тишине»(1)
Лишь в благоговении и тишине можно думать и говорить о России — как о самом великом, самом дорогом. Она всегда перед нами, но кто может сказать, что понял, разгадал ее? Она — вечно рождающаяся тайна! Как появление зари, как новый день…
Не знаю почему, но во мне живет уверенность, что моя страна Россия родилась на рассвете вместе с восходом Солнца. Быть может, это был самый первый рассвет самого первого дня в существовании нашей планеты? Мне видится бескрайнее поле, оно в волнении застыло, ожидая чего-то великого, небывалого. Вот горизонт на востоке заалел, расцвел багрянцем и как первое, претворяющее всю сущность мира, слово, появилось солнце. И вместе с ним поднимались из ночного небытия к утреннему началу жизни купола и кресты святых храмов и монастырей... Новгорода, Пскова, Китеж-града, Киева, Владимира, Суздаля, Смоленска…Блистали золотом купола Святой Софии, Спаса, Благовещения, Успения…
Нет, это не мы создали их, это они, бывшие от начала, воззвали нас из глубины времен, призвали к великой будущности. От того первого рассвета и начался самый грандиозный крестный ход, протянувшийся от начала времен к вечности…
Душа России застыла в безмолвии Божественного мрака,(2) и мы лишь в священном молчании можем созерцать ее. Но история ее творится под яростный рев пожаров, топот коней иноплеменных ратников, грозный гомон толпы и разбойничий посвист мятежных ватаг; под победный грохот канонады и доблестное «ура»; под гул кузнечных станов, рокот космодромов, под треск ломающихся под игом непосильного труда костей. Под шум, гам, гвалт и грохот…
И в этом соединении несоединимого — незримого, нездешнего и осязаемого, чувственного, земного — рождается облик России, проступают на холсте бытия ее прекрасные черты, доступные в какой-то мере лишь прозрениям писателей и поэтов. Но и поэт вынужден восклицать:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.(3)
Без веры жизнь в России — мучительна и беспросветна. Лишь она, вера, исполняет душу восторгом от всё возрастающей тяжести «ноши крестной». Чем тяжелей — тем лучше! Как возможно это вместить? Только через веру. «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю»(4) , — сказал Сам Бог. «Тяжек наш крест… И, если мы, подчас изнемогая, падаем под бременем нашего креста, то роптать ли нам и хулить ли себя в час упадка, или молиться, крепиться и собирать новые силы?..» (5)
И всё это — еще одна составляющая живой тайны России, тайна страдания, возвещенная монахами-тайновидцами и воспетая поэтами, но по-прежнему непостижимая:
Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной. (6)
Сегодня наша Россия становится все большей загадкой для нас же самих, вырванных из контекста «родного», и насильственно имплантируемых в биомассу «общечеловеческого». Что, кроме угольных шахт, и нефтяных вышек, заметит в России «гордый взор иноплеменный»? Лишь их, да еще необозримые русские просторы: поля и леса, реки и озера, горы и моря — всё, чем наслаждается русская душа и к чему сотни лет тянутся алчные руки тех самых иноплеменных…
* * *
Судьбы народа сокрыты в его истории.
И.А. Ильин
Воистину, Бог судил нам владеть необъятной страной, с разбегающимися во все концы света пространствами, наполненными — и вглубь и вширь — несметными богатствами. Русское сердце всегда гордилось этим:
Велика наша Русь!.. От холодных снегов
Позабытого солнцем Поморья
До, сгоревших под лаской его, берегов
Старца Каспия сонного взморья…
Как могучий гигант, на досаду врагам,
Да и другам двуличным на диво
Развернулась она... По полям, по лугам —
Рек зеркальных могучим извивам…
Такой видел свою Отчизну неизвестный поэт XIX века. (7) И практически каждый обитатель Европы с ним согласился бы, скрипнув, возможно, при этом зубами. Так, известнейший социолог и публицист того времени Николай Яковлевич Данилевский, задаваясь вопросом «почему Европа враждебна России?», писал: «Взгляните на карту, — говорил мне один иностранец, — разве мы можем не чувствовать, что Россия давит на нас своею массой, как нависшая туча, как какой-то грозный кошмар?» И далее продолжал: «Уроки истории никого не вразумляют. Россия, — не устают кричать на все лады, — колоссальное завоевательное государство, беспрестанно расширяющее свои пределы, и, следовательно, угрожает спокойствию и независимости Европы. Это — одно обвинение. Другое состоит в том, что Россия будто бы представляет собой нечто вроде политического Аримана, (8) какую-то мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе. Много ли во всем этом справедливого?» (9)
Озаботимся и мы ответом на поставленный вопрос. Я, не задумываясь, отвечаю: «Нет в этом ровным счетом ничего справедливого!» И, уверен, прозвучит множество поддерживающих меня голосов. Но что это, как гвоздь по стеклу, царапает слух? «Россия — рассадник тоталитаризма, у русских не было истории, русские всегда пресмыкаются перед сильной властью». (10) Или еще того хуже: «Русские — лишний народ».(11) Ничто не меняется в мире! Борьба идей, война смыслов продолжаются, как и сама битва за Россию.
Спорить с русофобией бессмысленно, на страже ее интересов (кроме колоссальных финансовых средств) свой «корпус идей», вмещающий сотни, тысячи отработанных механизмов обмана и промывания мозгов. Всему этому надо жестко противостоять, привлекая максимум доступных (и не противных воли Божией) средств науки, политики, власти, чтобы уберечь идеалы и ценности национальной культуры, чтобы новое взрастающее поколение, сохранив от растления душу и тело, не затерялось в стране далече, но оберегало родные святыни, родимую пашню и отеческие гробы. И тут непреходящее значение обретает голос просветителя, историка писателя, раскрывающий смысл событий минувшего, глубинные тайны истории. Ведь «история народа есть молчаливый глагол его духа; таинственная запись его судеб; пророческое знамение грядущего». (12)
Слава Богу, звучат такие голоса — Россия богата людьми талантливыми, способными почувствовать, увидеть, осмыслить и рассказать. Без всяких сомнений, одним из них являлся русский писатель Дмитрий Михайлович Балашов — автор целой плеяды замечательных исторических произведений. А вот и его ответ:
«Русскими и советскими историками неоднократно отмечалось, что Россия не была традиционно колониальной страной. Все народы, включавшиеся в орбиту русской государственности, уравнивались в правах с русскими. На всех без исключения распространялась единая система законов Российской империи. Наконец, все народы, населяющие русское государство, пользовались правом невозбранно отправлять свои религиозные обряды. В основном все формы неравноправия в этом государстве носили социальный, а не национальный характер.
Нас нередко пытались представить захватчиками, поработителями, забывая о том, что все развитие, распространение русской государственности шло в пределах этих, за многие века нашей истории ставших родственными и братскими нам, народами, в пределах нашей "финской и монгольской крови". …Эти народы, связанные в общую систему еще первыми монгольскими ханами, сами воспринимали вхождение в состав России как присоединение, а не как завоевание. Поэтому и происходило присоединение, союз вокруг Москвы самыми ничтожными силами, горсткой людей вроде дружины Ермака… Итак, союз, а не рабство, присоединение, а не завоевание, победа славянского ядра в древнем союзе народов, в обозначенном исторически границами пространстве...» (13)
Что есть творчество? Да, это высший дар человеку от Творца. Но что оно для самого художника? «Служение и радость», — уверяет Ильин (и с этим невозможно не согласиться, — И.И). — Он (художник, — И.И.) позван и призван, ибо «Аполлон» «потребовал» его «к священной жертве» (Пушкин). Позванный и призванный, он чувствует себя предстоящим…
Чему же предстоит и чему служит художник?.. Великие русские поэты давно уже высказались об этом … и выговорили, что художник имеет пророческое призвание; не потому, что он «предсказывает будущее» (хотя и это возможно), и не потому, что он «об¬личает порочность людей», а потому, что через него прорекает себя созданная Богом сущность мира и человека. Ей он и предстоит, как живой тайне Божией; ей он и служит, становясь ее «живым орг;ном» (Тютчев) (14) ...» (15)
И это еще одна тайна русской истории, к которой в полной мере причастен Дмитрий Михайлович Балашов, как «позванный и призванный». Сделать неизвестное известным и неясное понятным — в этом заключались его «служение и радость».
«У меня была цель, — рассказывал в одном из интервью писатель, — так как исторические труды читают единицы, я решил в романах вернуть русскому народу его историю, потому и размахнулся на государей, аж до Смутного времени.
...Судьба писателя вещь относительная. Я живу от романа к роману. И каждая появляющаяся книга укрепляла меня. Оказывалось, что она нужна, она имеет своего читателя. Ведь писатель делается читателем. Читателя нет — нет и писателя. Сейчас сотворена страшная вещь: убит читатель и, соответственно, убит русский писатель. Дело в том, что наша литература совершенно исключительное явление в литературе мировой. Наша литература учительная, содержательная, которая будит, зовет на разрешение каких-то вопросов. Она меньше всего развлекательная. Запад же за эти годы выработал тип литературы чисто отдохновенно-развлекательный. В этом слабость и однодневность западной литературы». (16)
«Сущность мира и человека» прорекалась Дмитрием Михайловичем Балашовым легко и свободно. Рассеивая туман ложных мнений и интерпретаций, он умело извлекал из вороха событий суть вещей, открывая перед читателями трагический, но величественный исторический путь России, как реализацию Божиего о ней промысла. Вот, например, его мнение об одном из узловых моментов русской истории — сражении на Куликовом поле:
«Куликовская битва о сю пору представляется многим в основном как выдающийся пример русского военного мужества и как сражение, с которого началось освобождение Руси от татарского ига. И первое и второе верно, но, если бы дело тем исчерпывалось, Куликово поле не имело бы того значения, которое оно имело и имеет для всего нашего многонационального государства.
Ибо на Куликовом поле не бой был выигран, и не Орда поражена, на Куликовом поле из шестисотлетнего "далека" начался тот процесс, который привел к созданию величайшего, на шестую часть населенной суши, государства, строй и склад которого, пожалуй, не имел аналогий в мировой истории…
В муках и скорби XIII—XIV столетий на развалинах угасшей Киевской державы родилось новое государство, а по сути — новый народ. И люди, вышедшие на Куликово поле, мужеством своим, превысившим смертну муку, выстояв и победив, сказали миру — "да, родилось, явилось на свет новое государство, и подвиги и слава которого — впереди". Были поражения и смуты, не всегда побеждало на полях сражений русское воинство, но вот прошло уже немало веков со дня той Куликовской битвы, и видно, как, устояв на западных границах своих, через всю Сибирь к Тихому океану шагнула Московская Русь...» (17)
Вот она — «живая тайна России». И как сама история свершается через служение государству, народу великих личностей, так и ее постижение — через служение тому же государству и народу великих художников…
Художественное служение, литературная судьба Балашова свершились, жизнь писателя удалась и пусть ее, жизни, трагический финал никого не вводит в искушение. Многие праведники были убиты, казнены, невзирая на все, понесенные ими подвиги воздержания, милосердия и христианской любви. В пламени мученической кончины для чистой души сгорают все, отягощавшие ее, грехи, и открывается путь в блаженную вечность. Все это применимо к судьбе Балашова. Дмитрий Михайлович был человеком чистой открытой души, искренне болеющей о благе Отечества и народа.
«Паши, сей и мели зерно, — говорил он, — это святая работа, и в ней одной уже — оправдание жизни твоей. А ежели ты возможешь иное, делай тоже, но не гордись, не возвышай себя над пахарем. Засевай ниву душ человеческих, созидай и твори и знай, что ты мелешь зерно. Созидай труд рук твоих с усилием разума, и если слишком легок твой труд, усилься и делай больше, ибо несть веры тому, кто лукавит в работе своей». (18)
«Нужно, чтобы народ знал, что у нас происходит. Нации, чтобы жить, необходимо иметь национально мыслящее правительство. Если такового правительства нация не имеет, она может медленно или скоро погибнуть. Это азбука истории. Так было всегда и так будет… Я за великую Россию. Мне важно, чтобы мое правительство защищало народ. Чтобы были таможенные пошлины на иностранные товары, чтобы сырье от нас вывозили за полную стоимость, а не так, как вывозят. Надоел грабеж России. Я бы половину нашего правительства выставил из страны. Оттуда кричите на Россию, что хотите, но сидеть здесь, жить за счет России и гадить на Россию — это не позволительно… если ненавидишь страну, уезжай в ту, которую навидишь. Патриотизм — это обязанность. В какой-то момент приходится защищать родину с оружием в руках и голову класть. А голов у человека не две, так я считаю, он не может иметь и две национальности». (19)
В словах его часто звучала боль, от понимания, что его усилия не способны остановить торжество зла. Но… зло отступало перед глубиной его литературного, научного дарования, пред его непреклонностью в деле служения на отечественной художественной ниве. Его голосу внимали десятки, сотни тысяч российских читателей, и проникались спасительными смыслами его слов.
А о том, насколько это важно опять напоминает нам Иван Александрович Ильин; напоминает всякой «смущенной и вопрошающей русской душе, — пусть приникает и читает; и, читая, пусть разумеет и укрепляется; а укрепившись, пусть не малодушествует и не ропщет.
Пусть не думает, что мы «слабее или хуже всех народов»; пусть не судит легкомысленно или предательски о славянском племени; пусть не корит наших предков; пусть не тоскует и не трепещет за судьбы наших внуков. Но пусть в молитвенной уверенности борется за Россию и ожидает грядущих событий и свершений». (20)
Нет, мы не слабее и не хуже других народов! И способны любить свою Родину как никто другой. А если кто-то ослабеет в этой любви, то ему непременно напомнят:
Берегите Россию, без неё нам не жить.
Берегите её, чтобы вечной ей быть
Нашей правдой и силой, нашей гордой судьбой.
Берегите Россию, нет России другой. (21)
* * *
Крепка, надежна Русь святая,
И русский Бог еще велик!
Языков Н.М.
История — беспристрастный судия второстепенного, временного и главного, вечного: первое исчезает с ее страниц, второе — сохраняется от века к веку. Но иногда временное провозглашается главным, а вечное предается забвению. И это больно бьет по народу, государству, вовлекая их в великие беды. Любая ошибка отзывается трагедией и кому, как ни художнику слова, читающему тайные письмена времён, возвышать свой голос, предупреждая соплеменников. Дмитрий Михайлович Балашов считал это святым своим долгом:
«...В истории, как и в жизни, — говорил он, — ошибаются очень часто!.. И за ошибки платят головою иногда целые народы, и уже нет пути назад, нельзя повторить прошедшее, потому и помнить надо, что всегда могло бы быть иначе — хуже, лучше? От нас, живых, зависит судьба наших детей и нашего племени, от нас и наших решений. Да не скажем никогда, что история идет по путям, ей одной ведомым! История — это наша жизнь, и делаем ее мы. Все скопом, соборно. Всем народом творим, и каждый в особинку тоже, всею жизнью своею, постоянно и незаметно. Но бывает также у каждого и свой час выбора пути, от коего потом будут зависеть и его судьба малая и большая судьба России. Не пропустите час тот!..» (22)
Но что же главное? Что движет жизнью человека, народа, государства? Как верно расставить акценты, ведь с художника спросится именно за это?
«При жизни, — говорит Балашов, — нам так часто важны материальные заботы, и даже ту половинчатую мысль, что не единым хлебом жив человек, мы зачастую не приемлем или приемлем с трудом, но после смерти что же остается от нас? И чем помнятся нам минувшие столетия, ушедшие поколения? Лишь сокровища духа, деяния, созидающие народ, остаются единственной ценностью, способной избегнуть забвения». (23)
«Мужество воина, одержимость художника, дерзость купца, тяжкое упорство пахаря, незримый и повседневный героизм женщины-жены, без которого не стоят мир и всё сущее в нем... Трудно назвать иначе, как творением Божьим, ту энергию, которая дает силу жить, любить, созидать и верить в чудо преображения сущего, которая волшебно и властно раздвигает века и пространства, открывая духовному взору далекие причины и грозные следствия нашего ежедневного бытия, позволяет заглянуть за грань суедневного, отринуть близкое ради дальних и великих целей, позволяет обежать мыслью тысячелетия скорби и мелких, тленных, как и все наше бытие, радостей и узреть в муравьином кишении поколений грозный очерк великого замысла и череду слепительных или же горьких свершений! Ибо жизнь человеческая — это жизнь листа на дереве. Отпадет и умрет лист, и нарастут новые в непрерывной череде и смене весен и осеней, умрет лист, но не престанет жить дерево, доколе и оно не исполнит назначения своего. Но и без кратких, с весны и до осени, жизней листьев не живет, умирает древо.
Без постоянных усилий, борений, труда граждан своих не живут, исчезают великие некогда народы, оставляя векам немые могилы да каменную скорлупу былых пристанищ творческого духа своего…»(24)
Да, сокровища духа бессмертны. Небесное движет земным, высшие смыслы определяют ход событий, и именно это делает Россию великой страной. С нами Бог! Но и мы должны быть с Богом, и мы должны бороться за свою Родину, за себя, свою веру, свою душу… Эти истины рождаются на страницах произведений Балашова с мучительной, но вселяющей в душу надежду, неизбежностью: не для того в горнилах страданий, междоусобиц, войн, упорного, невообразимо тяжелого труда выковывались единство России, ее крепость, ее сила, ее величие, чтобы все богатства ее стали вдруг достоянием хищных и алчных, чтобы судьбы ее народов вершились прихотью чуждых, и чтобы сама она рухнула вдруг в одночасье под натиском вражьих сил.
И пусть пугают нас, что не осталось в стране ни одного боеспособного воинского подразделения, что производство уничтожено, что люди развращены золотым тельцом, разрушены нравственно и морально: одни погрязли в коррупции и воровстве, другие в разврате и пьянстве. Что нет больше духа победы и нет России. Да не будет! Путь России из вечности в вечность! И жива ее тайна, которую не постигнуть вам, недруги Отчизны нашей!
Вам наши лучшие преданья
Смешно, бессмысленно звучат;
Могучих прадедов деянья
Вам ничего не говорят;
Их презирает гордость ваша.
Святыня древнего Кремля,
Надежда, сила, крепость наша —
Ничто вам! Русская земля
От вас не примет просвещенья,
Вы страшны ей: вы влюблены
В свои предательские мненья
И святотатственные сны! (25)
Россия жива! И душа народная по-прежнему рвется к небу, к вечности… Не стоит ходить за примерами далеко. Совсем недавно 20 октября из Ватопедского монастыря со Святой Горы Афон в Россию в С.-Петербург прибыла величайшая святыня православного мира — пояс Пресвятой Богородицы. Она была выставлена для поклонения в храме Казанской иконы Божией Матери Воскресенского Новодевичьего монастыря. Ожидалось прибытие большого числа паломников, но то, что случилось на самом деле, превзошло все ожидания: невзирая на то, что к святыни был открыт круглосуточный доступ, очередь к вратам Казанского храма растянулась на несколько километров. Не считая петербуржцев, десятки, сотни тысяч людей приехали со всего Северо-запада, что бы испросить вышней помощи Пресвятой Богородицы, укрепиться благодатью, прикоснувшись к святыне, получить помощь в болезнях, скорбях. Едва ли и малая толика этого числа верующих собиралась вокруг святыни, когда вывозили ту в города Западной Европы. Небо над С.-Петербургом, верно, кипело от молитв. Без сомнений, в городе в это время резко сократилось количество преступлений. И затаилось все чуждое, злое, вспомнив вдруг, что «Крепка, надежна Русь святая, // И русский Бог еще велик!» А ведь далее святыню провезут по всей России: через Екатеринбург, Норильск, Владивосток, Красноярск, Дивеево, Саранск, Самару, Ростов-на-Дону и Калининград. Последней в списке будет Москва. Верю и надеюсь, что мы станем чище, крепче, зорче, а враг слабее. Вот путь к единению и победе!
Встать на этот путь призывал нас и Дмитрий Михайлович Балашов. Строгий, утонченный страданиями, но от того ещё более прекрасный лик России, талантливо выписанный им на художественном полотне его произведений, навсегда останется с читателями, напоминая о ее, России, живой тайне, постижения которой нам нельзя прекращать ни на мгновение.
Псков, 23 октября 2011
Комментарии
1 И.А. Ильин. “О России”, с/с в десяти томах, М. “Русская книга”, 1996, т. 6., кн. II. Стр. 8-9.
2 Понятие Божественного мрака раскрывается в рассуждении о непостижимости Бога. См. Дионисий Ареопагит «Мистическое богословие», издание христианской благотворительно-просветительской ассоциации «Путь к Истине», Киев, 1991. Стр. 5.
3 Тютчев Ф. И. «Умом Россию не понять», 28 ноября 1866 года.
4 (Откр. 3, 19).
5 И.А. Ильин. “О России”, с/с в десяти томах, М. “Русская книга”, 1996, т. 6., кн. II. Стр. 20.
6 Тютчев Ф. И. — «Эти бедные селенья», 1855.
7 Д. Велика наша Русь! // Богословскій Вестникъ, издаваемый Московскою Духовною Академіею. 1896. Томъ II. Май. — Сергіевъ Посадъ: 2-я типографія А. И. Снегиревой, 1896. — Стр. 1-4. (В приложении.)
8 Ариман (Ахриман) — в иранской мифологии верховное божество зла.
9 Данилевский Н.Я. Россия и Европа, Глава II. Почему Европа враждебна России? — 2-е изд., Институт русской цивилизации, 2011.
10 Расхожие фразы русофобов.
11 Известное утверждение главного ненавистника России 3. Бжезинского
12 И.А. Ильин. “О России”, с/с в десяти томах, М. “Русская книга”, 1996, т. 6., кн. II. Стр. 19.
13 Дмитрий Балашов, Владимир Бондаренко. Единение. Газета «Завтра» №: 33(350), 15-08-2000.
14 Из стихотворения «29-е января 1837» (1837): «Велик и свят был жребий твой!..//Ты был богов орган живой...»
15 И.А. Ильин. “Художник и художественность”, с/с в десяти томах, М. “Русская книга”, 1996, т. 6., кн. II. Стр. 319-321).
16 Надежда Большакова. На поле сражения за Россию. “Наш современник” N8, 2001.
17 Дмитрий Балашов, Владимир Бондаренко. Единение. Газета «Завтра» №: 33(350), 15-08-2000.
18 Цитата приводится по: http://rospil.ru/thought/balashov/balashov_index.htm.
19 Надежда Большакова. На поле сражения за Россию. “Наш современник” N8, 2001.
20 И.А. Ильин. “О России”, с/с в десяти томах, М. “Русская книга”, 1996, т. 6., кн. II. Стр. 20.
21 «Берегите Россию» Евгений Леонидович Синицын, (1932 — 1990).
22 Цитата приводится по: http://rospil.ru/thought/balashov/balashov_index.htm.
23 Дмитрий Балашов, Владимир Бондаренко. Единение. Газета «Завтра» №: 33(350), 15-08-2000.
24 Дмитрий Михайлович Балашов, Святая Русь. Роман. Книга первая.
25 Языков Н.М. «Наш Русский Бог ещё велик!», 6 декабря 1844.