(Глава из романа «Золотая пещера», второй книги приключенческой тетралогии «Попутчик»)
...Не раз бывали моменты, когда простая Танина фамилия доставляла ей немалые неприятности.
Особенно если в Детском доме, и уж тем более – в её школьном классе вдруг появлялся новенький.
– Калуга, это что – рыба, что ли такая? – обязательно переспрашивал тот, под заливистый смех всего класса, не упускавшего случая пройтись по адресу старательной «зубрилки».
Вначале девочка подробно объясняла, что её фамилия, вовсе не относится к рыбам, а есть такой большой город, областной центр – Калуга, где ей, подкидышу, недолго выбирали новую фамилию. Нарекли девочку в Доме ребенка по имени своего родного города. Но затем Татьяна убедилась на собственном опыте, что ничего путного, кроме очередных насмешек, такие объяснения не приносят. И теперь все, кто бы только, рискуя нарваться на ответную грубость, не спросил, услышав её фамилии, про рыбу – Калугу, его ожидал хороший и яростный тычок, сжатой в крепкий кулак руки, привыкшей ко всякой работе.
У них в Детском доме все привыкли делать сами. Обязательными были уборка помещения, ремонт. А летом, на каникулах, старшие ребята работали в колхозе, рядом с которым была их загородная дача. Таким образом, и для старших, и для малышей были всегда на столе свежие овощи с огорода.
В девятом классе Таня перестала уже драться, вступаясь за собственное право носить столь необычную, фамилию. Просто замкнулась в себе. А все силы и упорство посвятила учебе. Уже точно знала, что без сплошных пятерок в аттестате и хорошей комсомольской характеристики, кому угодно останется после школы одна дорога – в профтехучилище, а дальше – на производство.
Ей, в свою очередь, хотелось обязательно стать педагогом, как их директор Александра Васильевна Смородская. Чтобы так же как она, всю будущую взрослую жизнь посвятить обездоленным детям.
...Последний, для её школьного класса, сентябрь вновь не обошелся без пополнения среди учеников. Новенькую звали Галя Воронина и села она, по указанию педагога, за одну парту рядом с Таней Калугой.
Та уже была готова снова с кулаками отвечать на всевозможные расспросы. Постоять за себя, услышав привычные насмешки новенькой по поводу своей не совсем обычной фамилии. Но только Галя Воронина повела себя с соседкой по парте совершенно иначе, нежели другие.
Сразу же, в первый день, предложила:
– Давай дружить!
Со школы они теперь возвращались вместе. Но и дойдя до дома, ни та, ни другая не спешили расставаться, столь интересным и увлекательным казалось девушкам наладившееся общение. Тем более что той осенью они обе были чем-то похожи и по жизни.
Родители Гали – инженеры машиностроительного завода, вели отладку оборудования, поставленного на текстильный комбинат в Индии. Дочь с собой за границу они взять не смогли, потому оставили Галочку на полное попечение бабушки.
И вообще, общество активной комсомолки-сверстницы из детского дома было для Гали тоже находкой. С разрешения Смородской, девушка теперь часто не возвращалась к «отбою» в Детский дом, оставалась ночевать у подруги. С целью помочь ей и в приготовлении уроков.
Тогда же началась самая, казалось ей, счастливая полоса в жизни десятиклассницы Гали Ворониной. Ну, во-первых, ее избрали секретарем комитета комсомола школы. Во-вторых, Галочка на районной конференции, как самая толковая активистка вошла в члены бюро райкома. А в-третьих, тогда же в октябре 1968 года, в составе областной делегации, отправилась в Москву на юбилейные торжества по случаю пятидесятилетия молодежной организации.
Однако вернулась в свой Новосибирск Галя из столицы с беспримерных торжеств совершенно сумрачной. Далеко не такой счастливой, какой её ожидала увидеть лучшая подруга. И хотя все так же с огоньком бралась за любое дело, нет-нет, да загрустит или, вдруг навернутся на глаза даже слезы.
Причина перемен стала ясна позже.
Уже весной Галя открылась подруге о том, что с ней произошло в ту, вроде бы обещавшую столько радостных чувств, поездку на юбилей.
…Секретарь областного комитета — весельчак, завзятый балагур и отличный спортсмен Саша Миронов, как-то сразу, с первого же дня их с Галей знакомства, стал отдавать ей предпочтение среди остальных комсомолок. А во время собеседования и оформления всех необходимых документов перед поездкой на столичные торжества, он ещё более выделил ее для себя из всех прочих делегатов Новосибирской области.
– Хотя среди них были и другие, не менее симпатичные и талантливые школьницы, как она, подробно и обстоятельно рассказывала подруге о своих приключениях Галя Воронина. — Выделил именно меня, тогда как были и другие симпатичные старшеклассницы, не говоря уже о передовых работницах и студентках.
Для самой Галочки Ворониной тоже не стал безразличным вполне взрослый парень, почему-то всегда улыбавшийся ей шире, чем другим. Не забывал он угостить в столовой шоколадкой. И вообще, какая девичья душа не встрепенётся, от одной мысли о том, что на неё стал обращать внимание такой всеобщий любимец областной «комсы», каким был Александр Миронов.
Да и ей самой очень по душе пришелся заводной секретарь, обладавший к тому же не просто привлекательной внешностью и обаянием, но и немалым, да ещё постоянно растущим авторитетом как непосредственно в молодежных кругах, так и среди партийной номенклатуры.
...Две «съездовские» недели в Москве пролетели, как один день. Экскурсии, концерты, встречи с известными людьми обычно заканчивались посещением молодежных кафе. И в один из таких вечеров, сама не зная, по какому наитию, Галя согласилась прийти вместе с другими членами их делегации в гости. Собирались там посидеть, послушать новенький, только что Сашей купленный, магнитофон. Да и место было вполне удобное – гостиничный номер-люкс самого Миронова.
Принимал тогда секретарь своих гостей-земляков с размахом. На столе, до предела заставленном угощениями, чего только не было из фруктов, сладостей, мясных деликатесов и многого остального. Сюда перекочевал, практически, весь ассортимент буфета гостиницы. Тем более, предлагаемого буквально за гроши для делегатов комсомольского съезда.
Впервые тогда Галя попробовала и бокал вина, оказавшийся для неё непосильным испытанием. Пока другие продолжали сыпать высокими, часто льстивыми для хозяина тостами и звенеть хрусталём из гостиничного же серванта, опьяневшая школьница попыталась немного отойти от выпитого.
Стараясь не привлекать к себе внимание прочих участников застолья, она тихонько прошмыгнула в другую комнату, где как раз была спальня ответственного съёмщика этого «люкса».
Никто, казалось бы, не обратил на это внимание. Лишь одному Миронову удалось заметить то, куда пропала красивая, статная школьница, выделявшаяся среди других подруг по их делегации ещё и своей лучистой какой-то беззаботностью, чувством юмора и прямотой души.
К тому моменту и самого Миронова уже заметно «подогрели» шампанское и коньяк, принятые им «на грудь» в немалом количестве. Он постарался как можно быстрее свернуть традиционное мероприятие. В виде «обмытия» своего новенького магнитофона и пораньше выпроводить за порог номера, более теперь обременительных, чем желанных гостей.
Когда все разошлись, Александр запер входную дверь изнутри на ключ и вошёл в спальню. Он постарался обойтись в темноте привычной обстановкой и потому не стал зажигать свет. Потому двигался, исключительно ориентируясь только по тому лучу, что пробивался за его спиной через проем распахнутой двери из, ярко освещенного люстрой, зала.
Воронина, как оказалось, совершенно сомлевшая после выпитого, сладко спала «калачиком» на его кровати. Поджав при этом под себя длинные стройные ноги, обтянутые белыми трикотажными чулками.
Юбка на девушке немного задралась. И в глаза, склонившегося над школьницей, совсем ещё молодого мужчины, бросилась полоска розовой гладкой кожи, сейчас не столько бесстыдно, сколько робко открывшаяся между чулочным трикотажем и нижним краем коричневой школьной формы. Простой, совсем детский паж, уходивший резинкой вверх под одежду, блестел, при отражённом свете из дверей другой комнаты, своей стальной петелькой.
Это так растрогало, не в меру подвыпившего Миронова, что он не утерпел и присел на постель рядом со спящей гостьей. Не отрывая при этом глаз от совсем ещё юной землячки, во сне не подозревавшей о том, что стала объектом столь пристального внимания. И тут, чтобы лучше видеть милое создание, он осмелел и включил, стоявший на тумбочке ночник с матовым стеклом.
Рассеянный электрический свет, заливший собой этот уголок спальни, совсем не бил хозяину номера в глаза. Да и не мешал спать его случайной гостье. Однако сбившаяся коса на милой головке немного мешала спящей, и она повернулась на подушке в другую сторону, чтобы поменять положение. Тут её вдруг глаза широко и удивлённо раскрылись, когда Галя увидела перед собой того, кто часто, как вот только сейчас, посещал её во сне — кумира всех девчонок Новосибирска.
Ещё совсем не понимая, где сон, а где явь, она томно развела руки и произнесла с доброй приветливой улыбкой:
— Сашенька, дорогой!
Дальше Миронову не нужны были никакие советы по поводу того, что говорить и как вести себя с молоденькой прелестницей. Ещё в студенчестве, особенно бывая в строительных отрядах то комиссаром, то командиром, он не привык очень терзаться угрызениями совести, когда не пропускал мимо себя ни одной юбки. А потом, сделав комсомольскую карьеру в группе, на факультете и в самом университете, подавно. Когда различные семинара и совещания, часто проводившиеся за городом в различных санаториях и базах отдыха, собирали вместе, без чьёго-то ни было присмотра парней и девчат со всей области.
Вот и сейчас, подвыпивший секретарь обкома совсем забыл, что перед ним не простая комсомолка, а еще – школьница. В ответ на её сонный призыв, он наклонился, над удивительно прекрасным в то мгновение личиком, и принялся покрывать его страстными поцелуями.
Девушка окончательно проснулась. Но теперь, поняв, что в действительности с ней происходит, она уже просто не могла перечить столь ответственному и важному человеку, которым представлялся в её глазах Миронов. Да и самой очень даже понравилась «игра в поцелуи».
Она сначала совсем робко и нерешительно, а потом уже и, не уступая, совершенно в этом искушённому Александру, впилась в его, пахнущие вином и табаком губы своими губами, еще не знавшими даже прикосновения помады.
Язык юной искусительницы коснулся властного языка взрослого партнёра. Теперь Воронина совсем растаяла под его просящим взглядом красивых карих глаз и вкрадчивыми прикосновениями.
Миронов же, всласть нацеловавшись с девственницей, решил между тем, не останавливаться на половине пройденного ими пути в столь неожиданно начавшейся близости.
Его чуткие пальцы пробежались по спине школьной формы Галины. Совершенно легко и незаметно – одну за другой, освобождая мелкие пуговицы от нитяных петелек. И хотя само платье пришлось снимать через голову, Галочка, как исступлённо называл её Миронов, ничего уже не имела против обнажения. К тому же, эта буквально секундная процедура совсем, как оказалось, не испугала и не образумила десятиклассницу, доверчиво предоставившую всю себя настоящему «как в романтических книжках» любовнику.
Ну а тот лишь входил в настоящий раж.
Ему уже было недостаточным просто со стороны смотреть на шёлковую коротенькую, с кружевным верхом комбинацию на худеньком теле, неожиданно появившейся у него, прекрасной возлюбленной. И эта деталь одежда тут же нетерпеливо оказалась на полу, рядом со скинутой коричневой школьной формой.
Теперь, перед Александром, доверчиво лежащая на постели Галю предстала в своем обычном девчачьем одеянии. Была она в простом, без всяких кружевных украшений атласном лифчике, синтетическом пояске с двумя парами пажей, поддерживавших туго натянутые чулки и в, ещё более скромно выглядывавших их под пояса голубых хлопчатобумажных плавках.
Теперь поцелуи пришлись и на обнаженные худенькие плечи и туда, где тоже оставалась обнажённой бархатная кожа девственница. Ну, а когда, мешавшие губам, тоненькие бретельки были совсем спущены с плеч вниз, то и сам, не нужный более лифчик недолго еще служил хозяйке. Оказавшись там же где и другая одежда – на полу, он больше не скрывал под собой еще только наливающиеся плотью, с совсем маленькими, розоватыми сосками, груди полуженщины, полуребёнка.
После этого в глубине души, всё ещё пытавшейся выглядеть целомудренной, какой она на деле и была, Галины, словно пропал последний стыд. Отчётливо понимая, чего сейчас так хочет любимый Сашенька и, стесняясь больше всего уже не наступившей наготы, а остатков своего скромного белья, она сама решила избавиться от него.
Приподнявшись на кровати, покорно щёлкнула по очереди пажами, освобождая пояс от чулок, расстегнула его пуговки и также быстро сняла простенькие, так не подходящие к романтическому свиданию трусики. После чего предстала перед Мироновым в полной наготе. Всего лишь чисто инстинктивно прикрывая низ живота и грудь, скрещенными тонкими руками.
Но жаркие поцелуи и трепетное обращение с ней взрослого мужчины, неукротимо подействовав на обоих. Растопив и этот — самый последний лёд недоступности.
Когда любимый оказался сверху, Воронина, окончательно перестала сдерживаться и развела колени. Точно так, как рассказывали ей подружки в откровенных беседах про тайком выведанные и подсмотренные подробности «взрослых отношений». И как подсказывали рождавшейся в муках женщине её собственные инстинкты.
…Потом она долго плакала, сидя на окровавленных простынях. Чем заставила сильно понервничать Миронова. Как оказалось, совсем не желая того, вдруг сорвавшего «драгоценный цветок девственницы». Но и тогда, в самые первые мгновения её девичьей истерики, он был таким заботливым и милым как до этого мгновения, стараясь успокоить Галину.
И опять уверенно добился своего. Ставшая в эту ночь женщиной, десятиклассница снова забыла обо всём. Только ещё более упоённо она была готова отдаться во власть любимого человека.
Отведя, несколько успокоившуюся юную красавицу в ванную комнату с совмещённым там санузлом, Александр поставил её под душем. Потом забрался туда же сам. И бережно перебирая, намыленными душистыми руками волосок к волоску на её белокурой голове, помыл и всё остальное. А потом взялся за себя так же тщательно, будто пытался раз и навсегда смыть только что совершённый грех.
Новая близость между ними произошла прямо под горячими струями душа. Из лейки, устроенной под потолком в ванной комнате. Потом всё повторилось уже на прежнем месте в спальне. Где Миронов заблаговременно и благоразумно, чтобы не пугать Галю алым цветом крови, заменил испачканные простыни. Постелил самые, какие там были свежие, как и многое другое из постельных принадлежностей, оказавшиеся в прикроватной тумбочке.
Вино и танцы, с которых, собственно, начался вечер, а в его продолжении – интимная обстановка гостиничного номера, где обоим было вообще не до сна, да романтический полумрак, рассеивавшийся лишь сполохами огней неоновой рекламы с улицы – совсем вскружили комсомолке голову.
При этом Воронина даже и представить себе не могла, что её – такой взрослый и ответственный партнёр ни в малейшей мере не контролировал ситуацию. Совсем забудет о том, чем может обернуться такая ранняя половая связь для девушки! Несмотря на отсутствие настоящей взрослости, тем не менее, уже вполне вступившей в детородный возраст...
— В общем, Таня, теперь ты знаешь про меня с Сашей всё. Как и то, что я беременна, — горько зарыдав, прильнула Галя к подруге, слушавшей всю эту историю с широко раскрытыми от гнева глазами.
Галина бабушка к тому времени ушла, как она сказала, на «пять минут» из дома в магазин, за покупками. Потому подругам не нужно было говорить шепотом, секретничая, как случалось теперь не так уж часто.
— И ничего сделать нельзя? — совершенно ошарашенная бедой, постигшей подругу, произнесла Калуга.
— Что сделать? Уж не думаешь ли ты, что Саша сможет развестись с женой, бросить семью ради меня, какой-то там совращенной им же соплячки-школьницы?
Слезы после этой, видимо, давно заготовленной, тирады разом просохли на щеках Ворониной.
– Но ведь есть и на него управа. Можно заявить обо всём, и тогда поплатится сполна за то, что совершил.
– Жаловаться я на Миронова не пойду, – в ответ на гневные слова Татьяны, заявила, как отрезала Галина. — Ведь тогда конец всей большой Сашиной карьере. А у него столько планов.
– К черту карьеру! К черту этого сластолюбца! – вскочила на ноги Татьяна. – Ты что, сама не понимаешь, как отнесутся к этому твои родители?
– Они не узнают ничего. Я уже с бабушкой посоветовалась. Да и Саша подсказал кое-что.
– Согласилась на аборт! – гневно воскликнула Калуга.
– Поздно уже. Врачи говорят – остается только рожать.
Собеседница озадаченно глянула на подругу:
– Если ты была у врачей, то завтра об этой истории узнают и в школе, а не только твои родители.
– Я же говорю, что никто ничего не узнает, – перебила её Галина. – Саша уже со всеми, кому доверяет, переговорил. Ты знаешь, сколько у него знакомых? И в районо, и в роддоме. Да и ваша, Таня, директриса Смородская тоже ни в чем ему и никогда на свете не откажет.
– Причем тут Александра Васильевна? – совершенно сбитая с толку всем, только что, сейчас и здесь услышанным от подруги, спросила её Калуга.
– Вот в том-то и дело, что она согласна. Так что теперь все зависит от тебя – жить мне дальше или сразу в петлю?
– Ну-ка объясни, пожалуйста, конкретней, а то все вокруг да около. В чем я могу помочь?
– Отдать мне на время своё свидетельство о рождении.
...Паспорт Таня еще не успела получить. Да никто особо и не настаивал на том. Ведь в Детском доме, где всех обитателей знали едва ли не с младенчества, не требовали строго документ, чтобы поставить в него штамп о прописке.
Вот этим и решила воспользоваться, по совету Саши Миронова, его недогадливая малолетняя любовница, чтобы, как говорится, утопить в воду все концы этой непростой истории.
– Я с твоим «Свидетельством о рождении» пойду в роддом как Татьяна Калуга. Там, после родов и оставлю младенца. Напишу сразу же заявление об отказе от родительских прав.
...Доводов в пользу такого поступка было так много, что за ними пропала сама суть разговора о «пропащей» девчонке. Воронина, как показалось Татьяне, даже и не переживала, как она, о прочих возможных последствиях. По её словам выходило, что, мол, все, кто будут возмущаться этой историей, быстро заткнутся. Да и, разве редко такое бывает у детдомовок. Зато и на Сашину репутацию никакая тень не ляжет, и мои предки ничего не узнают.
– Ну как же, ведь я тоже – детдомовка? – обидчиво поджала губы Татьяна Калуга, впервые разуверившаяся в подруге.
Только и на это уже имелись особые слова у будущей юной матери:
– Так ты же все равно отсюда из нашего города, уезжать будешь, чтобы поступать в педагогический институт.
При этом она пыталась ещё кое-чем даже заинтересовать Татьяну в таком исходе вопроса о своем еще не рожденном ребенке.
– К тому же Саша обещал и тебе помочь с экзаменами, – горячилась Воронина. – Ну, а Смородская – хорошая Сашина знакомая. Он, знаешь, сколько добра сделал и еще сделает вашему приюту?
Проговорилась Галина и о возможной оценке действий подруги со стороны ее детдомовского руководства:
— Она-то уж не даст ходу документам из роддома в Городской отдел народного образования. Все обойдется тихо-смирно. Для всех я уеду в санаторий на несколько месяцев. И там же успею прекрасно к предстоящим экзаменам на «Аттестат зрелости» подготовиться.
Татьяне, таким образом, ничего другого не оставалось делать, кроме как полностью согласиться с доводами подруги. Как её и просили, она отдала ей на время, как та и просила, свое собственное «Свидетельство о рождении».
...Галя родила в мае. Новорожденного мальчика назвала Сергеем. А еще через три дня он уже был круглым сиротой. Отказ от сына Воронина оформила, как значилась в регистратуре, от имени Татьяны Калуги. Чтобы никогда уже больше, как она думала, не вспоминать о своей первой жизненной ошибке.
Правда, экзамены, чтобы избежать не желательных разговоров и подозрений, она сдавала в другой школе. И после всей этой истории подруги увиделись еще только раз. Когда Галя сама пришла в Детдом, чтобы вернуть Татьяне ее «Свидетельство о рождении».
Разговора не получилось. Да и вообще, после всей этой истории, Таня ушла в себя, замкнулась. Когда же, успешно – на одни пятерки, как и мечтала, сдала выпускные школьные экзамены и получила не только Аттестат зрелости, но и паспорт, решилась на единственно верный, по ее мнению, шаг. Не стала поступать в институт. Зато, со всеми своими документами пошла в Дом ребенка.
Там уже почти и не помнили в лицо девочку-мамашу, отказавшуюся от своего первенца. Потому не возникло никаких особых недоразумений.
– Я раздумала оставлять сына вам. Буду воспитывать его сама, – заявила Калуга заведующей. – Вот мой паспорт. Верните мне, моего ребенка!
В тот же день Таня покинула Новосибирск. Чтобы обосноваться в Новокузнецке, где и приютила её сердобольная дежурная по вокзалу.