Я прихожу сюда незваной гостьей. Я не могу не придти сюда очередной раз. Обычно я не звоню, боясь наткнуться на вежливый отказ. Нагрузив сумку всякой всячиной (они такие непрактичные), тащусь через весь город, рощу, овраг и, наконец, выхожу на эту сказочную лужайку. Я останавливаюсь передохнуть и оглядеться. В следующий момент мне станет ужасно стыдно за свои грязные сапоги, а пока я стою и вдыхаю густой, крепко настоянный на травах воздух, пёстрый от тысячи разноцветных бабочек, мельтешащих над головой. Здесь всегда весна или лето, нет, пожалуй, то чудесное время, когда весна плавно переходит в лето.
Из чего сделано чудесное покрытие над лужайкой, я не знаю, и никто из моих знакомых не знает. Приятельница Белочка, недавно объявившая себя потомственной колдуньей, уверяет, что из энергетических сгустков мечты, такой упорной мечты, которая имеет способность материализоваться. Невольно задумываешься, сколько мечтаний должно соединиться, чтобы создать такой уголок. Правда, один уважаемый мною физик намекает на некий очень серьёзный эксперимент. Но каждая мечта – своего рода эксперимент!
И вот я здесь с раздражающе тяжёлой сумкой, в грязных не отремонтированных сапогах, и знаю – сейчас появится элегантная нестареющая Мальвина, которая ухитрилась остановить свой возраст где-то в районе 25 лет.
Мальвина не заставляет себя ждать. Появляется в расшитом камнями кокошнике, ярко-красном длинном сарафане и в лаптях.
- А, это ты…, - она сладко-сладко улыбается. – Проходи, давно тебя не было видно. Мы успели ужасно соскучиться. Сапоги можешь помыть вон там. Там же их и оставь. Одень тапочки. Не те, другие, с серым пушком. Они на полразмера больше. Как живёшь? Хорошо?! Понятно. У кого теперь хорошо? У нас? Да что ты...! Может, ты хочешь причёску освежить? Бабочки уложат твои волосы. Хоть это они ещё не разучились!
Я сижу под ароматизированным феном и блаженствую под лёгкими прикосновениями. На голове возникает воздушное чудо.
- Ну, вот! – радуется Мальвина. – Теперь сразу видно, что ты красивая женщина. Красивая женщина – это половина успеха. Я ужасно завидую тем, у кого нормальный цвет волос. У меня же с волосами вечные проблемы. Скоро новые съёмки, а я успела надоесть со своими голубыми волосами. Представляешь, фильм об истинно народной жизни, эдакие лубочные картинки…. Сам Мотивани берётся. За границей пищат от восторга и готовы хоть завтра спонсировать. Ну, и как я буду смотреться на фоне пшеничных колосьев с вызывающей голубизной?
- Боже, как я мучилась, чтобы привести волосы в надлежащий вид. Смотри! – она снимает кокошник. Сквозь пшеничный цвет пробиваются го-лубые оттенки. Мальвина ставит кокошник на столик.
– Последняя надежда на хлорку. Плаваю в бассейне по 5 часов, потом совсем без сил, - жалуется она. - А, ты как? Ну, конечно! У кого сейчас хорошо! Всё там же?
- Там же, - киваю я.
- Не сокращают?
- Не знаю, - я действительно не знаю о планах начальства. – Сегодня не сокращают.
- Ой, ты не представляешь, какие у меня неприятности! Перекрытие протекает…иногда. Несколько бабочек заболели. Остальные периодически устраивают лежачую забастовку. К тому же, проблемы с питанием. Извини, не знаю, что тебе предложить к чаю. Артемон, у нас осталось варенье?
Постаревший Артемон начинает неторопливо перебирать банки в бу-фете: - Конфитюр болгарский малиновый….
- Надоел, - капризно тянет Мальвина.
- Кекс затвердевший, варенье из крыжовника, - перечисляет Артемон.
- Кекс выбросить, а крыжовник – неприкосновенный запас. Единственное, что Пьерик обожает.
- Мальвина, не суетись! У меня кое-что есть. Так, пустяки! Так, по мелочи достала, - я тащу свою задёрганную сумку.
Мне крайне неловко. Ерунда какая-то, а три часа носилась по городу. А, результат? Знакомое ощущение собственной половинчатости. Для настоящих друзей не могу выложиться по настоящему.
- Вот, пирог с грибами! Сама пекла.
- А.пироги! – Буратино уже сунул свой длинный нос в пирог. Как же он внезапно появился! – Старушка, я всегда с восторгом вспоминал твои пиро-ги. Можно сказать, это лучшие воспоминания в моей жизни.
- И когда ты всё успеваешь? Ты необыкновенная! – взмахивает руками Мальвина. Её голубые глазки искрятся доброжелательностью. – Артемон, где Пьеро?
- Сметана домашняя, - я ставлю банку на стол. - Сыр. Не знаю, какой он на вкус.
- Чудесно! – с набитым ртом мычит Буратино. – Старушка, всё чудесно!
- Боже, я не знаю, как бы мы жили, если бы не друзья, - всхлипывает Мальвина. – Ты не представляешь, как много мне приходится работать! И всё впустую, впустую.… Всё суета, суета…. Деньги появляются, но я даже не успеваю пересчитать их. Телевизор, последняя японская модель, знаешь на сколько потянул? Страшно сказать! А навороченные электронные игры для Пьеро?! Бесконечные поздки за границу! О…! Я устала! И эти голубые волосы! Всё устарело, всё банально! Артемон, ну что же ты не нальёшь гостье чаю? Буратино уже почти весь пирог съел. Он стал такой прожорливый, - тихо шепчет мне на ухо.
- У?! – поднимает подбородок Буратино. Он пританцовывает вокруг стола в коротких штанишках, туго обтягивающих его мускулистые ноги.
- Как он только в них влез? – проскальзывает нехорошая мысль в мою голову.
- Ты, старушенция, её не слушай! Всё она, да она.
- А.что не так? Ты разве закончил сценарий? Где он валяется? Где, я спрашиваю!
- Отстань! Это всё не то. Это устарело! Я создам принципиально новую вещь. Это будет переворот в современной литературе!
- Ха! – дёргает плечиком Мальвина.
- Да! А иначе и говорить не стоит, и писать тоже.
- Что ты и делаешь!
- Да! Что я и делаю. Но я создам грандиозную вещь! И по этому случаю стоит выпить.
- Вчера всё выпили.
- А, вот фигу! – одним прыжком Буратино скрывается в доме, а из-за угла появляется худенький мальчик с теннисной ракеткой в руке, сопровождаемый степенным Артемоном.
- Пьерик! Мальчик мой! У тебя такой усталый вид. Пирог будешь с грибами? Вкусненький, - щебечет Мальвина.
- Буду, - соглашается Пьро и вытирает сопливый нос длинным рукавом курточки.
- Ах! – всплеснув руками, Мальвина откидывается на спинку стула. – Артемон, вытри ребёнку нос, вымой руки и отдай куртку в химчистку!
- Ещё подготовь дюжину носовых платков! – кричит она в спину удаляющимся.
- А вот и я! – заявляет Буратино. – Он уже здесь с роскошной бутылкой нежно-розового цвета.
- Импортный коньяк, - вздыхает Мальвина. – Я так и знала. Это же неприкосновенный запас для Карабас Барабасовича.
- Обойдётся! – парирует Буратино. – Я ничуть не хуже его разбираюсь во вкусах коньяков. А, на съёмки порнухи он тебя и так пригласит.
- Это не порнуха, а красивый эротический фильм. И причём, здесь…?
- Тем более, что не при чём! Ты как, старушка? Как всегда, чисто символически? Слушай! – он наклоняется ко мне. – Она считает, что я дуб в смысле подзаработать. Не фига! У меня такая идея! – он выливает содержимое стакана в свой огромный рот. Я уже дал объявление. Рассылаю советы, как заработать миллион за неделю, по цене 100 рублей подборку. Представляешь, тысяча дураков всегда найдётся! Это сто тысяч! Но мне сделали такой крутой сайт! Так что, думаю будет не менее 100000 тысяч, а это десять миллионов. Они будут вот здесь! - оттопыривает Буратино карман.
- По-моему, дурак будет один, - Мальвина элегантно ставит пустую рюмку на стол.
- Ничего ты не понимаешь. Тут имя, имя важно. Реклама. Я уже сделал себе рекламу. Женщины ничего не понимают, - Буратино крутит пальцем у виска.
- Вот именно! Когда посеял деньги на поле Дураков. Ха, ха, ха! - издевательски хохочет Мальвина.
Такое выдержать, конечно, трудно. Буратино вскакивает.
- У меня договор на руках. Да! С фирмой «Фигли Корпорейшн». На съёмки рекламных роликов.
- На рекламу унитазов, - Мальвина от хохота буквально складывается пополам.
- Нет, я же тебе показывал. На рекламу электронных ключей нового поколения.
- Не помню.
- Не помнишь? Значит, была уже в стельку. Я покажу. Я тебе покажу, - тычет он в меня длиннющим пальцем, растущим прямо на глазах.
- Я покажу! – кричит он из домика. Секундой позже оттуда доносится страшный1 грохот.
- Со шкафа свалился, - констатирует Мальвина. – С утра хорош. Пили тут с Пьеро спозаранку.
- Что-то о Пьеро не слышно. И по телевизору давно не показывают.
- Не попал в струю. Он ведь чистой воды романтик. А, сейчас спрос на что? Чернуха, порнуха, детектив. А, он даже не фантаст. Всё! Оревуар. Уезжает за кордон.
- Как? Насовсем?
- Время покажет. Бледная пиявка Элеонора увозит его к своим родственникам. Думает, он там процветать начнёт.
- Мальвина! Я понимаю, тебе тяжело. Такая любовь…!
- Да, брось ты! Какая там любовь?! Он же импотент. Потому и не может писать ничего, кроме как о возвышенной неземной любви. Между нами говоря, компилирует тексты.
- А….
- Деньги, его кое-какие раньше заработанные деньги! При его непрактичности ухитрился их неплохо пристроить.Слава, пусть и изрядно поблекшая. Но она его бросит, эта хитрющая Элеонора. Она такая авантюристка! У неё, как я насчитала, семь официальных мужей и любовников. А слава…? Слава быстро забывается.
- Пей! – пододвигает она мне наполненную рюмку.
- Без Буратино?
- Хватит с него на сегодня. А, может, вечером Барабасыч принесёт. Ну, давай! О! Это такой мужчина…!
- Пьеро?
- При чём здесь Пьеро? Барабасыч! Ты не представляешь, - наклоняется она ко мне.
– Это фонтан, фейерверк. Это постоянная импровизация.
- Что?! – восклицаю я, хотя давно взяла за правило ничему не удивляться.
- А! – машет Мальвина рукой. – Всё равно все всё скоро узнают. От нашей вездесущей прессы не скроешься. Только бы получить главную роль в его новом фильме.
- Получишь! – я пытаюсь правильно осмыслить услышанное.
- Не знаю. Тут на горизонте одна появилась не вовремя. Кареглазенькая. И вся из себя такая скромненькая. Анюта.
- Какая Анюта?
- Цветочница, - с досадой морщится Мальвина, потому что в это время из дверей выползает на четвереньках Буратино.
- Ав, девочки! Вот, она, бумажечка!
- Ну, и что? – выпячивает губки Мальвина.
- А ничего! Денежки! А где коньяк? Нет, где коньяк, я спрашиваю? – Буратино поднимается на ноги. – Щас буду бить морды!
- Это у него шутка такая. Коронная, - говорит Мальвина.
- Нет, вы посмотрите! Это они пьют чисто символически, - возмущается Буратино.
Мальвина томно прикрывает невинные голубые глазки. Мне ужасно стыдно за себя. Кажется, я краснею.
- Да, ладно тебе, - вздыхает Мальвина. Чёрное кружево ресничек взлетает вверх. – Подумай лучше, чем встретить Барабасыча.
- Мне что ли это нужно? – я почему-то начинаю злиться. – Я в порнухах сниматься не собираюсь. И, вообще, первый раз он здесь, что ли?
- Да, кстати, прошлый раз Барабасыч говорил, что ему нужна рекламная статейка. Неплохой гонорар. Может, созвонимся? – Мальвина стучит наманикюренными пальчиками по телефону.
- Не знаю…. Я подумаю. Я пишу как-то в другом ключе. В принципе, я далека от его творчества.
- Ну, это ты зря! Барабасыч – гений! Его, конечно, не все понимают и принимают, но и лозунг «Искусство в массы» уже не актуален.
- А я за искусство в массы и водку в массы! – кричит Буратино. - Балаганы и пивные на каждом углу! Долой закомплексованных! Свободу в проявлениях чувств! Проявление чувств – тоже искусство. Развели здесь элитарный заповедник. Для кого? Для Барабасыча?! Я позвоню Дуремару, чтобы привёз водку.
- Хватит, ты ему и так должен, - напоминает Мальвина.
- Я никому ничего не должен. Это его обязанность. Развели разные условности.
- Мам, где пирог? – Пьеро уже вернулся и мокрыми пальчиками тянет скатерть.
- Вот, на блюдце возьми. И не тяни скатерть, всё упадёт. Кому говорят?
- Где пирог? Это что, всё? Вы, что, всё съели? Пока я руки мыл?
- Пьеро, кто знал, что ты так захочешь пирога? Прошлый раз ты к пирогам даже не притронулся.
- Да! Хочу! – ноет Пьеро.
- Ты так мало почему принесла? – ребёнок обращается ко мне.
Это ужасно. Могла, ведь, и два пирога испечь и даже три. А теперь бедный ребёнок чувствует себя обделённым.
Пьерик швыряет протянутый кусок пирога в угол: - Не хочу такой! Хочу другой! Большой!
- Я принесу следующий раз большой. Примерно как вот этот стол, - обещаю я. – Ну так получилось, - слабое, конечно, оправдание.
- Пьерик, следующий раз тётя принесёт большой-пребольшой, - выбегает из-за стола Мальвина.
- Хочу сейчас, - ноет Пьеро.
- Ну, ладно, мне пора, - хлопает себя по ногам Буратино.
- Куда? – поворачивается к нему Мальвина.
- По делам.
- Нет у тебя дел. Ты за бутылкой.
- Нет! По делам.
- Ну, ладно, друзья мои, мне уже пора, - говорю я. – Я пошла.
- Зачем торопиться, старушенция? Посиди ещё! – кричит мне Буратино.
- Оставайся, если хочешь, - щебечет Мальвина.
- Хочу пирога! – топает ногами Пьерик.
Артемон с невозмутимым видом усаживается в кресло качалку и достаёт из кармана сигару.
- Нет, нет, мне пора, - я беру сумку, которая пустой выглядит совершенно нелепо.
– До свидания!
- Галке привет. Что-то она давно не показывается, - Буратино тычет пальцем в сторону большого города.
- Какой Галке? – удивляюсь я.
- Твоей Галке. Привет, ты же нас сама познакомила.
- А…,- говорю я, вспоминая, что сама давно её не видела, и ощущаю укол ревности.
- Часто она у вас бывает?
- Часто, часто, - кивает головой Мальвина.
- Прошлый раз такой малиновый ликёр пили, - закатывает глаза Буратино.
- Обязательно передам, если увижу. Нет, лучше позвоню, обещаю я.
Обратный путь короче, но даётся как-то сложнее. Я, как всегда не замечаю, что оказываюсь за границей лужайки в грязных лужах растёкшейся дороги. Мои сапоги снова покрываются грязью, а нежное воздушное облачко на голове приминается под порывами влажного ветра.
На остановке, как обычно, трудно дождаться транспорта. Каждый раз у меня невольно возникает ощущение движения транспорта в одну сторону. Я пытаюсь систематизировать свои чувства. Мне ужасно мешает моя двойственность, разрывающая мою жизнь на несопоставимые куски. Я должна поддерживать эту жизнь на лужайке, потому что живущие там мои друзья. Но я не отдаюсь со всей полнотой чувств этой задаче, а ещё и непроизвольно критикую и переоцениваю. Почему я ревную к этой лужайке Галку, когда нам нужно быть заодно….
Выйдя из радужного облачка мельтешащих бабочек, я вспоминаю, что мой сын с утра не кормлен, и ботинки у него не чищены. Я знаю, он самостоятельный парень, но ему тоже нужно внимание. Мне нужно быть с ним, а я жалею холёного, но такого одинокого среди цветов Пьерика.
Меня дома ждёт стирка и недописанная статья о малолетних проститутках. Об этом я стремилась писать раньше в благородном стремлении вскрыть пороки общества. Я заглатывала правду жизни жадно большими кусками, пока не почувствовала изжогу. Ещё я хотела написать о необыкновенно красивой жизни, составляя представление о ней по крупицам. Раньше…. Но писала о доярках. Не о тяжёлых красных шелушащихся руках и огромных сапогах, в которых можно перемещаться по бездорожью. Писала о том, как медленно встаёт солнце, конечно, когда не идёт дождь, а они идут по расползающейся земле, и лица у них открыты. Я напишу….
Впрочем, подошёл мой автобус.