***
Ночь была сильна, она все меняла, все преображала! Оживали незамечаемые днем черно-белые фотографии предков по обеим сторонам лестницы. Шахтеры и их верные жены смотрели строго, но не враждебно. Они благославляли потомков на богоугодное дело: прильнуть мужу к жене своей и стать им плотью единой...
«Любовь, как акт, лишена глагола»* в богатом русском языке. Но это, вот это самое, как-там-его-прилично-называть, у них с Дэвидом было, и было восхитительным!
Марина всегда была женщиной чувственной, но эта особенность ее натуры в ее самую «женскую пору» была и невостребованной и неудовлетворенной. Как-то – было ей тогда лет тридцать - в темноте ночи прозвучали слова: «А мне и не надо всего этого, давай по-простому…» И хоть злопамятной не была, но вот закрылось в ней что-то после этих слов, да и попыток открыть не последовало. «По-простому? Ну, давай, коль так,.. когда уж очень приспичит…»
И как же сладко было повиноваться страстному и желающему, его умелым рукам, его особому ночному голосу. Как упоительно было повелевать повелителем, знать, как властвовать. Знания были из какого-то далекого далека, из какой-то неподвластной уму архаики, и голоса ночные - оттуда же, не окультуренные.
После этой «дикой» страсти была нежность: «number one», «the one», «irresistible!»**
А еще позже Марина лежала, глядя в потолок, с легким сердцем и абсолютно пустой головой - вот оно, какое, оказывается, бывает полное освобождение. Это та самая легкость бытия: не думать, не пытаться все предусмотреть, предугадать, и соломки подстелить. «Да гори она синим пламенем, соломка эта! Боже, как хорошо…»
И потом уже, засыпая: «Какая молодец, что решилась приехать, а то жила бы сейчас в Москве зимней вишней замороженной…»
«Ты говорила мне люблю. Но это по ночам, сквозь зубы, а утром…»***
... А утром, полу-лежа в шезлонге в саду, Марина снова погружалась в извечные свои думы и разговор с самой собой: "Что мешает мне полюбить этого человека? Он так добр, называет меня «my little cherub»**** ... Вот он сидит рядом, всем довольный, кроссворд разгадывает, потом отправит его куда-то по почте и, вполне возможно, получит десять фунтов"…
В их первый год она постоянно была возбуждена и днем хотела продолжения близости: флирта, словесного поединка, остроумных реплик, его победы над ней...Обыденность дня разочаровывала. "Нет, определенно есть что-то положительно скотское в спокойном характере мужчины... Кажется, из какой-то английской пьесы"*****...
Марина уже многое узнала о жизни Дэвида и понимала, что он жаждал покоя и стабильности так же сильно, как она - открытых ею так поздно новых ощущений. С чувством некой вины тянулась к мужу:
- Кофе, чай, дорогой?
- Я сам сделаю, ты сиди, - отвечал держатель ключей от рая земного.
Глядя на упруго вскочившего с места Дэвида, Марина в очередной раз подивилась тому, как долго сохраняют молодость мужчины в этой стране. А, в общем-то, это вполне объяснимо: ездят на хороших машинах по хорошим дорогам, после работы отдыхают в своих садиках, в меру заняты физическим трудом. Плюс, общая атмосфера доброжелательности, где бы то ни было, отсутствие уличного хамства и, как следствие, необходимости всегда быть готовым к обороне.
Агрессивности нет совсем. Может быть, это тоже сохраняет нервные и иные клетки? Жизнь продляет. И молодость!
____________________________________________
*И.Бродский
**лучшая, единственная, несравненная (англ)
***К.Симонов
****мой маленький ангел (англ)
*****О.Уайльд