На кухне пахло ванилью и залежалой кошачьей кормежкой. В углу деловито пыхтел маленький холодильник. Веселые цвета нарядных обоев радовали глаз, но старый колченогий стол портил довольно приятный натюрморт. Ну что еще? Несколько табуреток, потертый ковер да крохотные ходики.
Люди – вот упущение.
Раздался звук падающей на пол кастрюли, и вслед за этим причитание пожилой, некрасивой женщины.
Почему все в мире шло столь странно и совершенно непонятно? Почему преуспевали злодеи, лжецы и негодяи? Почему честные и добрые люди влачили жалкое существование? Почему в христианском государстве царил языческий уклад жизни? Определенно, жизнь была совсем не та, какой рисовала себе Федулия Поликарповна в те редкие мгновения, когда она, опустив обессилевшую голову, принималась мечтать.
О том, что дети ее будут самыми счастливыми людьми на свете. О том, что Пречистая и Пресвятая Богоматерь спустится на землю, чтобы помочь бедным страдающим россиянам. Федулия замирала, трепеща при одной мысле о том, как она увидит Ее - воплощенную Жертвенную Любовь Святого Бога. Услышит Ее неземной голос, полный ласки и понимания. Увидит Ее сияющую улыбку - свет для утомленной, жаждущей души. Федулия вздрагивала от прикосновения жесткого одеяла, затем вздыхала и принималась тихонько всхлипывать. Как маленькая брошенная девочка, оставленная в лесу, запорошенном, где бродят дикие голодные звери. Ей так одиноко, так больно, так грустно, а как сильно они воют! Как страшно!
- Е. твою мать, ну опять все не так, - запричитала она. Прямо посередине кухни лежала большая куча макарон, дымящихся, словно вулкан Этна. – Опять!
Она села на пол и заплакала, с ненавистью сжимая свои седые, спутанные волосы. Ну, нет в жизни счастья, и все тут.
- Глупо, мама, убиваться из – за такой ерунды, - спокойно заметила Настя, дочь несчастной. – Сейчас я свежий чай заварю, попьем с сушками.
Говоря, она не спеша поставила чайник, насыпала полную тарелку сушек. Затем на столе появились сахар, аккуратно нарезанный лимон и три чашки.
Федулия по доброй привычке хотела еще немного поругаться, так, для спокойствия, но нехорошие слова замерли у нее на устах, когда она в очередной раз залюбовалась своей несравненной Настенькой.
Господи, ну не чудо ли она? Карие глаза - такие теплые, такие милые! А улыбка, да разве могут люди так улыбаться? Душу, душу видно! А как она смеется, словно маленькие веселые воробушки! И природа замирает, радостно внимая их беззаботному щебету. А фигура, бывала ли когда– нибудь в Глухове такая красота неописуемая? Волосы - шелк, да и только!
Федулия Поликарповна, как и любая другая мать, была несколько необъективна в своих оценках, но справедливости ради надо признать, что девушка была очень красива. Странно, она при этом нисколько не гордилась этим.
И угрюмые обыватели Глухова, подавленные нищетой и безысходностью, невольно улыбались при виде этой бесхитростной и радостной улыбки, которая морщила ее румяные губки. Они забывали о том, что им готовить поесть – макароны по-неаполитански или картошку по-венгерски на ужин. То есть в кипящей подсоленной воде. Нет, они словно переносились в сказочный мир Веры, Надежды и Любви. Они видели, что девушке не приходит в голову быть высокомерной принцессой. Даже самые закоренелые скептики никогда бы так не подумали. Они здоровались с ней, и словно теплый лучик солнца согревал их иссохшие души. « Вот и Настенька, - приветливо говорили кумушки у подъезда, завидев ее в окружении подруг.» « Вот и Настенька, - пришепетывал старый одноногий машинист, в который раз поглаживающий свои старые – престарые руки. » Она несла радость.
Как – то раз в городе появилась старуха в черном. Сухенькая, маленькая, с птичьей головкой.
- Ох, милые, чую, чую я, что не жилица на земле ваша Настенька, - жалостливо захныкала она, мельком заметив девушку. Та возвращалась домой.
- Кыш, кыш, кыш, - зашелестели воробьи. – Как ты смеешь, старая перечница, такое говорить про нашу Настю.
- Да что ж это такое, - возмутилась ворона. – Ведь придумают же этакое люди. Такую модницу, и в гроб, где так неуютно.
- Да я за Настю всех порву, - пролаял старый пес Филька.
- Все любят ее, касатку, - гнула свое старуха. – Даже смертынька – матушка и та полюбила кралечку. Скоро, очень скоро сгинет ваш ангел.
Звери переполошились.
- Она совсем рехнулась, - лениво замяукала Принцесса.
- Порррву, - угрожающе зарычал Филька.
Старуха незаметно улыбнулась и заковыляла прочь.
Позднее цыганки, торгующие на местном рынке семечками, клялись всеми святыми, что Смерть приходила к ним в город.
- Успокоилась?
- Да, дочка, успокоилась, - ответила Федулия Поликарповна. Она, съежившись на стуле, мелкими глотками допивала третью чашку чая. – Ты пойдешь сегодня?
- Да, - слегка покраснев, ответила девушка.
- И не боишься, наивная ты дура, что он побалуется с тобой, да бросит?
- У нас с Вадимом все серьезно.
- А что Миша скажет, когда увидит маленький такой животик немного апосля?
- Мама, - со страданием заговорила Настя.
Раздался звонок.
- Вот и Миша, - радостно вскочила со стула девушка. Открылась дверь, и на пороге появился высокий плечистый парень.
- Привет малышка, - засмеялся он, увидев сестру.
- Привет, привет, - заторопилась та, помогая ему раздеться. – Что новенького?
- Да не знаю, - рассеянно отвечал тот, наливая чай.
- Наловил бандитов на сегодня? Поймал мэра с его бандой?
- Мам, у меня нет никаких доказательств, что мэр – преступник.
- Нет? – подхватила Федулия. Казалось, она ждала этого ответа. – Тупенький ты, тупенький лопушок. Этот гад на нас всех, глуховчанах, ездит, ножки свесив, а ты все одну и ту же песню.
Брат с сестрой переглянулись, затем весело засмеялись.
Федулия смотрела на смеющихся детей, а сердце болело, предчувствуя беду. Она называла детишков блаженненькими, учила их постоянно уму – разуму и любила Настю и Мишу до безумия.
- А знаешь, - весело пела Настя, - я сегодня на вечеринку в « Центр» пойду. – Пойдем вместе, я тебе подружку найду?
- Устал я, Насть, - с сомнением проговорил Миша.
- Не отмазывайся, не отмазывайся, - весело смеялась девушка. – Мне известно, какие мы застенчивые. Да, скажи, стесняюсь, - она так ловко передразнивала брата, что даже мать не выдержала и захохотала, обнажив испорченные зубы с прилипшими к ним крохотными кусочками сушки.
С детства Забиякина Михаила Никаноровича отличала почти болезненная совестливость. Он так искренне верил в людей, так радовался торжеству справедливости, когда зачитывался детективами…. Милиционеры! Такие красивые, такие нарядные, с блестящими пряжками. Какое счастье - служить в милиции, вздыхал он, возвращаясь со школы. Какое счастье - служить в милиции, шептал он, слушая популярную музыкальную группу «Трели соловья» в казарме для первокурсников высшей школы милиции. Какое счастье – служить в милиции, мысленно буравя взглядом лысину начальника, выговаривал он свою мантру. Какое счастье – служить в милиции!
И, наконец, свершилось. Молодой лейтенант Забиякин дал присягу служить и защищать, и …словно солнышко выглянуло из–за тучек. Все серое и неприглядное стало прекрасным и светлым.
- Какой красавец, - восторженно ахнули звери, впервые увидев оперуполномоченного Забиякина во всем блеске его формы.
- Да, воспитал героя, - коротко отрубил Филька, смахнув лапой непрошенную слезинку, засверкавшей было в уголке правого глаза.
А болтливые сороки? Те просто плакали от умиления, увидев своего кумира в сопровождении столь же бравых милиционеров.
Лейтенант Забиякин рьяно принялся выполнять свои служебные обязанности, искренне негодуя на бесчестных преступников, цепкими щупальцами опутавшими весь город. И с каждым днем все больше и больше нехороших дядей проливали крокодиловы слезы, смотря на небо в клетку. Да, вот это была жизнь!
Правда, количество преступлений росло, как снежный ком. Правда, остальные сотрудники внутренних органов, очевидно, не пылали праведным гневом своего товарища. Не раз Михаил с горечью находил по утрам пустые бутылки из–под, страшно сказать, водки. Не раз он смущенно наблюдал молодых красивых девушек в окружении доблестных поборников справедливости, у которых, видимо, из–за болезни, тряслись руки и головы. А перегар изо рта, мой герой? Ах, они, право, наверное, нечаянно выпили вино – водочные изделия. Перепутали, должно быть, с соком.
Но они служили в милиции, и поэтому должны были быть самыми честными, самыми справедливыми, и самыми сознательными гражданами Глухова. Они служили и защищали.
И на душе у Забиякина была Весна, и он весело напевал любимые мелодии, до блеска начищая свои старенькие ботинки из кожи молодого дермантина.
Но время шло, и смутное беспокойство понемногу охватило молодого милиционера.
Михаил был высокий и стройный парень. Может быть, он не был самым красивым парнем Глухова, но и самым уродливым тоже. И стыдливые мечты украдкой стали приходить к Забиякину. Вот он спасает прекрасную принцессу, и благодарная девушка целует его в сурово нахмуренный лоб! Всякий раз, когда Михаил доходил до этого волнующего момента, в голове у него происходили странные вещи, а кровь так бурно клокотала в жилах, что они, казалось, должны были лопнуть.
Как удивительно встречаться с хорошенькой девушкой! Колхозницей! Или дояркой! Или аппаратчицей с консервного завода! Обнимать ее, даже целовать в щеки, или губы…. Михаил краснел и отбрасывал негодные мысли в сторону, но они, подленько хихикая, возвращались снова и снова.
И вот теперь Настя приглашает его, шутка сказать, представителя власти, на танцы.
- Настя, Настя, Настя, - раздался крик, и Михаил очнулся.
- Ах, а это мои друзья, - растерянно проговорила девушка. – Пойдешь со мной? – робко спросила она брата.
- Ты хочешь этого?
- Очень сильно.
- Пойду.
- И я тебя с Вадимом познакомлю.
- Кто это?
- Увидишь.
На улице возле их дома стояло несколько человек. Стильные, с завитыми волосами. До клуба было очень близко.
- Золотая молодежь, - с неудовольствием отметил про себя Михаил.
- О-о-о-о-о, привет! - раздались крики, обращенные к его сестре. Михаила словно не существовало, и это задело впечатлительного милиционера.
Из группы вышел высокий черноволосый парень с серьгой в ухе. Он бережно обнял Настю и поцеловал в шею. Михаила словно ударило электрическим током.
- Привет.
- Знаешь, Вадим, это мой брат Михаил, - заторопилась она, незаметно отводя в сторону руки молодого человека.
- Привет кореш, - улыбнулся Вадим. – Очень рад с тобой познакомиться.
Михаил молча кивнул головой, в горле у него пересохло от волнения.
- Ребят, это наш новый друг, - подчеркнуто любезно сказал Вадим, обращаясь к группе.
Те молча смотрели на дешевые ботинки Михаила, потертую кепку, которую он нервно мял в руках. Никто не проронил ни слова.
- Привет, привет, - сказала маленькая сероглазая девушка, весело улыбаясь молодому человеку. – Ксюша. Составишь мне компанию?
- Конечно, он составит тебе компанию, - отвечал Вадим, делая знак всем остальным. – Пошли.
Михаил молчал и аккуратно вел девушку. Все это было так непохоже на его представления, так странно и немного противно.
- Знаешь, я устала очень сильно, - сказала Ксюша, улыбаясь ему. – Помоги поймать тачку.
В такси они сели рядом.
- Ох, как жарко, - выдохнула девушка. Она небрежно скинула дорогую куртку. Затем расстегнула две верхние пуговицы нежно – розовой блузки. В проеме смутно белела изящно очерченная грудь. – Как жарко, правда?
Михаил проглотил слюну и кивнул головой. Смотреть в ее сторону он боялся.
- Мама, я сумку забыла, вот дура, - вдруг громко заговорила девушка. Она так естественно изобразила недоумение, что Михаил был тронут. – Слушай, будь добреньким, давай доедем до моего дома, а быстренько возьму сумочку, и потом обратно.
- Ладно, - брякнул Михаил. Он заметил, как девушка смотрит на него и тихонько усмехается, и багрово покраснел.
Дом девушки был расположен в западной части города. Здесь жили чиновники, адвокаты, бизнесмены - представители местной элиты.
- Кажется, дома у меня никого нет дома, - облизывая пухлые губки маленьким острым язычком, обронила девушка. – Ура, дверь не закрыта. Пойдем внутрь, я быстро.
Михаил оказался внутри большой, прекрасно обставленной квартиры. Дорогие ковры на полу, сверкающая техника, авангардистская живопись, лепные потолки… ему вдруг стало грустно. Он подумал о том, насколько он беден и жалок в ее глазах, должно быть. Он затравленно оглянулся в поисках девушки, но она как сквозь землю провалилась.
- Миша, Мишенька, помоги пожалуйста надеть рубашку, - раздался голос молодой девушки, и тот послушно поплелся на зов. Увидев ее, он оторопел. Нагота, прелестная, завораживающая, чарующая, но вместе с тем она была одета. Немного освоившись в полумраке комнаты, он понял, что на девушке надета прозрачная блузка. Джинсы она сняла, и молодой человек боялся опустить глаза на ее маленькие полные ножки.
- Слушай, ну помоги же мне, - притворяясь веселой, нервно сказала она. Глаза ее лихорадочно блестели.
- Что..надо делать? – тупо спросил Михаил.
- Ты..ты не знаешь? - выдохнула девушка, волнуясь не меньше. Она вскочила с кровати и вплотную приблизилась к Михаилу. Блузка ее была расстегнута. – ………….
- А Настя? - почти беззвучно прошелестел Михаил, не веря собственным ушам.
Она ласкалась к нему, как котенок.
- С ней Вадик, а он знает, что делать в таких ситуациях, - шептала Ксюша, пытаясь расстегнуть его брюки.
До него вдруг дошло, что она сказала. Он вскочил, как безумный.
- Где они? - заорал он. Лицо его перекосилось. Ксюша поняла, что ей лучше сказать правду.
- Садовая, 13, - заговорила она спокойно, - Лучше не лезь, ты делаешь ошиб….
Но Михаил уже мчался по лестнице.
Поймав машину, он дико заорал:
- На Садовую, 13, командир.
До места назначения они долетели за пять минут.
Все было тихо. Похоже, тот самый дом.
Михаил почувствовал, как у него холодеют ноги. Он постучал – никто не ответил. Он постучал еще раз – тишина. Тогда он резко навалился на дверь. Та бесшумно открылась, и в ноздри парню ударил сладкий запах ганджюбаса. Дом был большой, просторный. Он шел по пустынным комнатам, словно ведомый шестым чувством. Наконец, показалась и спальня.
Настя лежала на кровати, неестественно вытянув руку, словно умоляя о чем – то. Пол, простыня, рваная женская одежда были красными. Она была обнажена. Девушка не шевелилась, и Михаил, как оперативник, понял, что здесь случилось преступление. Но его мозг был словно отключен. Он медленно подошел к девушке и тихонько потряс ее за плечо.
- Насть, а Насть, пойдем домой.
Послышался шум, и Михаил увидел перед собой перекосившуюся морду, отдаленно напоминающее лицо Вадима. Он смеялся, просто хохотал. Михаил постепенно стал слышать, что он говорил.
-…. Ты че как рано? А? Че, не понравилась Ксюша?
- Че ты сделал с моей сестрой?
- Дай я щас вспомню, - Глаза Вадима были совершенно безумные. – Да, я сначала …… ее, а потом перерезал глотку, точно не помню. Или сначала перерезал, а потом стал……?
Он комически развел руками. - Ну не помню….
Михаил слушал и понимал, что случилось самое ужасное несчастье в его жизни, но….странно, гнева не было, даже ненависти. Была странная пустота, и еще…глухие удары по голове.
- Зачем ты это сделал? – тупо спросил он.
- Потому что я ненавижу все, что идет против моей воли, - свирепо закричал Вадим .- Есть только мои желания, и все. А эта сука просила, нет, умоляла, не убивать ее. Давай, мол, трахай, но только не убивай. А сама смотрит и не верит!
В голове у Михаила все плыло, но ярость по – прежнему не просыпалась.
- И тебе ее совсем не жалко было?
- Вся штука в том, что я не считал ее человеком. Я вообще редко кого считаю людьми. Есть я, а есть все остальные - гребаное быдло!
Михаил почувствовал, как у него в животе поднимается неведомая ему сила. Он заорал и бросился на Вадима. Схватив подонка за горло, он стал сжимать, сжимать, сжимать. В голове все странно перемешалось, он вспомнил вдруг, как они с сестрой ездили на Балтийское море, там такой шум прибоя…. Михаил очнулся и увидел в своих руках что – то мягкое и податливое. Он захотел увидеть, есть ли в глазах Вадима хоть искра раскаяния? Нет, нисколько, мелькали только идиотское любопытство и дьявольская насмешка. Михаил заскрежетал зубами, изо всех сил пытаясь раздавить ненавистное горло.
- Уби..убить хочешь?…- хрипел Вадим. – Думаешь, я …уме..мереть боюсь? Нет, мой друг, не боюсь…И иди на ...!
А Михаил, жмурясь, все сжимал и сжимал, и шум балтийского прибоя в ушах становился все сильнее и сильнее. Наконец, до сознания дошло, как в ладонях у него что – то хрустит. Михаил ослабил схватку, чтобы увидеть, что случилось. Он держал в руках труп. Он отбросил Вадима в сторону, и бросился к кровати.
- Насть, а Насть, пойдем домой, - губы его тряслись. Девушка молчала.
- Настюшенька, ну вставай, пожалуйста, - упрашивал он девушку. По щекам у него текли слезы, но он их не видел. Видел только любимую сестру, которая спала, и …так не хотела просыпаться.
- Помнишь, как я тебе сказки маленькой рассказывал. Ты такая хорошенькая была. Ты и сейчас у меня красавица. Ну, маленькая, ну встань.
Он терпеливо раскачивал Настю за плечо. А рядом застывала огромная и густая, как кисель, лужа.
- Господи, - вдруг дико закричал он. – Господи, если Ты есть, помоги нам! Помоги, Ты же добрый! Помоги, Ты же все понимаешь! Помоги! Это слишком тяжелый крест для меня! Не ради себя прошу, ради матери и сестры! Пусть меня посадят на пику в тюряге, лишь бы они жили!
За золотом троном, усыпанном переливающимися бриллиантами, сияющими аметистами, горящими красными рубинами, лучистыми топазами, мерцающими жемчужинами, теплыми изумрудами, стояли сонмы ангелов. Бесчисленные воинства небесные, им не было числа, и они, все как один, пели, устремив глаза на ослепительный свет, исходящий от Сидящего на троне.
Небесные воинства пели, торжественная и прекрасная музыка медленно растекалась по сверкающей голубизне неба.
Послышался легкий шум, и перед внезапно расступившимися ангелами появился Люцифер. Он молча склонился перед Сидящим. Пение смолкло.
- Ты звал меня, и вот я здесь.
- Да, Я звал тебя, - сказал Сидящий. – Звал, чтобы напомнить тебе о моих детях. Ты переступил черту.
- Ну конечно, - усмехнулся Люцифер, - Я слегка их касаюсь, и что слышу? И обвиняют они не меня, но что самое удивительное – Тебя!
- Неправда, - воскликнул архангел Михаил. – Они обмануты тобой. Но они любят Агнца, и Закон Его, Закон Любви написан у них в сердце. Но ты не можешь не изливать свой вонючий яд.
- Разумеется, легче всего обвинять проигравшего, - едко обронил Люцифер. – Это вполне в твоем духе, благородный князь.
- Хватит, - сказал Сидящий на троне. – Я звал тебя только с одной целью – чтобы ты оставил в покое Моих детей – Настю, Михаила и их мать.
- Ты дал мне разрешение касаться их.
- Да, а сейчас Я говорю тебе – все. Они прошли испытание.
- Прошли?
- Не тебе судить о Моих планах. Ты все слышал.
Люцифер молча поклонился, и в следующее мгновение на небе вспыхнула и погасла падающая звезда.
Михаил коршуном бросился к двери дома и отчаянно застучал по ней кулаками.
- Быстро открой, милиция, - не своим голосом заорал он, едва владея собой. Послышался шум, дверь открылась, и показалась голова Вадима.
- Да?
В следующий миг страшный удар опрокинул Вадима на землю. Затем послышался рев, и новая волна ударов вдавила его в пол. Вадим едва мог дышать. Он с усилием открыл взбухшие глаза и увидел перед собой Михаила, трясущего его, как мешок с трухой.
- Где моя сестра, скотина?
- Миш, да что с тобой? – удивленно спросила его Настя, которая, заслышав шум, тоже направилась в сторону двери.
Михаил остолбенел.
- Ты в порядке?
- Да я вот, с Ксюшей был и она…
Девушка покраснела.
- Что она тебе наплела?
- Кажется, я понял, что случилось, - растирая синяки, хрипло заговорил Вадим. – Ты не представляешь, до какой низости могут дойти люди. Он с трудом поднялся с пола. – Так вот, я с ней раньше пару раз встречался, потом встретил тебя, и …. Но суть в том, что эта маленькая змея решила стравить нас с Мишей. Зависть – страшная сила. Насть, ты выйди на секунду, мне надо поговорить с твоим братом.
Когда Настя вышла, Вадим с трудом поднялся и с уважением посмотрел на Михаила.
- Да, ты настоящий мужик. Так меня отмутузить. Теперь по делу. Мы с Настей любим друг друга, и я официально прошу у тебя руки твоей сестры.
- А она… как? – спросил Михаил. Он плохо понимал, что происходит, но волнение, бушевавшее в груди, улеглось, и он с трудом понимал то, что ему сейчас говорили. В это было невозможно поверить.
- Она согласна.
- Но, - смущенно заговорил Михаил, - она же согласна, и мы бедные…..
- Бред сивой кобылы думать, что меня в твоей сестре интересует что – то, кроме нее самой. Для меня она - самое большое сокровище, и я знаю, что мы будем самыми счастливыми людьми на свете. Я тебе обещаю, что она ни о чем не пожалеет.
- А твои родители?
- Поначалу были против, но как только увидели Настю, стали упрашивать ее выйти за меня замуж. Ты мне веришь?
- Да, - широко улыбнулся Михаил, - я тебе верю. Ничего, что я тебя немного помял?
- Порядок. Мы друзья?
- Да, мы – друзья.
- Вот смотрю я милые на эту кралечку, и не могу поверить, что таки зря сюда пришла, - жалобно заговорила старуха, обращаясь к животным. – Все – таки старенькая стала.
- Как, это опять ты? – зарычал Филька. – Тебе показать?
- Какая наглость, - зачирикали воробьи, - Какая наглость, приходить сюда, чтобы украсть Настю. Вот какая наглая!
- Не смогла я поднять на нее, красавицу, свою косу, - говоря это, старуха улыбалась так добродушно, что звери успокоились.
- Но все – таки, - провозгласил старый грач, - Хотелось бы знать, в чем тут суть?
- Нет никакой сути, - лениво замяукала Принцесса, - все просто.
- Берегите ее, милые, берегите. А меня не браните, я такая старенькая стала, а до сих пор людей люблю, и жалею. И вы их жалейте, им и без того плохо. Прощайте, милые.
- Прощай, - хором закричали звери.