Вернулась я из поездки под вечер. Семейство, радостно потирая руки, кинулось к моей походной кошелке. Нагружена она была, в основном, бельишком, мыльницей, запасными ботинками и фотоаппаратом. Само собой, лезли не за этим. Ну как я могла приехать без вкусностей?! Выгружая на стол конфеты, печенюшки, пончики и прочую традиционную мелочь, я расспрашивала о житье-бытье в мое отсутствие. Ревизия устная, так сказать. Сначала вываливали существенные новости. Как то: отсутствие у сына двоек и троек (насторожило, — больно гладко и бойко шел доклад), покупка бабушкой удачной партии трески (в количестве двух штук); потом следовал отчет о регулярном питании, звонках знакомых, примерном поведении кота. Затем наступила временная пауза, т. к. чайник доложил о готовности. Рты у всех были заняты печеньем, а руки — чашками с чаем. Наконец-то я дома!..
После чайнопаузы бабушка с внуком, дружно глотнув, поведали душераздирающую историю о нашествии мышей. Частный дом, естественно, не мог не подвергнуться заселению грызунами. Ведь поздняя осень, как известно и мышам, весьма холодное и голодное время года. А в подвальчике у нас много чего имеется. И зиму в нем вполне безбедно можно провести, в тепле и неге. Прямо скажем, весьма курортные условия! Кто решит, что нормальная мышь будет отказываться от зимнего комфорта — тот не жил в частном доме!
Итак, печенье и хлеб сунуть пришлось в холодильник. Заглянув в хлебно-чайный шкафчик, я убедилась, что покой теперь нам будет только сниться. Ох, и сложные у меня отношения с мышиным народом! Боюсь я их до жути. Это, говорят, еще с доисторического времени ведется... Короче, вычистила все, что могла. Вымыла. Выбросила. Заменила. Мисочку с пищевыми отходами дочиста отскребла. Ведро мусорное заблокировала. Сын плинтусы под кухонным гарнитуром вынул, линолеум подмел. Поле боя в общем и целом подготовили. И пошли за главным специалистом.
Ага, счас! Приволокли силой. Сидит наш объемный кот и смотрит на нас голубым искрящимся взглядом. И читаем дружно в этом взгляде — вы что, серьезно? Ну-ну, я даже понюхаю вокруг, чтобы прикольней было! А потом сяду на стульчик, и буду на вас удивляться — идиоты впрямь, или так, по несерьезности и общей отсталости? Чтобы я, которого в кровать еще пригласить надо на чистые простыни?! Я, которому шерсть эта дура (я, то бишь) регулярно вычесывает и шампунем моет?.. Мне мясо сырое для пищеварения не очень, у меня же рацион строгий! Издевательство, еще когти пачкать, ума лишились!..
Мы — убеждать: во дворе же ты ловишь! И на крыльце кто в конце лета аж расчлененку устроил? Лапки там, хвостики, кишочки?.. Ведь можешь!
А он: Ну, тупые!!! Это же — спорт! Там — полевки, а здесь — серые, домовые, это — ра-бо-та. Я же аристократ! Для интерьера и повального восхищения. А вы меня — в плуг захотели, да в пахоту!!! Обалдели совсем? И, возмущенный, вылизав ногу, отправляется на подоконник, оттуда спектакль дальше смотреть и осуществлять общее руководство.
Ну, ничего не поделаешь. Сын в хоз.маг метнулся, за мышеловкой. Я отрезала сыру, бабушкин пармезан. Вот ребенок зарядил смертоносную машину...
Вечером, как погасили свет, раздался пушечный выстрел. Естественно, все столкнулись в дверях кухни. Первым летел сын, за ним — бабуля в ночнушке, следом — я в халате, теряя шлепанцы. Кот даже не поднял попу с подушечки! Я живенько влезла на стул (извините, что есть — то есть, из песни слова не выкинешь). Бабушка смылась в свои апартаменты и подавала реплики оттуда. Сын, всласть похихикав над бабами, вынул безвременно почившую вместе с орудием убийства. Надел куртку и растворился во мраке...
Вернулся не сразу. Сообщил, что кинул тельце рядом с соседским сараем, где ошиваются гулящие чужие коты в надежде на отбросы от собачьего ужина. Я опять отрезала сырный краешек. Вся процедура повторилась, после чего мы расползлись по комнатам и бросили ноги в кровати...
...Через час новый удар сотряс стены дома. Теперь «на вызов» бежали только сын и я. Бабушка пила успокоительное и ругмя ругала нас за потерянную ночь, нечистую совесть и взлетевшее давление.
— Интересно, сколько еще там? Давай, мам, уже плинтус на место поставим!
— Нет, родной. Это была их разведка. Должны быть еще!..
Естественно, когда мы зарядили мышеловку в третий раз (я по-прежнему занимала позицию на табуретке посреди кухни), а сынок пробежался опять-таки к соседской сараюшке, сна уже не хватало катастрофически.
...До пяти утра спали спокойно. Кот, поросенок, даже похрапывал на моем свеженьком пододеяльнике. Я пихала его ногой во сне; снилось, что двигаю рояль... В пять ноль пять мышеловка снова салютовала. Я припадочно дернулась, часто задышала. Мое сердце перепуганно билось, пришлось доставать валидол. Сын, судя по шагам, был уже на вахте. Точными мужскими движениями, отработанными в процессе ловли, с охотничьим азартом он заряжал гильотину для следующей жертвы. Я доползла до кухни, благоразумно встала подальше от лобного места; очень хотелось на табуретку, но вытерпела.
…Рассвет был поздним. Мы вылезали из своих берлог весьма помятыми, но довольными: вражеские лазутчики были пойманы, мышеловка караулила семейный покой и наше любимое печенье. «Где кот?», — поинтересовалась я, лениво наливая кофе. «Я покормила барина и выпустила совершить моцион», — доложила бабушка. Сын, доедая овсянку, сказал, что впустит обратно героя попозже. Утро-то какое! Ни тебе испорченных продуктов, ни противного писка и скрежета, сидим, упиваемся радостью...
...Я выглянула на крыльцо, чтобы вдохнуть острого осеннего воздуха, потянулась. Ум-м-м! Как свежо! Глаза мои разглядывали небо, березы, лиственницу у крыльца, перепархивающих воробушков. Взгляд упал вниз — о, Боги!!! — на крылечке лежали наши пойманные за ночь мыши!.. Причем ВСЕ ТРИ!..
Рядом со мной сидел кот и наслаждался произведенным эффектом: ну, съели? Кто сомневался в моих мышеловительных способностях? Кто тут смеет недооценивать? Все ниц!!!