Э П И Л О Г
Битком набитый обильной и странной для себя информацией, слегка повиливающий при ходьбе мой ночной собеседник простился со мной и сел в свое авто. Запустив двигатель, он помахал мне рукой и крикнул:
- До встречи! Я приеду в следующую субботу. Вы обещали рассказать про животные мозги. И про Америку.
- Буду ждать. Пока! – улыбнулся я ему в ответ.
Газанув, Джексон тронул машину и вскоре скрылся за воротами госпиталя, любезно открытыми для него полусонным охранником. Я еще немного постоял, прислушиваясь к ночной тишине и вдыхая свежий океанский ветерок. Была божественная предрассветная прохлада.
Продолжая размышлять над содержанием нашего разговора, я повернулся и побрел по темной лестнице в свою прокуренную комнату, где уже давно и вкусно посапывала моя шоколадная Дюймовочка.
Она помогала мне готовить, накрывать на стол, убирала использованную посуду, не мешая нашей беседе. Какое-то время она делала вид, что внимательно слушает, но на русском языке она понимала только с десяток слов, да и то нецензурных, поэтому вскоре прислушиваться перестала. Что-то она посмотрела по TV, но ближе к полуночи ее сморил сон. Она тихо, чтобы не мешать нам, растянулась на кровати одетой и прикрылась легкой простыней от комаров. Кто же она - надежный друг, или тихий и хитрый враг? Слишком много было хорошего, чтобы думать о плохом. Конечно, друг.
Разбередив душу высказанным Джексону, я свой сон разогнал совсем. Чтобы не травить и дальше свою малышку «каплей никотина», я передумал заходить в комнату, а тихо прошел мимо и зашел в зал для молитв и конференций, который располагался в конце коридора. В этот час здесь был почти полный мрак, не считая едва достававшего сюда света уличных фонарей.
Я давно не был здесь. На молитвы я перестал приходить месяца через три после начала моей работы в госпитале, в те дни, когда болезнь подкосила шефа. Суахили я по-прежнему не понимал, а делать для меня переводы прекратили. Но самое главное, их молитвы мне были и не нужны, потому что отулыбавшись и получив удовлетворение от красивых слов и полученного «заряда», искренне верующие сотрудники разворачивались и разбредались по своим рабочим местам, чтобы воровать или кого-то дурить. А видеотека д-ра Масау после того, как я насмотрелся на его операции, стала мне просто противной.
Я взял один из стульев, поставил у открытого окна и, закурив, сел. Город еще спал. Время шло к рассвету, и на горизонте небо уже едва-едва, почти незаметно, посветлело, обозначив верхнюю кромку окружавших госпиталь деревьев. В ночной тиши раздавалось только басовитое кваканье африканских лягушек и негромкое посвистывание каких-то неведомых мне ночных птиц. Сидя в тишине и мраке, и вдыхая смесь чистой прохлады с горячим дымом, я вновь задумался.
Время бежит, не спотыкаясь и не чувствуя усталости. Моя африканская жизнь продолжается, и один только Бог знает, когда и чем это для меня закончится. Волей-неволей я продолжаю наблюдать африканцев, африканскую жизнь и сам этот континент со всеми его обитателями.
Что же она такое – Африка? Что я в сущности знаю о ней? Три года с «хвостиком» - невеликий срок. Мои скудные познания почерпнуты из собственных наблюдений и впечатлений, родившихся не на пустом месте. Ну еще, пожалуй, из более или менее продолжительных встреч и бесед с коренными жителями или с теми, кто имеет неизмеримо больший опыт такого общения. Нет необходимости перечислять их всех и утомлять пересказами диалогов. Упомянутых достаточно, а не упомянутые нового не добавят, кроме множества ничего не меняющих имен. Думаю, что лучше поделиться тем, к чему мне удалось прийти, прогнав всю накопленную информацию через серое вещество своего «компьютера».
Если «Восток – дело тонкое», то Африка – дело очень массивное. Здесь многое на виду и слишком неприкрыто. Лукавить они еще не научились. И сдается мне, что Африка – один из интереснейших, если не самый интересный континент на Земле. Нигде в мире нет такого разнообразия проявлений жизни на столь обширной территории. Ни на одном континенте не представлена так живо гармония человека с буйством дикой природы, почти не тронутой цивилизацией. И Африка – единственный континент на Земле, где человек сохранился почти в первозданном виде.
Африканцы не приняли цивилизацию. Благодаря древним (и не очень древним) завоевателям и работорговцам, она для них нечто, что приносит зло и страданья, поэтому они ее генетически ненавидят и отвергают. Сами они остаются разрозненными, и продолжают вести клановый и земляческий образ общения. Все, что можно отнести к определению цивилизации, привнесено, и продолжает привноситься, выходцами из других стран и континентов. Африканцам приходится прислушиваться и подчиняться, хотя очень многого они не понимают. А для большинства «пришельцев» они продолжают оставаться полудикими и полуграмотными существами с «хронической мозговой недостаточностью» и тягой в джунгли.
Африканцы уникально выносливы и трудоспособны, что, собственно. и привлекало сюда многие поколения белых и цветных любителей «халявы». Но трудолюбием они не отличаются. Делать что-то для души, для дома и семьи, даже для самих себя, они никогда не станут. Поэтому их дома выглядят сверхубого, а улицы и парки загрязнены так, что кроме как засранными их и не назовешь.
Ценность алмазов для африканцев ничтожна. Некоторые даже не представляют, для чего они нужны и ориентируются только на ажиотаж. Поэтому они без колебаний расстаются с ними, грубо говоря, за элементарную возможность пожрать и накормить семью. Этим «удачливые» коммерсанты и пользуются, поэтому не иссякает их поток. В сутане или без, значения в принципе не имеет.
Несмотря на высокую христианскую и мусульманскую набожность, африканцы продолжают верить в своих богов, в добрых и злых духов. Их колдовство «ву-ду» - далеко не шутка, и работает почти безотказно.
В Африке много своих мудрецов и философов. Африканцы безошибочно ориентируются по звездам, несмотря на то, что астрономии, как науки, у них нет даже в зачаточном состоянии. Они сохраняют свои мифы и легенды, и смысл некоторых из них заставляет глубоко задуматься: кто же они на самом деле? Где их исторические корни? Откуда они взялись на Земле? Есть несколько версий, пытающихся ответить на этот вопрос.
По одной из них, африканцы – коренные жители Земли, а все остальные - инопланетяне. Методом скрещивания человекообразной обезьяны, населявшей когда-то Африку, с материалом пришельцев в те далекие времена был создан первый земной человек. Главный инопланетянин был назван Богом, и дальше развитие жизни пошло по сценарию Адама и Евы. Намеки на это встречаются в некоторых местных легендах, а косвенным научным подтверждением может послужить относительно недавнее открытие генетиков, которое не исключает, что все человечество на Земле имеет один общий ген от единственной женщины. Высказано даже мнение, что родиной этой женщины была земля где-то между территориями современных Замбии, Зимбабве и Ботсваны. По красоте те места, действительно, напоминают описание Рая.
Противоположная версия гласит о том, что африканцы – инопланетяне. Сотни тысяч лет назад они совершили на Земле вынужденную посадку и, не имея возможности вернуться домой или обратиться за помощью, остались здесь, постепенно одичали и разбрелись по континенту, основывая народы и нации. Тоже звучит логично, но имеет больше минусов и подтверждается лишь тем, что они хорошо ориентируются в географии звездного неба. Ну еще, пожалуй, тем, что их тела, в отличие от всех других видов земных животных, напрочь лишены волосяного покрова.
Но есть и еще одна гипотеза, которую невозможно обойти или сбросить со счетов. Не знаю откуда А. Бушков почерпнул эти сведения, но в своей книге «Россия, которой не было» он пишет, что когда-то, в процессе эволюции (а может быть и не без участия все той же генетики*), от человекообразной обезьяны откололась «ветвь», которая стала быстро развиваться, и уже через какой-то миллион лет превратилась в современного по внешнему виду человека с вариантами оттенков кожи и некоторыми различиями в строения скелета. Они-то и разбрелись потом по миру, основывая будущие народы и страны. Материнская ветвь обезьян склонностей к развитию не проявляла и продолжала вести дикий образ жизни, но при этом испытывала инстинктивный сексуальный интерес к своей развивающейся «ветви». А поскольку генетически и территориально к тому времени далеко друг от друга они отойти еще не успели, было вполне возможным рождение потомства. И вот это-то потомство как раз и явилось тем недостающим промежуточным звеном в эволюционной цепи, которого не хватало для выводов о происхождении на Земле негроидной расы. Именно этот «гибрид» стал существовать отдельно, постепенно отдаляясь от обезьян, но и не приближаясь к той самой развивающейся ветви.
-----------------------------------------------------
* - Примечание мое.
А.Бушков увлекается историей, а значит у него есть и время, и возможность проводить долгие часы за изучением архивов. У меня в жизни другое занятие, и я позволить себе этого не могу. Мне ничего не остается, как пользоваться случайными источниками в случайное время. Я могу лишь, опираясь на свои скудные дилетантские познания и небольшой опыт общения, склониться в пользу этой гипотезы.
Подтверждением этому то, что африканцы в основной своей массе сохраняют поверхностное мышление и не проявляют склонностей к наукам и творчеству. Они могут знать, чего хотят, но зачастую не представляют себе, каким путем можно прийти к искомому результату.
Они обладают очень слабой памятью, забывая сразу, как только человек или предмет их раздумий исчезает из поля зрения. Но потом могут и вспомнить.
Они сохраняют высокую импульсивную сексуальность, но при этом мало кто интересуется своим потомством.
Они почти напрочь лишены чувства взаимовыручки и поддержки. Их стремление схватить, отнять, украсть, наряду с некоторыми другими оттенками поведения, в том числе - имеющими отношение к человеческой физиологии, тоже не совсем вписываются в представления о высокой организации психики.
Сохраняются в более выраженной степени и некоторые особенности строения их скелета, напоминающие наших общих очень далеких предков. И еще они обладают лчень хорошим ночным зрением.
Но пожалуй самым веским подтверждением этой гипотезы является то, что сексуальные притязания обезьян по отношению к человеку не иссякают по сей день.
Какая же гипотеза верна? Я ответить на этот вопрос не берусь, тем более,
что такой задачей я и не задавался. Сдается мне, что ни один человек на Земле достоверно этого не знает. Может быть, смогут помочь египтяне, если они действительно нашли в своих пирамидах древнейшие и точные сведения о происхождении жизни на Земле. Если только они захотят, и - главное - сумеют их рассекретить.
Но как бы там ни было, а современные африканцы, это такая же составная часть земного человечества, как и все остальные его представители. Ничуть не хуже и не лучше. И какая в сущности нам сейчас разница, как и когда они появились на планете, миллионом лет позже или раньше? Догонят, поскольку рядом и вместе. Среди них уже сейчас немало одаренных писателей и поэтов, прекрасных актеров, талантливых спортсменов и музыкантов, да и просто умных и добрых людей, заботливых отцов и матерей.
Но вот с чем в Африке действительно неважно, так это с юмором. Подход к нему и его трактовка у африканцев совершенно иные.
У них печатаются в газетах и журналах юмористические рассказы. Там же можно найти и массу комиксов на понятные им бытовую, спортивную и сексуальную темы. Они могут «ущипнуть» внутреннюю политику, но «наружная» для них неприкосновенна. Ничего веселого во всех этих писульках и картинках я ни разу не нашел. Большинство из них представляет из себя грубо «слизанный» плагиат, наскоро переделанный на местный лад, а другие – честную перепечатку из западных изданий.
А вот понятия «анекдот» в Африке не существует. Я много раз пытался переводить для них и рассказывать наши шедевры этого вида искусства. Причем, не затрагивая ни политику, ни чьи-то национальные особенности, ни элементы нашего быта. Только на чисто нейтральные, общечеловеческие темы. То, что это шедевры, можно не сомневаться, проверено многократно. Искажение при переводе или рассказе тоже исключено, не раз апробировано на других англоязычных «товарищах». Африканцы в лучшем случае застенчиво улыбались из чистого желания не обидеть чувства рассказчика.
Они могут посмеяться над кино- или теледурачками, типа мистера Бина, лучшими шутками которых, кроме природного умения строить отвратительные рожи, являются постоянные падения, швыряние тортов в чье-то лицо, появление без штанов в самый неподходящий момент или аккомпанирование себе «молнией» своей ширинки - выходки глубоко провинциальных клоунов. Тем более, что в клипах или телепередачах с их участием время от времени звучит записанный коллективный смех в тех местах, где рекомендовано смеяться. Такие спектакли научились разыгрывать и сами африканцы.
Их может рассмешить человек, который по неосторожности на что-то сел или к чему-то прислонился и испачкался, или предстал перед их взором с какой-то оплошностью в своей одежде, но сам этого не заметил. Они никогда не подскажут бедолаге его конфуз, не объяснят причин своего веселья, но будут от души смеяться сами, и позволят ему и дальше бесплатно смешить других.
Но зато они будут вдумчиво дискутировать над внезапно всплывшей историей о том, что чья-то жена изменила своему мужу с «футбольной командой» или «симфоническим оркестром», из-за чего он отрубил ей ноги, а себе целых двадцать сантиметров того, из-за чего все это, собственно, и произошло. Африканцы будут всерьез обсуждать эту «кошмарную трагедию», и ничего смешного в ней не найдут. Ее им жалко, потому что она теперь никуда не сможет «сбегать», а ему будут глубоко сочувствовать, потому что он, с оставшимися тридцатью сантиметрами, стал таким, как все, и уже никому не нужен тоже, даже ей самой. Отрубил бы сантиметров десять, проблема бы не возникла, и вообще об этой истории никто бы не узнал. Они будут сокрушенно качать головами и не улыбнутся, даже если кто-то из них играл «крайним левым полузащитником» или исполнял «соло для валторны».
Или, например, над историей, происшедшей с одним бизнесменом, банковским служащим, любителем бейсбола. Придя однажды домой после тренировки раньше обычного времени, он обнаружил свою жену в объятиях исполняющего обязанности мужа. Дать битой ей по жопе, а ему по яйцам он не догадался. Он даже не догадался прикрыть за собой дверь. Придя в неописуемое бешенство, он выскочил из дома, наскоро облил его бензином и подпалил. Невезучие любовники, слегка приодевшись, выскочили из дома и скрылись в неизвестном направлении. Дом сгорел дотла вместе с мебелью, одеждой, документами и деловыми бумагами, включая деньги. Сгорела и стоявшая рядом машина этого «отелло». Любовники скоро поженились, и в положенный срок родили первенца. А этот бездомный и оборванный нищий придурок, потеряв еще и работу, спит на улице и торгует водой. Такая история для африканцев – жуткое горе. Ничего, чтобы посмеяться, в ней для них нет.
Или еще над одной историей*, когда среди бела дня, в час пик, на одной из центральных улиц столицы с очень медленным движением, из-за «одного» мудака «целует» друг друга в зад подряд девять машин! Это для них тоже не смешно. Они будут остро сочувствовать последнему в этой «очереди», потому что денег на ремонт всех машин у него не будет никогда, и ему предстоит провести остаток своей жизни в тюрьме, хотя он всего-навсего стал «жертвой несчастного случая». Старая истина, как «притча о стрелочнике»: коллективная глупость индивидуально наказуема.
--------------------------------------------------
* - И эти, и все остальные истории, описанные в этой книге, кроме виденных мной самим, почерпнуты из газет, TV и рассказов очевидцев. Во всех них нет даже сотой доли выдумки.
Африканцы спокойно обходятся без юмора. Привыкли и не страдают.
Но для того, чтобы жить в Африке человеку издалека, ему самому, чтобы
не рехнуться, нужно иметь это чувство в избытке и в перманентной готовности. Только при этом он сможет правильно понять ход мыслей и поступки африканцев, трезво их оценить и адекватно отреагировать. Ибо это и есть база для разумного компромисса, абсолютно необходимого не только для межрасового или межнационального, но и для любого другого человеческого общения. Без этого неизбежно начинаются конфликты, поводом для которых может послужить любая мелочь. И поскольку все мы строго индивидуальны, от этого зависит и финал любого конфликта. Иногда его можно загладить, но чаще
всего он перерастает во взаимное недопонимание, неприятие и неприязнь, зачастую перерастающие в ту же самую вражду.
Нахлебавшись на этом континенте вдосталь, я все-таки решил для самого
себя новых врагов не иметь. Возможно, кто-то выбрал во враги меня, но никто мне об этом не говорил, и никаких перемен в чьем-то поведении по отношению к себе я не заметил.
Сейчас я многое знаю об Африке, и в то же время почти ничего. Для того, чтобы знать, надо смотреть на все пристально, быть к этой жизни потесней, а лучше всего – чувствовать изнутри, что по понятной причине невозможно. А так в любом случае это будет похоже только лишь на обыкновенное удовлетворение любопытства.