предыдущая глава http://www.proza.ru/2011/11/07/1246
Чёрная мраморная статуя Нга-Шу поблёскивала в свете жаровен, уставившись выпученными глазами куда-то поверх такой же блестящей головы верховного жреца. Одетый в чёрный шёлковый халат, он сидел на пятках и слушал сердце Матери. Складки ткани лоснились глянцем в пляшущем оранжевом свете.
«Бух, бух...» Красные огоньки, вереница порабощённых душ.
Он достаточно на неё работал, теперь настал и её черёд потрудиться. Верховный жрец собирался использовать сеть Нга-Шу как усилитель для создания гигантского «смерча», раскрутить через неё такой вихрь, чтобы содрогнулся весь мир. Безопасно будет только в Храмине: она станет укрытием для псов и Убийц. Остальным, кто оставался снаружи – тем, кого жрец считал важными и полезными членами своей организации – он сообщил, что в такое-то время, в такой-то день им следует принять снотворное и лечь в ванну с водой, надев на шею надувной круг, чтобы не захлебнуться. Это должно было в какой-то мере смягчить удар.
«Бух, бух...»
Мир содрогнётся и упадёт к его ногам. Бессильны будут армии: они просто не смогут поднять оружие. Он заставит страдать всех. Всех и каждого, и их страдания будут питать Нга-Шу. Да настанет её эра! А он будет диктовать всем, когда можно поднять голову и вздохнуть, а когда – склониться и не дышать, и никто не посмеет его ослушаться, иначе – «смерч» диаметром в тысячи километров.
Сама Душа Мира содрогнётся и тоже будет страдать... И сеть Нга-Шу прорастёт сквозь неё, как грибница, и опутает её всю.
«Бух, бух...»
Ладонь верховного жреца зависла над жаровней, но пламя не лизало её, а покорно пригибалось. Он улыбался, поблёскивая клыками, и то опускал руку ниже, то поднимал. Огонь, соответственно, то раболепно стлался по низу, то взвивался вверх. Вот так и мир будет ему покорен, боясь даже пукнуть без его разрешения.
Рай-Ан, У-Он и Бэл-Айя вышли из самолёта на заснеженном частном аэродроме, и крепкий мороз сразу схватил их за щёки, а дыхание заклубилось у лиц седым туманом. Сонное северное небо было затянуто тучами. Бэл-Айя подняла капюшон пуховика и прищурилась от слепящей белизны.
У массивно-неуклюжей, большой чёрной машины их ждали двое незнакомцев – мужчина и женщина. Рай-Ан, чувствуя в них тёмную, холодную силу, понял: это Убийцы. Глаза женщины блестели на бледном лице, как кусочки антрацита, воткнутые в снежный ком, чёрная шапочка была надвинута на самые брови, в ухе торчала беспроводная гарнитура.
– Это ты стреляла в моего сына? – спросил Рай-Ан.
Ни один мускул не дрогнул на её лице.
– Нет, – ответила она.
– Что с моей женой? – задал в свою очередь вопрос У-Он.
– С ней обращаются аккуратно, не изволь беспокоиться.
Всех троих разместили на заднем сиденье внедорожника. Женщина надела им наручники – как выяснилось, не простые, а с небольшими стальными шипами по всему внутреннему краю, которые выдвинулись при защёлкивании и больно вонзились в кожу. Кровь потекла по рукам и закапала на пол салона машины.
– Что за извращенские штучки? – прошипел У-Он.
Смысл шипов стал проясняться по дороге. У-Он начал ощущать, что восприятие окружающей реальности как бы плывёт, а губы и кончики пальцев немеют. Видимо, шипы были обработаны какой-то сильнодействующей дрянью. Не RX – чем-то другим, отчего трудно было пошевелить даже пальцем: всё тело становилось ленивым и неповоротливым.
– Ты как? – спросил он Бэл-Айю, еле ворочая языком.
Девушка щурилась, будто от головной боли, а взгляд её туманился.
– Странно, – ответила она, облизнув губы.
Боль от шипов уже не ощущалась: онемение от кончиков пальцев добралось до запястий. Только кровь не останавливалась, то пачкая брюки на коленях, то затекая в рукава.
– Сок уркуммы, – послышался с переднего сиденья голос женщины. – Ягодка такая. Растёт в местных лесах, оказывает психотропное и анестезирующее действие. Это чтоб вы не дёргались лишний раз, ребята. К сожалению, препятствует свёртыванию крови... Так что, как говорится, извините за неудобства.
У-Он, вспомнив свою оплошность с бураккой во время пребывания в Берлоге, невпопад хрюкнул от смеха.
– Хорошо, что там такие... глючные ягодки не росли, а то ещё заторчал бы, – пробормотал он себе под нос.
Заснеженный лес был погружён в мертвенно-морозное молчание. В его глубине притаился призрачный зверь-морок, который заставлял плутать и ходить кругами, не давая найти дорогу к Храмине. Но на двух Убийц он, похоже, не действовал: они вели троицу через лес, явно зная дорогу. У-Он сжал губы: онемение не проходило. На снегу оставались алые, как ягоды, капли крови, медленно, но безостановочно вытекавшей из-под наручников. На голову давил тягостный дурман, было трудно фокусировать взгляд. Стволы деревьев двоились, а то и троились в глазах.
Надземная часть Храмины была одноэтажной постройкой с крышей в форме усечённой пирамиды, а основная часть находилась под землёй. Вход закрывала тяжёлая подъёмная решётка, за которой стояли вооружённые часовые-привратники – чёрные псы в «прямоходящей» стадии трансформации. По знаку Убийц они подняли решётку.
Коридоры и залы были освещены трубчатыми оптическими световодами, уловители которых виднелись на крыше: видимо, электричество здесь не было проведено или его экономили, предпочитая дневной свет. У-Он пока не видел ни других псов, ни Убийц, но чувствовал яростный жар их присутствия. Они находились где-то здесь, в Храмине, и ждали, притаившись.
Бэл-Айя чуть споткнулась, и У-Он поддержал её под локоть:
– Осторожно... Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – глухо отозвалась девушка.
Она держалась молодцом. Страха в ней У-Он не улавливал, а вот его самого потряхивало. И сеть, бухая огромным сердцем, впитывала его страх. Но не за себя он боялся, конечно: все его мысли были об Э-Ар. Не причиняли ли ей боль, всё ли в порядке с ребёнком? – вот что его волновало более всего.
– Не корми Нга-Шу, – услышал он голос Рай-Ана.
Пасть у неё выглядела действительно прожорливой – а точнее, у её статуи из гладко отшлифованного чёрного мрамора, блестевшего в свете жаровен. Йедук-Шай, в жилетке из собачьей шкуры, надетой поверх чёрного шёлкового халата, стоял посередине возвышенной площадки перед статуей, широко расставив ноги, обутые в мягкие кожаные сапоги с бахромой. У-Он сразу увидел Э-Ар: она лежала на большом каменном жертвеннике, привязанная за руки и ноги, с завязанным ртом. У него отлегло от сердца: жива. Едва завидев его, она задёргалась и жалобно замычала.
– Всё хорошо, милая, я пришёл за тобой, – сказал ей У-Он.
Верховный жрец усмехнулся.
– А ты оптимист, – сказал он. И, окинув взглядом всех троих, добавил громче: – Итак!.. Мы встретились. Пусть через тысячу лет, но всё же встретились. Настал момент истины. – Жёстко сжав челюсти и вскинув подбородок, он поиграл желваками на скулах, словно в предвкушении сладкой мести. Его взгляд блестел с нескрываемым торжеством.
– Мы пришли, – сказал У-Он. – Отпусти мою жену.
Получив невидимый удар по ногам, он упал на колени. То же случилось с Бэл-Айей и Рай-Аном. За спиной у них остался стоять Убийца-мужчина, а женщина по едва заметному знаку подошла к жертвеннику и встала над Э-Ар, стянув с головы шапочку и встряхнув волосами. В руке у неё сверкнул внушительный кинжал, который она взяла с края алтаря. А верховный жрец сказал:
– Если вы предпримете хоть что-то против меня – хоть одно движение в мою сторону, Ла-Рейя вонзит этот кинжал ей в грудь. Вот так я подстрахуюсь, с вашего позволения.
– Как насчёт отпустить её? – повторил У-Он. На каменном полу стоять на коленях было бы, наверно, больно, но сок уркуммы притупил все ощущения.
Верховный жрец клыкасто ухмыльнулся.
– Отпущу, когда получу от вас то, что мне нужно.
– И что тебе нужно?
– Ваши жизни!
Э-Ар снова замычала. Из её глаз катились слёзы.
– Солнышко, всё будет хорошо, – хрипло проговорил У-Он, еле ворочая языком и совершенно не чувствуя его кончика. – Главное – чтобы жила ты и наш маленький. Я сделаю всё для этого.
– Какая трогательная сцена, – усмехнулся Йедук-Шай с издёвкой. – Я сейчас заплачу!
– Отпусти её, Йедук-Шай, мы уже и так в твоих руках, – сказал Рай-Ан глухо.
– Что-то я не очень вам верю, – ответил тот. – А вдруг какой-нибудь подвох? Нет, она будет моей гарантией, пока я не увижу ваши мёртвые тела! А после я её отпущу: она мне не нужна.
– А что послужит гарантией нам? – спросил Рай-Ан.
– Моё честное слово, – хищно осклабился верховный жрец.
– Ммм, – с сомнением покачал головой Белый Ягуар. – Маловато.
– Простите, ничего большего не могу вам предложить, – развёл руками Йедук-Шай. – Придётся поверить. Ну? – Он подошёл ближе, глядя на них сверху вниз и переплетя пальцы в замок. – У вас есть последнее слово? Думаю, вы всё-таки имеете на него право.
Бэл-Айя подняла голову.
– Прости нас.
Её голос прозвучал чуть приглушённо, от онемения кончика языка согласные были смазаны, но что-то в нём послышалось такое, отчего у У-Она пробежали по спине мурашки. А верховный жрец уставился на девушку удивлённо и непонимающе. Видимо, это он меньше всего ожидал услышать.
– Что? – спросил он тихо.
– Прости нас, – повторила Бэл-Айя, глядя ему прямо в глаза. – За то, что убили тебя. Мы сделали это не из ненависти к тебе, а потому что защищали от тебя свой народ. Прости, если раны, нанесённые тебе тогда моими стрелами, причиняют боль до сих пор.
Рай-Ан, не опускавший голову вовсе, присоединился:
– Прости. Мне жаль, что сделанное нами поставило тебя на тысячелетний путь мести – один из губительнейших путей, которые только может выбрать душа.
Верховный жрец, прикрыв глаза, издал долгий закрытый звук, похожий не то на хриплый стон, не то на рык:
– Гррмм... – Как будто проснулась фантомная боль из его прошлой жизни.
А У-Он закончил:
– Я тоже прошу прощения. И у меня нет к тебе ненависти.
Они придумали это не спонтанно, а ещё загодя, в дороге. Тогда Бэл-Айю осенило: единственным оружием и защитой от Нга-Шу была любовь, и сейчас они одновременно настраивались на светлую волну: каждый думал о том, кого он любил. У-Он увлажнившимся взглядом смотрел на Э-Ар, переполняясь нежностью к ней и крошечному существу, что жило у неё внутри. Их троих будто окутывал тёплый кокон.
Йедук-Шай, обнажив клыки, зарычал. В глубине его зрачков зажглись красные искры.
– Нет, не-е-ет! Ничего не выйдет, ребятки... Нет ненависти? А так?
Он сделал знак Ла-Рейе. Кинжал взлетел вверх, У-Он вздрогнул, но тёплая рука Бэл-Айи коснулась его руки. Его затошнило, как у пересохшего водопада, когда он увидел альтернативный пласт. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел себя в светлом, солнечном парке, среди гуляющих людей. И Ла-Рейю, которая сидела на корточках, раскрывая объятия бегущему к ней малышу. Она была совсем не жестокой, а счастливой, и летний ветер трепал её волосы. А малыш смеялся.
И снова – зал с жаровнями и статуей. Кинжал задрожал и со звоном упал на каменный пол, а Ла-Рейя согнулась пополам от боли, прижав руки к низу живота.
– Ты что? – рыкнул верховный жрец.
Женщина-Убийца осела на пол, а потом легла на бок, поджав ноги к животу. Запахло кровью.
– Малыш, который мог бы у неё родиться, решил отправиться на поиски другой матери для себя, – сказала Бэл-Айя. – Он не хочет быть с рождения связанным с Нга-Шу.
– Будьте вы прокляты, – выла Ла-Рейя.
– Мне жаль, – сказала Бэл-Айя. – Этого могло не случиться, но такова цена твоего выбора.
– Руш-Рим! – зычно крикнул верховный жрец.
Убийца, стоявший у них за спиной, шагнул было вперёд, но остановился, что-то слушая у себя в ухе.
– Господин! Мне передают, что сюда идёт спецназ... Красноухие.
– Вы обещали не приводить «хвоста», – разъярился Йедук-Шай.
– Это не наша инициатива, – спокойно ответил Рай-Ан. – Они сами до тебя добрались, потому что один из твоих Убийц сдал тебя.
– Не может быть! – завыл верховный жрец. – Ла-Рейя его убрала!
– Я убила его! – простонала с пола Ла-Рейя.
– Значит, не до конца, – улыбнулся Рай-Ан.
Йедук-Шай издал протяжный рёв.
– Ах, ну получите тогда все!
У-Она накрыло волной вьюжного холода.
Пробиравшийся через зимний лес отряд спецназа закрыл лица рукавами: на него летел снежный смерч.
Потерявшие на дороге сознание водители столкнулись лоб в лоб. В них врезались всё новые и новые машины.
Крановщик нажал не на тот рычаг, и бетонная плита полетела вниз.
Пилоты на взлёте допустили ошибку, и самолёт со ста сорока пятью пассажирами рухнул на землю.
Молодая мать, сдавив пальцами разламывающиеся от боли виски, присела у коляски на корточки. Ребёнок запищал.
Тиш-Им упала на ковёр без сознания. Из её носа потекла тонкая струйка крови.
Небо было затянуто сизой сетью, по которой неслись пульсирующие волны красных огней, как всполохи от пожара.
– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, БЕЗУМЕЦ?! – прогремел голос из бурана.
Два сапфировых огонька глаз, белая развевающаяся грива волос и светящийся узор-диадема на лбу. Грозный и прекрасный незнакомец, обнажённый по пояс, вышел из портала, открывшегося прямо в зале. Верховный жрец обернулся, вытаращив глаза и оскалившись.
– Ты...
– Хранитель Севера, да. А ты – глупец! Ты рвёшь мир на куски, убиваешь его. Ты создал огромную воронку, в которую его затягивает. Душа Мира корчится в агонии, выворачиваемая наизнанку через ту рану, которую ты ей нанёс. Ты как дитя со спичками... Играешь тем, в чём мало смыслишь!
Перед холодной, спокойной и величественной силой Хранителя, от которой трепетало и вибрировало всё пространство, Йедук-Шай опешил. Убийца Руш-Рим тоже стоял, не двигаясь с места. Ворвавшихся псов Хранитель отбросил одним взмахом руки, а Убийца вжался в стену, бледный как смерть.
– Это всего лишь большой «смерч»! – воскликнул Йедук-Шай. – Я остановлю его, когда захочу!
– Попробуй.
У-Он, лёжа на полу, видел, как по черепу верховного жреца катился градом пот, как дрожали его веки и губы, приоткрывая желтоватые клыки.
– Я смогу его остановить... в любой момент... Я... его властелин! – трясся Йедук-Шай.
– Ты не властен даже над собой, несчастный, – обдал его сапфировым холодом Хранитель. – Энергетическая смерть влечёт за собой гибель физическую. Не останется ничего, понимаешь ты, НИЧЕГО И НИКОГО! Погибнут все, и ты в том числе. И Нга-Шу погибнет. Ты всё уничтожаешь по своей глупости!
Сеть горела. Вспыхивая белым, она обращалась в пепел, и верховного жреца самого охватил ужас. В ушах стоял грохот: это сердце Нга-Шу стучало, как загнанное. Она сама страдала от боли и корчилась в агонии. Йедук-Шая вывернуло наизнанку. Великая Мать гибла, и происходило это по его вине. Нет, он не должен этого допустить.
Но раскрученный им «смерч» был действительно уже не «смерчем», вместо него разверзлась дыра, в которую верховного жреца затянуло бы... если бы не Хранитель, который удержал его в «здесь и сейчас».
Теперь и сердце верховного жреца колотилось как бешеное. Боль агонизирующей Нга-Шу раздирала его раскалёнными когтями. От непоправимости происходящего его затошнило, под колени ударила гадостная слабость. Сеть гибла, Сердце зашлось в предсмертном приступе тахикардии. Он открыл глаза и сказал:
– Всему конец.
Кровь всё ещё капала из-под наручников У-Она.
– Помогай закрыть воронку, – сказал Хранитель. – Один я не справлюсь, мне нужна помощь всех, кто МОЖЕТ. Но сначала освободи пленников.
Йедук-Шай затряс головой.
– Но я не... не...
– Если откажешься – погибнет всё, и НГА-ШУ ТОЖЕ, – повторил Хранитель. – И уже ничто не будет иметь значения.
– Я не думал... Я хотел только припугнуть мир! – плаксиво пробормотал верховный жрец.
– ПОМОГАЙ ЖЕ!!
Трясущаяся смугловато-жёлтая рука верховного жреца с чёрными загнутыми когтями легла в светлую ладонь Хранителя. Тот приказал Убийце:
– Сними с пленников оковы! Ну!
– Делай, как он говорит, – глухим, неживым голосом подтвердил верховный жрец его приказ. – Так не должно было произойти... Я не могу это остановить. Всё вышло из-под контроля.
Как поджавший хвост пёс, Руш-Рим на полусогнутых ногах подошёл к У-Ону. Вибрация силы Хранителя заставляла трястись и его пальцы, когда он отмыкал замок издевательски-шипастых наручников. У-Он облизал израненные запястья.
– Быстрее! – велел Хранитель. За спиной его клубился снежный буран, от веяния которого шевелились серебристые пряди длинных волос.
Убийца освободил Бэл-Айю и Рай-Ана.
– Её тоже, – кивнул Хранитель на Э-Ар.
Убийца не посмел ослушаться. Его посеревшее лицо блестело от испарины, взгляд был дикий и остекленевший.
Вторую руку Хранитель протянул У-Ону.
– Помогайте и вы... И мысленно зовите на помощь остальных, кого знаете. Только все вместе мы, возможно, это остановим.
У-Ону казалось, будто они висят на верхнем веке гигантского глаза, стараясь заставить его закрыться. Зрачок был воронкообразно втянут, и чёрно-серебристое пространство блестящими струями втекало в него. Нет, слишком малы их силы, чтобы сдержать это могучее веко... Даже если позвать всех Учителей, всех Хранителей, глав всех кланов...
Но они были рядом. Все до одного тянули веко вниз, а серебристая грива Хранителя Севера простёрлась над ними огромным пологом, как полощущийся на ветру парус. Его нижний конец уже втягивался в воронку.
Карандаш выпал из пальцев художника, а Йонис, прижав руку к левой стороне груди, рухнул в кресло.
У-Он плыл по морю серебристых волос. Они ласкали его, обвивали, текуче скользя вокруг его тела. Ни глаза, ни воронки не было, только море волос. Одна прядь, изогнувшись, как живая лиана, подхватила его и опустила на пол зала с жаровнями и статуей.
Приподнявшись на локте, он осмотрелся. Рядом лежали Рай-Ан и Бэл-Айя – бесчувственные, с потёками крови из носа. У-Он провёл пальцами под собственным носом... Липко. Пальцы заалели.
Убийца Руш-Рим ошалело моргал у стены, а в центре площадки перед статуей лежали двое – огромный белый волк и лысый человек в чёрном халате.
– Мм, – застонал Рай-Ан, поднимая голову.
У-Он подполз к Э-Ар, которая сидела на полу у жертвенника, обхватив колени руками, и полными слёз глазами смотрела на волка и Йедук-Шая. У-Он обнял её, поцеловал в дрожащие, мокрые и солёные губы и потеребил за уши, подушечками пальцев чувствуя пульсацию жилок в них.
– Всё кончилось, малыш... Всё хорошо. Я с тобой.
А Э-Ар чуть слышно пролепетала:
– Они умерли...
– Кто? – обернулся У-Он. – Да нет, что ты, живы. Смотри!
Рай-Ан и Бэл-Айя, морщась и постанывая, приподнимались.
– Нет... Волк и этот, – сказала Э-Ар.
Тело белого волка, сверкая и переливаясь, как свежевыпавший снег, стало прозрачным и на глазах растаяло. Исчезло, растворившись в воздухе. А верховный жрец остался лежать неподвижно.
Рай-Ан склонился над ним, пощупал пульс.
– Мёртв, – сказал он. – Надо же! Кто бы мог подумать, что он умрёт, спасая мир, который сам чуть не уничтожил...
Вперив взгляд в пространство, где только что растаяло тело белого волка, он с горечью вздохнул.
– Хранитель умер... Да здравствует Хранитель, – прошептал он.
– О чём ты? – спросил У-Он.
Рай-Ан только с задумчивой грустью улыбнулся.
Псы зашевелились, но были заторможенными, все разом вернувшись в человеческий облик. Держась за стены и пошатываясь, они бродили по Храмине, как зомби. То же случилось и с Убийцами.
– Что это с ними? – спросила Э-Ар, боязливо прижимаясь к У-Ону.
– Похоже, их связи с Нга-Шу оборваны, – ответил Рай-Ан. – Сети здорово досталось.
– Надо уходить отсюда, – решил У-Он.
Они нашли подземный тоннель, который выходил на поверхность в паре километров от Храмины. Когда они вышли на мороз, Э-Ар, на которой не было верхней одежды, застучала зубами. У-Он торопливо скинул свою куртку и закутал её.
– Ты же с-сам з-замёрзнешь, – сдавленно пробормотала она.
– Не замёрзну, – улыбнулся он, поёживаясь. – Меня кое-что согревает.
– Я почувствовала это, – ответила Э-Ар, тоже улыбнувшись. – Тёплый кокон...
– Он самый, милая, – кивнул У-Он. – Он самый.
Укусы мороза почти не чувствовались: сердце, как раскалённый уголь, грело его и поддерживало в нём жизнь. Деревья в белых шубах, наверно, удивлялись: как он не мёрзнет? А он держал руки Э-Ар в своих и тонул в медовых топазах её глаз.
Вдруг в воздухе что-то свистнуло, и Бэл-Айя, вскрикнув, прислонилась спиной к каменной глыбе и осела в снег. В её плече торчал нож. У-Он, заслонив собой жену и оскалившись, обернулся, а Ла-Рейя уже метнула второй... который был пойман на лету Рай-Аном. Тяжело дыша, женщина-Убийца доставала третий. Но метнуть его ей было не суждено: с дыркой между глаз она рухнула в снег, удивлённо глядя куда-то поверх макушек деревьев.
На верхней глыбе, лежавшей над выходом из тоннеля, стояла фигура в белом маскировочном костюме, широких дымчатых очках и со снайперской винтовкой в руках, тоже обмотанной белой тканью.
– Северные братья снова помогают нам, – улыбнулся Рай-Ан.
– Всегда готовы поддержать вас, – кивнул Северный Волк. – Идёмте к снегоходам. Там и аптечка найдётся.
Со стороны Храмины послышалась стрельба. У-Он, помогая Бэл-Айе подняться, насторожил ухо.
– Никак, красноухие очухались и уже добрались туда! Быстро же они пришли в себя.
– Они вообще устроены несколько проще, чем мы, – ответил Рай-Ан. – И легче переносят такие вещи.
– А как же морок?
– Кажется, его больше нет.
Бэл-Айя, морщась, дотронулась до рукоятки ножа, обхватила и выдернула. Э-Ар, побледнев при виде крови, уткнулась У-Ону в плечо.
– Ничего, – улыбнулась Бэл-Айя. – На мне всё заживает, как на собаке.
А Рай-Ан снял с мёртвой Ла-Рейи куртку и протянул Э-Ар.
– Возьми, надень. А У-Ону отдай его куртку, а то он всё-таки замёрзнет, несмотря на весь огонь любви.
Э-Ар передёрнулась, болезненно поморщившись.
– С убитой? Вы что... Нет, ни за что не надену.
– Не бойся, она же чистая, – сказал У-Он.
– А мою, с кровью, наденешь? – спросила Бэл-Айя. – А я возьму себе эту, раз ты брезгуешь.
– Лучше уж с кровью, но с живого человека, чем чистую, но с мёртвого, – пробормотала Э-Ар.
Когда обмен куртками был завершён, она плаксиво скривилась и закрыла ладонью глаза. У-Он, уже в своей куртке, обнял её и поцеловал в ушко.
– Ну, чего опять, Ушастик?
– Она могла стать матерью, – всхлипывала та. – Но уже никогда не станет... Малыш никогда не родится...
– Родится, – сказала Бэл-Айя, слегка морщась и покряхтывая от боли в ране. – Только у кого-то другого. Или у неё же, только в другой жизни.
Стрельба стала слышна ближе. Северный Волк сказал:
– Надо пошевеливаться.
Уходя, Э-Ар ещё раз оглянулась на оставшуюся в снегу Ла-Рейю, вздохнула и шмыгнула носом.
Небольшой отряд Северных Волков на снегоходах ждал их в полукилометре от выхода из тоннеля. Бэл-Айю перевязали, и все четверо разместились в качестве пассажиров за спинами Волков.
На стоянке, где они должны были сменить транспорт, Э-Ар вдруг вскрикнула, слезая со снегохода. У-Он сразу метнулся к ней, а она, прижимая руку к животу, громко стонала.
– Ой, ой, ой, мамочки... Нет, нет, только не выкидыш, пожалуйста...
В её испуганных глазах стояли слёзы. Все застыли в страхе, а горы в далёкой дымке бесстрастно взирали на людскую суету.
– У-Он, мы теряем малыша, – плакала и стонала Э-Ар.
Он подхватил её и отнёс в машину. Если бы здесь был Учитель Акхара с его удивительными руками! Как бы он сделал?
Наверно, он взял бы этот голубой комочек света, слегка схваченный по краям кроваво-красным, и отдал ему всю свою любовь. Он бы изливал на него любовь потоками, пока красный цвет не отступил бы и не покинул этот пульсирующий сгусточек жизни.
– Ой... Прошло, кажется, – удивлённо сказала Э-Ар, вытирая со щёк слёзы. – Нет, вроде бы ещё не всё... А, нет, точно всё. Уфф... Кошмар какой.
Наступило всеобщее облегчение. Э-Ар откинула голову назад и закрыла глаза, а У-Он сел рядом и уткнулся лицом в её ладони, нюхая и целуя их.
– Ложная тревога, ребята, – сказала Бэл-Айя Северным Волкам. – Бывает.
– Но ей лучше всё-таки показаться врачу, – сказал старший отряда. – И больше никаких приключений.
– Думаю, приключения закончились, – ответил У-Он.
Он встретился взглядом с Рай-Аном. Тот улыбнулся и кивнул. А У-Он сидел, всё ещё потрясённый тем, что только что сделал.
– Растёшь на глазах, – сказал Белый Ягуар. – Думаю, из тебя получился бы неплохой глава клана Белогрудого Волка.
– Клана, в котором всего три члена, – усмехнулся У-Он. – Я, мама и Тиш-Им.
– Ну, вы с Э-Ар, я думаю, позаботитесь об увеличении его численности, – подмигнул Белый Ягуар.
Э-Ар порозовела, а У-Он засмеялся.
В дверь больничной палаты заглянул Лиснет.
– Можно?
Йонис, приподнимаясь на подушке, прокряхтел:
– Заходи... Какие новости? Взяли они его?
Лиснет, положив на тумбочку пакет с фруктами, уселся на стул.
– Привет, старина. Ну, побоище там было жуткое, скажу я тебе. Много ребят полегло, но и его шайки поубавилось. Но некоторым Убийцам удалось скрыться по подземным тоннелям.
– А его? – спросил Йонис нетерпеливо. – Самого-то взяли?
Лиснет усмехнулся, провёл ладонями по коленям, почесал гладкий затылок.
– Верховный жрец был уже мёртв, когда его нашли. Не знаю... Смерть от естественных причин, как говорят. Сам он, короче, скопытился. Легко отделался, надо сказать.
– Странно, – пробормотал Йонис, почёсывая седеющую щетину. – Очень странно...
На пенсию ему, похоже, придётся выйти досрочно. Инфаркт миокарда свалил его в тот жуткий день, когда всех «накрыло». Если бы не художник, не разговаривать бы ему сейчас с Лиснетом.
А его спаситель стоял в дверях с букетом цветов и солнечно улыбался.
– Привет, – усмехнулся Йонис. – Ну, а ты что нового скажешь?
– Сеть уничтожена примерно на девяносто процентов, – ответил тот. – Сердце Нга-Шу остановилось, она впала в спячку. Восстановится ли когда-нибудь сеть? Всё будет зависеть от того, как поведут себя люди. Это были хорошие новости. – Художник вошёл в палату и положил цветы на колени Лиснету, посерьёзнел. – Есть и плохие... Мы потеряли Хранителя Севера.
Для обычного красноухого это прозвучало бы как бред, но Йонис знал, кто такая Нга-Шу, что такое её сеть и что представляют собой Хранители. Он своими глазами видел чудо в палате больницы, в кардиологическом отделении которой сейчас лежал сам – больницы номер девять. Ма-Уна, у которой определили смерть мозга, оказалась ещё как жива, а вчера, как рассказали Йонису, открыла глаза. Да, несмотря на то, что майор валялся на больничной койке, он был в курсе всех последних новостей – в основном, благодаря Лиснету.
– Я хотел сказать тебе спасибо, – проговорил он. – За всё, что ты сделал, делаешь и... наверно, ещё будешь делать.
Художник улыбнулся.
– Рад слышать это от представителя красноухих.
Йонис усмехнулся.
– Не знаю... В последнее время мне кажется, что мои уши не такие уж и красные.
Тиш-Им плакала в подушку. Не помогал тоо с травами и мёдом, которым её поила экономка, не смогла её успокоить и мать по телефону. Рядом на тумбочке лежал тест на беременность.
Мир внезапно накрыл купол какого-то кошмара. Волна катастроф, несчастных случаев, массовых обмороков, сердечных приступов и самоубийств прокатилась по нему в последние два дня. Страшно было включать новости.
Но мир, похоже, устоял.
Когда она потеряла сознание, её подхватило что-то серебристое и шелковисто-гибкое... Волосы Хранителя Севера. Сапфировый звездопад пролился на мир, и синие искорки упали в чьи-то души. Одна из них – Тиш-Им точно знала – угодила в неё.
– Да живы они, всё с ними будет нормально, – успокаивала её экономка.
Если мир устоит в ближайшее время, он пожнёт богатый урожай. И хорошего, и не очень. А из сапфировых звёздочек родятся поэты. Великие и обречённые на одиночество, со странным взглядом на вещи, способным порождать необычайные, пронзительные образы, которые кому-то могут показаться вычурными и непонятными. «Что вы хотите сказать своими строками, любезнейший? – скажет такому Поэту красноухий критик. – Это, конечно же, красиво и необычно, но... как-то пусто, понимаете? Ну... на мой субъективный взгляд, по крайней мере. Ваши индивидуальные ассоциации и игра образов совершенно не поддаются декодированию. Ваши стихи – для избранных, наверное. А основной массе читателей не понять и не оценить глубин вашей мысли. Будьте проще, дорогой Поэт, и люди к вам потянутся».
К дому подъехала машина. Тиш-Им села на кровати, обхватив руками колени, и просто слушала... Не вскакивала, не бежала навстречу. Просто внимала звукам жизни и любви, и тёплые слёзы катились по её щекам. Она слышала голоса, а среди них – тот, обладатель которого был ей дороже всех и вся. Наверно, он спрашивал о ней, а экономка отвечала, что Тиш-Им в спальне.
Послышался деликатный стук в дверь.
– Тиш-Им... Ты не спишь? Можно к тебе?
– Входи, – тихо отозвалась она.
Да, он был жив и стоял перед ней. В его глазах тоже сиял отблеск сапфировых звёзд.
– Я дома, родная. Всё хорошо.
Она обняла его, зажмурившись, но слёзы всё равно сочились. А он увидел тест на тумбочке. Спросил с улыбкой:
– Так... И что это значит?
– Будто сам не знаешь, – сквозь слёзы улыбнулась она.
эпилог, часть 1: http://www.proza.ru/2011/11/12/513