42а
В понедельник у нас была крупная операция, поэтому время для отправки посылки было упущено. Во вторник, придя с работы, я увидел Салху, сидевшую за столом в полной тишине и в каком-то отрешенном состоянии, почти в ступоре.
- Что с тобой? В чем дело? Что-нибудь стряслось? - встревоженно спросил я ее, присев рядом на корточки и внимательно посмотрев в глаза.
- Приходил хозяин. Разорался на меня, мол, кто я такая и что здесь делаю. Как будто не знает. Я к твоим соседям месяц ходила убирать и стирать, он много раз меня видел, а сейчас прикидывается. Я ему пыталась объяснить, про тебя говорила, а он и тебя не знает. Говорит, чтоб мы завтра же убирались отсюда, иначе он вызовет полицию.
- Не волнуйся, я ему сейчас все объясню. Он просто забыл, - успокоил я ее.
Хозяина я знал еще со времени своего первого приезда в Дар «на смотрины». Павел тогда познакомил нас. У того была арабская внешность, возможно, с примесью индийской крови. А может быть, наоборот. Мне всегда было не до него, поэтому я особо и не приглядывался. Единственное, что невольно запомнилось с первой встречи, это выпученные глаза с красными прожилками.
Его обычным занятием, не считая перерывы на ночной сон и дневные приемы пищи, было – сидеть в мягком кресле у входа в дом, разглядывать входящих – выходящих, и перебрасываться с ними словами приветствия или делиться свежими сплетнями. Если не было никого, он глазел на улицу, на пешеходов, на магазины или на проезжавшие мимо машины. Мы с ним толком не общались, только здоровались по утрам и формально спрашивали о состоянии дел по вечерам, хотя ответ на этот вопрос ни меня, ни его ни в малейшей степени не интересовал.
Он жил в этом же доме, этажом выше, поэтому я нашел его без труда.
- Что происходит? Какие у вас ко мне претензии? - начал я очень спокойно после обычных приветствий, на которые, кстати, он ответил с заметным негативом.
- Вам надо покинуть мой дом. Завтра же. Это мусульманский район, вам здесь делать нечего, - ответил он мне строго, впервые за все время глядя на меня с какой-то неприязнью.
Мне такой зигзаг был непонятен. Никаких прегрешений перед ним у меня не было. Я решил, что скорее всего кто-то из жильцов давит на него подобным образом. В доме живут только арабы и индийцы, поэтому, если не самого хозяина, то кого-то из жильцов могло раздражать такое соседство. Может быть, и того араба, из-под которого полгода назад я вытаскивал свой чемодан. Но на неприятности с национальной «начинкой» я много раз натыкался и раньше, приходилось отбиваться. Поэтому от услышанного и увиденного во мне тут же проснулся оппонент.
- Вы получили от Павла деньги за квартиру до октября. Верните мне остаток за три с половиной месяца, и я съеду. И завтра - это нереально. Вы взрослый человек и прекрасно понимаете, что на это требуется время. Я постараюсь управиться за неделю, максимум – десять дней.
Он посверкал своими глазами навыкате, раздумывая, а потом сказал:
- Хорошо. Я верну вам 700 и дам вам неделю. Но чтобы не позднее следующего вторника вы покинули мой дом. Здесь вам не место.
Оппонент во мне стал немного злее.
- Во-первых, по 350 за три с половиной месяца, это почти вдвое больше ваших семисот. А во-вторых, со своим местом я разберусь сам, о’кей? Хоть это и мусульманский район, но это все еще Танзания. Или вы хотите объявить суверенитет? Эта квартира мне нужна так же, как вам Библия. При таком раскладе я бы ни минуты здесь не оставался. Если бы у меня было другое место сейчас, я бы уехал сразу, как только уложу свои вещи. Я приду за деньгами завтра в такое же время. Бай-бай.
Я повернулся и пошел к себе. За спиной я услышал, как громыхнула захлопнутая дверь. На мое прощание он не ответил.
Уже спускаясь по ступенькам, я вспомнил, что на завтра назначена еще одна большая операция, поэтому прийти к нему я не смогу.
«Ладно. Переживет. И деньги собрать легче будет».
На следующий день я рассказал м-ру Магеза о непредвиденных обстоятельствах, заставляющих меня поторопить их с поисками жилья. Выслушав все очень внимательно, он мне посочувствовал, а потом спросил:
- Ваш хозяин танзаниец?
- Нет, араб какой-то индийский. Мусульманин.
- Это плохо, - задумчиво сказал администратор. - Нам действительно надо поторопиться. Но на крайний вариант вы могли бы пока пожить в госпитале. У нас есть пустые помещения.
- Спасибо, мистер Магеза. Но нахождение в одних и тех же стенах 24 часа в сутки, немного напоминает тюрьму, вам не кажется? От этого можно сойти с ума. У каждого человека есть свои многолетние привычки, своя личная жизнь, хобби, наконец. Никто же не выставляет этого напоказ. Я в этом смысле не исключение.
- Хорошо, хорошо. Я понимаю, - улыбнулся он.
Домой в тот день, как и ожидалось, я попал только поздно вечером.
Утром следующего дня м-р Магеза никакими новостями не располагал. После работы я пришел к хозяину в обещанное время, хоть и на сутки позже. Он вышел. Я было дернулся его поприветствовать и объяснить причину своей неявки накануне, но он, судя по лицу, тратить время на соблюдение этикета не намеревался. Тут я мельком вспомнил и то, что в конце нашей встречи позавчера он не ответил на мое прощание. Для меня всю жизнь было так: если кто-то, всего один раз, не ответит на мое приветствие или прощание, от меня он их уже больше не услышит до тех пор, пока не объяснит причину и не извинится за свою хамскую выходку. Если причина во мне, я сам буду просить прощения. В данном случае за мной никакой вины не было, поэтому хозяин в этом смысле для меня уже умер. Я молча смотрел ему в глаза.
- Сейчас у меня нет денег, - сказал он мне с какой-то брезгливой надменностью. – Завтра я дам тебе 400, и послезавтра ты покинешь мой дом. Это окончательно.
Это было уже чрезмерной наглостью, поэтому теперь надо было огрызнуться покрепче, чем два дня назад.
- Ты, вор, отдашь мне, так и быть, 700. Завтра же. И уеду я отсюда во вторник. Я понятно объясняю? И только попробуй не вернуть мне деньги. Если нет, ты отдашь мне за все 3.5 месяца до единого цента. Это будет уже больше тысячи. А может быть и все полторы.
Я швырнул в него взглядом несколько молний, а потом повернулся и молча ушел.