Переезд.
Вчера шёл дождь, поэтому земля – ещё влажно-дымчатая. Местами от земли поднимается парок, под лучами яркого утреннего солнца. Август. Но ветер уже по-осеннему холодит. Пятилетний Наиль и четырёхлетний Раиль сидят на стульях у кабины, в кузове почти до отказа загруженного грузовика. Машина стоит на узкой улочке с небольшими одноэтажными домами. Из маленького домика, что расположен на углу переулка, родители выносят последние вещи.
Отец одет в осеннее коричневое пальто, из-под которого видны зеленоватые галифе. На ногах его – чёрные хромовые сапоги, на голове – зеленоватая фуражка полувоенного образца. Он властно командует женой и матерью, чтобы те поторапливались и ничего не забыли в доме. В поведении взрослых Наиль чувствует нервозность, кажется, что вот-вот вспыхнет скандал.
Из дома, что напротив, через улицу, вышли молодые мужчина и женщина. Они подошли к отъезжающим и несколько минут молча наблюдают за погрузкой.
Из дома вышли мать и бабушка. Мать держит на руках годовалого Фарита.
– Мать! Вы там ничего не забыли? – обратился отец к бабушке.
– Всё забрали, сынок. Только старый ковшик оставили. Совсем пустой дом оставлять нельзя. Хотя бы небольшую, но память, о себе оставить нужно.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Садитесь в машину. Сейчас поедем.
В это время заговорила соседка:
– Мухамет, ты собрался уезжать, а пилу, что у нас брал, так и не отдал.
Отец опешил от этих слов, удивлённо взглянув на соседку:
– Да ты что?! Зачем мне ваша пила?! Я вам её вернул в тот же день, когда брал. С тех пор я уже успел себе новую купить. Вот, смотрите! Совершенно новая! Больше у меня нет. Кузов открыт – смотрите. Не могу же я такой большой предмет спрятать.
Он вынул из кузова совсем новую, ещё без ручек, в смазке, чёрную двуручную пилу. Невысокая полная, лучше сказать – жирная – женщина с наглым видом заголосила:
– Что нам смотреть! Отдавай нашу пилу! Если потерял, тогда оставь какую-нибудь другую вещь! Муж соседки – среднего роста худощавый, несколько стеснительный, стоял на середине улицы и наблюдал. Отец положил пилу обратно в кузов.
– Слушай, соседка, не порти настроение перед отъездом. Мы с вами всегда жили мирно. Зачем, напоследок, скандал устраивать?!
Соседка стала ещё что-то кричать по-русски (Наиль по-русски ещё плохо понимал, так как дома разговаривали только по-татарски). Начались бранные слова. Казалось – вот-вот – и начнётся драка.
– Мухамет! Отдай ты ей эту злополучную пилу! Купишь себе другую! – крикнула мать. Она вышла из кабины, где уже успела устроиться.
– А ты, женщина, что сюда пришла?! Я тебя звал, что-ли?! Что-то ты добрая стала! Её мужик тебя нравится что-ли?
– Как тебе не стыдно? Здесь же дети! – ответила мать.
Вмешался в ссору и сосед, услышавший недобрые слова в свой адрес… Из кабины вышел водитель и обратился к отцу:
– Миша! Что ты скандалишь с этой дурой?! Дай ей в морду, и – поехали! Бабушка, а ты, давай, в кузов лезь! Сейчас борт закроем.
Соседка перебросилась на водителя. Муж её подошёл поближе к машине с бранью в адрес водителя. Отец вытащил из кузова свою пилу, плюнул на неё, и кинул её в лужу, в сторону дома соседей.
– Подавитесь! Есть Бог на небе! Он знает, кто делает хорошо, а кто – плохо!
Водителю, видно, тоже надоела брань. Он взял в кабине загнутую железную палку и пошёл на соседей.
– Я вам сейчас головы проломлю. А ну! Вон, от машины!
Отец помог бабушке залезть в кузов. Бабушка пристроилась на стульях между братьями. Мужчины закрыли задний борт. Водитель вышел к передку машины и стал её заводить. Соседи несколько стихли. Но продолжали чесать язык, теперь насчёт того, что отец пилу в грязь выбросил.
Отец с матерью, поругиваясь между собой, сели в кабину грузовика. Мотор, наконец, завёлся. Водитель уселся на своё место, и машина поехала, увозя Наиля в новую жизнь, оставляя прожитые здесь, в Дёме, на улице Киевской годы только в воспоминаниях.