Двадцать лет спустя
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МИХАИЛ МАНАЕНКОВ
ЛЕОНИД ЛОЖНИКОВ
ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ
Вечер. Комната в гостинице. Две кровати с тумбочками, посередине – стол, слева – гардероб и телевизор, справа – входная дверь и холодильник, прямо – дверь на балкон. Михаил сидит за столом, пьет пиво и смотрит футбол по телевизору. Входит Леонид.
ЛЕОНИД. Добрый вечер (снимает пальто, вешает в гардероб. Снимает пиджак, вешает туда же, но, подумав, снова надевает). Футбол смотрите?
МИХАИЛ. Да.
ЛЕОНИД, А я не люблю смотреть футбол.
МИХАИЛ. Ага.
ЛЕОНИД. То ли дело самому играть в футбол!
МИХАИЛ. Мгм.
ЛЕОНИД. Я вам мешаю, наверно, своим разговором?
МИХАИЛ. Угу.
ЛЕОНИД. Что вы все угукаете да агакаете, могли бы и ответить нормально.
МИХАИЛ, А я не хочу.
ЛЕОНИД. А ты, Мишка, не изменился.
МИХАИЛ. Как вы меня назвали?
ЛЕОНИД. Мишка Манаенков, семьдесят пятого года рождения, учился в школе в Челябинске …
МИХАИЛ (впервые смотрит в лицо собеседнику. Узнает его, улыбается). Ленька, Ложников, ты? Сколько же мы не виделись?
ЛЕОНИД. Двадцать лет. Или около того.
МИХАИЛ. Ну да, ты же из Челябы уехал, когда четвертый класс кончил. Куда-то в Пензу, что ли?
ЛЕОНИД. Нет, в Питер. Пивка нет в холодильнике?
МИХАИЛ. Все есть. И пиво тоже. Погоди, угощу. А ты классно смотришься.
ЛЕОНИД. Твоими молитвами.
МИХАИЛ. Где работаешь? Наверно, в большой конторе? Ты вообще-то школу кончил?
ЛЕОНИД. Нет, Я пошел в ремеслуху, на слесаря выучился …
МИХАИЛ. Здорово! Я тоже слесарь.
ЛЕОНИД. Учился я хорошо, поэтому попал в техникум. Окончил его с отличием.
МИХАИЛ. Вон как … Значит, ты техник.
ЛЕОНИД. Да нет. Я после техникума работал на заводе и учился в институте на вечернем, окончил институт и стал инженером.
МИХАИЛ. Везучий ты …
ЛЕОНИД. А где же пиво?
МИХАИЛ. Пиво? Да, пиво … (идет к холодильнику, приносит несколько бутылок пива, ставит на стол). Везучий ты, Лёха … А я вот … только пэтэу …
ЛЕОНИД. Везучий, говоришь? Да я пахал, как папа Карло, всю жизнь! Отец умер, мать после того хворала без конца, сестренка замуж за алкаша вышла, без конца приходилось разбираться с поганым – и всех кормить надо было! А у меня жена, два сына в школе. Хорошо, что после института я защитил кандидатскую диссертацию, поэтому преподавал в институте. Звание доцента получил. Книги писал.
МИХАИЛ. Вон как … Ты, оказывается, пробивной. Знал, кому задницу лизать.
ЛЕОНИД. А ты все та же мразь, какой ты был в начальной школе: завистливый, ленивый, злобный. Не буду я пить твое поганое пиво.
МИХАИЛ. Вон как … А помнишь ты, как я тебя в школе лупил каждый день? Как ты плакал, тихоня, а сдачи дать не мог?
ЛЕОНИД. Помню, помню. Ты мне, подлый гад, по ночам снишься в кошмарах. Но я тебе благодарен.
МИХАИЛ. За что же это?
ЛЕОНИД. За то, что научил меня. Просветил, так сказать. Я ведь в Питере изучал восточные единоборства, самбо изучил. Разряд по боксу имею. Друзья верные у меня появились, такие же ребята. И таких, как ты, мы не боялись. Они боялись нас. Вот так. А в армии …
МИХАИЛ. Ты же учился, когда в армию успел попасть? На лагерные сборы, что ли? Басни Крылова рассказываешь? Не верю я тебе!
ЛЕОНИД. Да нет, я после института сам попросился. Жена меня поняла. Мужчина просто обязан отслужить, если он не инвалид. Я, между прочим, произведен в офицеры. Вот после армии бывал на лагерных сборах.
МИХАИЛ. Младший лейтенант? Политрук болтливый?
ЛЕОНИД. Капитан запаса. Командир батальона. Вот так. Сам-то ты служил в армии? Или откосил?
МИХАИЛ. Я хотел. Да у меня плоскостопие.
ЛЕОНИД. И сколько же ты заплатил за это плоскостопие?
МИХАИЛ. Заткнись, сука!
ЛЕОНИД. За «суку» ответишь, как говорится. Впрочем, за все ответишь. За мое исковерканное детство, за мои ночные кошмары, за мое недоверие к людям. За переезд в другой город моих родителей ради моего спасения от тебя … За все, за все.
МИХАИЛ. Да пошел ты! В гробу я тебя видел, сука.
ЛЕОНИД. Встать!
Михаил хватает со стола нож и бросается на Леонида. Тот перехватывает руку с ножом, отнимает нож, отбрасывает его и наносит удар в челюсть Михаилу. Михаил оседает на пол. Леонид склоняется над ним. Треплет по щекам. Михаил изворачивается, хватает с пола нож – и получает новый удар в челюсть, от которого он теряет сознание. Леонид поднимает его и усаживает на стул. Нож кладет в карман своего пиджака. Михаил начинает шевелиться, открывает глаза.
ЛЕОНИД. Ну, как? Нравится? Вот так я себя чувствовал с первого по четвертый класс, когда ты, подлое ничтожество, вместе с помощниками издевался надо мною, слабым маменькиным сыночком. Вы меня не только били. Нет, вам этого было мало. Вы плевали мне в лицо, держа за руки, чтобы я не мог закрыться от вашей бешеной слюны. Вы снимали в мужском туалете мои штанишки и плевали на мое мужское достоинство.
МИХАИЛ. Со слабаками всегда так. Не ты первый.
ЛЕОНИД. Вы отнимали и, кривляясь, пожирали передо мной бутерброды, которые мне давала мама, не знавшая ничего о ваших издевательствах до четвертого класса, когда я не мог больше вынести издевательств.
МИХАИЛ. Знаю, ты повесился. Что ж ты не издох? Картину гнал перед мамочкой?
ЛЕОНИД. Я погиб бы, если бы не порвалась та веревка … Я не сразу пришел в себя. Потом пришла мама, и я ей все-все рассказал. И семья наша бросила насиженное место, мы уехали в деревню к родственникам. И там тоже хлебнули горя.
МИХАИЛ. Я не знал … Ты прости меня …
ЛЕОНИД. Простить?! Ты думаешь, я случайно оказался в этом номере гостиницы? Я поклялся тебе отомстить. И я ждал момента. Вот, наконец, тебя послали в командировку за трубами три четверти дюйма.
МИХАИЛ. Ты и это знаешь? Кто тебе настучал?
ЛЕОНИД. Неважно. Я приехал сюда и я получил место в одном номере с тобой. Теперь осталось только помучить тебя – и убить.
МИХАИЛ. Ты этого не сделаешь.
ЛЕОНИД. Еще как сделаю.
МИХАИЛ. Если ты меня замочишь, тебе дадут вышку.
ЛЕОНИД. Не беспокойся. Я ведь здесь не под своей фамилией. (Смотрит на часы). Десять часов. Отлично. Пиши записку предсмертную.
МИХАИЛ. Не буду я писать никакую записку.
ЛЕОНИД. Напишешь. Потому что смерть тебе будет избавлением от мук. Мой самолет в два часа ночи, торопиться мне некуда. А утром я уже буду далеко. Вот тебе ручка и бумага. (Подает ручку и лист бумаги). Пиши. О том, что жизнь тебе надоела и ты решил уйти из нее навсегда.
МИХАИЛ. Помоги-ите! (Леонид улыбается, включает телевизор на полную громкость). Спаси-ите! Лю-у-уди-и!
ЛЕОНИД. А я ведь не кричал, когда ты и твои шестерки издевались надо мной. Стыдно мне было кричать: мужчина как-никак. Ори, давай, громче! Ну! Помочь? (Кричит). Помогите! Спасите! Убивают! А-а, телевизор заглушает? А мы его выключим! (становится тихо). Кричи!
МИХАИЛ. Отпусти меня. Сдаюсь я.
ЛЕОНИД. Да ты ведь тут же побежишь доносить на меня.
МИХАИЛ. Нет, слово даю. Клянусь!
ЛЕОНИД. Вот ведь как ты заговорил! А я, Мишка, не верю тебе. Потому что ты подлый человек. Пиши предсмертную записку! Напишешь – отпущу.
МИХАИЛ. Так я тебе и поверил.
ЛЕОНИД. Не бойся, я не буду тебя мочить. И не потому, что боюсь. Меня не найдут. А если найдут – выкручусь. Я ведь, Мишка, не все тебе рассказал. Я понял, что горбатиться на любой службе – глупо. Стал бизнесменом. И – удачливым. За пять лет я сколотил миллионы. У меня сегодня бизнес в России и за рубежом: заводы, банк, торговые фирмы. У меня дворцов только шесть в разных странах. Яхта-красавица в Средиземном море, другая – на Балтике, два самолета реактивных, взвод телохранителей под началом майора-десантника в отставке. Кстати, здесь, в гостинице, их со мной семеро.
МИХАИЛ. Врешь ты все. Где твои охранники?
ЛЕОНИД. Зачем мне врать? Чтобы с тобой справиться, они мне не были нужны. Они на нужных местах. Слушай, я ведь могу принять тебя на работу! Но только, когда напишешь предсмертное письмо.
МИХАИЛ. Да?! Я напишу – и ты меня замочишь. Что, думаешь, я не понимаю?
ЛЕОНИД. Нет смысла мочить тебя. Ты мне нужен живой. Чтобы ты видел, как я процветаю, чтоб люто мне завидовал, чтоб служил мне верой и правдой (за хорошую зарплату, конечно). Чтоб сапоги мне лизал. Понял?
МИХАИЛ. Письмо-то писать зачем, если мочить не хочешь?
ЛЕОНИД. Не понял? Чтоб ты дрожал от страха все время, чтоб ждал, что я тебя замочу. Только и всего. Мне надо, чтобы ты мучился. Мучился!
МИХАИЛ. Докажи, что ты бизнесмен. И я подпишу.
ЛЕОНИД. Пожалуйста. Вот. (Вынимает из кармана пиджака пачку долларов). Смотри, здесь двести банкнот по сто долларов. То есть двадцать тысяч долларов. Это - на мелкие расходы (кладет деньги обратно). А так у меня есть чековая книжка, есть карточки. Я могу в любой стране расположиться, как король, с первой минуты. Я дела делаю, мне некогда считать копейки. Ну, идешь ко мне на службу? Я не заставляю. Я приглашаю. Будешь жить. И жить материально неплохо. Но я тебя, тварь, буду мучить.
МИХАИЛ. Твоя взяла. (Пишет письмо). Написал. Хорошо платить будешь?
ЛЕОНИД. Не сомневайся. Платить буду хорошо. Но и издеваться не забуду. А вот играть со мной в дурака не моги. Если обнаружу, что ты затеваешь что-то, страшной смертью умрешь… Например, паяльник в задницу вставим.
ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ. Хозяин, все в порядке?
ЛЕОНИД. Я же просил не тревожить меня, пока сам не выйду.
ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ. Так точно, хозяин. Извините.
МИХАИЛ. Да, вот как получилось. Ты, Лёха – король, а я …
ЛЕОНИД. Зови меня отныне просто «хозяин». И на «вы» - не забудь.
МИХАИЛ. Да, хозяин ... На свою беду я из тебя … из вас человека сделал.
ЗАНАВЕС.