Одним обычным осенним вечером одного обычного осеннего дня я, как обычно, выгуливал своего гаванского бишона Мустанга в одном уютненьком московском парке, столь непримечательном и тихом, что вы, вероятно, без запинки назовет еще десяток таких же миниатюрных и миловидных парков. Погода была отличная: в парковом пруду отражались отблески зажигавшихся звезд, желто-алая осенняя листва сонно колыхалась на вялом ветру, песочные парковые дорожки были освещены луной и рядами стройных фонарей, а где-то в отдаленных заводях забавно гоготали утки. Думая о вечном, и наблюдая витиеватые траектории бега Мустанга, я случайно заметил молодую парочку, мило облюбовавшую одну из парковых лавочек.
Скажу вам сразу: я не любитель подслушивать чужие разговоры, поскольку считаю это низостью и мерзостью, не достойной чего-либо внимания. Однако мой бишон, как назло, остановился аккурат около влюбленных, и мне волей-неволей пришлось стать невольным свидетелем их подлунной беседы.
Молодость!.. Ах, молодость!... Сколько чудных, волшебных мгновений ты даришь тем, в чьих сердцах полыхает огонь любви!... Ах!... Как чудесны те мысли, которые иногда посещают молодую, свежую голову, еще не замутненную пошлостью этого мелочного мира!... Ах!...
Парочка расстелила на лавочке некое подобие пледа, ужасного зеленоватого оттенка, и, забыв обо всем на свете, любовалась прудом и слушала гоготания уток. Повторюсь, я не любитель подслушивать чужие беседы, но разговор шел о следующем:
-Вкусное яблочко? – жеманно спросил худощавый юноша и еще крепче сжал тоненькую ручку своей возлюбленной. – Это еще что!.. Хе, яблочко, подумаешь!... Да ради тебя, я… Я… Звезду из пруда выловлю! Хочешь?
Девушка хихикнула, а юный романтик тем временем продолжал:
-Посмотри, какое небо, солнышко мое!... Какие звезды! Какой месяц! Ах!... Как я с тобой счастлив! Как я счастлив! – юноша сжал ручку девушки еще сильнее, она в свою очередь пробормотала что-то в духе «Ах, да, я тоже… тоже…» и оба, не обращая на меня внимания, поцеловались. О темпора, о море! Я, стараясь не обращать внимания на скуление моего Мустанга, продолжал наблюдать за этой трогательной сценой.
-А завтра мы с тобой в театр пойдем, любимая! Там «Отелло» дают, здорово, правда?
-Да, конечно, любимый… Ах, я счастлива… Счастлива…
-А потом гулять пойдем. Хочешь, опять сюда? Или в цирк? Хочешь, хочешь?
-Конечно, любимый, главное, что с тобой… Ах…
-Ах!... Вот целую вечность бы тут сидел и в твои карие глаза смотрел!... Сидел и смотрел, сидел и смотрел… - юноша громко вздохнул, и Мустанг заскулил еще жалобнее. – Ты моя любимая, моя дорогая, моя хорошая, моя верная… Никому-никому тебя не отдам, сил своих не пожалею, всегда с тобой буду!...
-И я… И я буду…
-Вот завтра в цирк сходим, «Отелло» посмотрим, и все… Вот оно – счастье-то!... Ах… Как же я тебя люблю!...
В отдалении опять загоготали утки, Мустанг скулил все громче, и я так и не услышал, что пролепетала девушка в ответ: вот досада-то!
-Завтра-завтра-завтра… - прошептал юноша.
-Завтра-завтра-завтра… - прошептала его возлюбленная в ответ.
-А вот послезавтра… - мечтательно потянул он.
-Я послезавтра не могу. – разнесся над ровной поверхностью пруда тихий ответ. Челюсть юноши медленно, как ступеньки эскалатора, поползла вниз, задрожала, и он, запинаясь, промямлил:
-Это как… Это как же?... Как же, любимая моя, почему же не сможешь-то? Посмотри, какие звезды, какой месяц, какие утки! Какие мы!... – он опять сжал тоненькую ручку, и мой пес жалобно завыл. Не обращая на это внимания, девушка ответила:
-Ванечка, послезавтра я не могу, мне интернет дома подключают! – Эх, слышали бы вы, как вздохнул после этих слов Ваня!... Он медленно встал, посмотрел в сторону пруда, и сказал:
-Ну-с… Чудесный вечер… Чудесно посидели… Пойдем уже, а?
Парочка встала, убрала плед и медленно побрела по тропинке к выходу, все дальше и дальше удаляясь от своего невольного слушателя, то бишь – меня. Больше в парке я их не видел. Вдалеке гоготали утки, а Мустанг наконец-то перестал выть. Ах, молодость!...