Before you break you have to shed your armor
Take a trip and fall into the glitter
Tell a stranger that they're beautiful
(Чтобы сломаться, тебе нужно сбросить броню,
Взять и окунуться в блеск.
Скажи совершенно незнакомому человеку, что он прекрасен)
Из песни А. Ламберта «Aftermath»
Прошлое. Глава 1.
В небольшой комнате снова накурено, а пивные пары, похоже, въелись в обивку старенькой мебели. Здесь всегда тесно – музыкальные инструменты вперемешку с несколькими стульями, креслом и диваном, видеоплеер и гора дисков на все вкусы: от порнушки, которую любит Ник, до ужастиков Томми. Съемная квартира на окраине Лос-Анджелеса чего только не видала: вечеринки, репетиции, шумные творческие скандалы, пьяные примирения. Для семерых парней это и дом, и студия. И хотя теоретически тут живут только трое – Дэйв, Майкл и Томми, но Шон, Стив и оба Ника проводят в этих стенах столько времени, что уже привыкли считать временное обиталище друзей и своим домом.
Тем дождливым октябрьским вечером они снова собрались здесь все вместе, чтобы обсудить результаты выступления на недавнем открытии ночного клуба и решить, в каком направлении двигаться дальше, искать ли очередные случайные заработки или продаться какому-нибудь не слишком прихотливому продюсеру… Нет, их группа отнюдь не была посредственной и даже имела определенный круг собственных поклонников. Вот только для настоящего успеха и солидных заработков нужно было вкладываться – в рекламу, хорошие инструменты, запись альбома, собственные концерты… Они были хороши, но таких, как они, в ЛА были сотни…
– Ну, что ж, парни, мы отлично сработали. Фрэнки просил передать, что он в полном восторге! Я думаю, что теперь, после нашего поистине фееричного выступления в том клубе, он будет быстрее шевелить своей толстой задницей и…
– Сколько мы заработали, Шон? – бесцеремонно перебил солиста Стив, сверля его нетерпеливым взглядом.
– Мать вашу, только о деньгах и думаете! Никакого чистого творческого восторга… – преувеличенно хмурясь, заворчал Шон, качая головой, но, тем не менее, полез во внутренний карман потертой кожаной куртки, откуда через минуту жестом фокусника вытащил мятый белый конверт.
– Опп-ля! Ледиз энд джентльменс! Прошу любить и жаловать – пять штук баксов!
– Пять штук?! Ни фига себе! Каждому? – сидящие до этого с равнодушно недоверчивыми лицами музыканты заметно оживились, сумма для них была немаленькая, тем более всего за один вечер работы.
– Да щас! На всех, естественно! Каждому… зажрались вы, ребятки, как я погляжу…
– Вот же, ****ь… – негромко, но с чувством высказался Томми, сплюнув на пол. – Только и была надежда на этот сраный клуб. И чего ради горбатились полночи, скакали клоунами перед этими уродами, которые в нашей музыке нифига не смыслят?! Фак…
Шон с беспокойством оглядел притихших друзей – похоже, Томми озвучил мысли каждого из них, да он и сам понимал, что на таких заработках группа долго не продержится. Но ведь это все временные трудности, ведь надо верить, и все будет!..
– Томми, ну, ты чего, блин?! Ну, чего вы все? Нормально все! Это же только начало! Фрэнки обещал подсуетиться, порекомендовать нас туда-сюда… Там, кстати, были очень серьезные «папики», как мне сказали – так вот мы им здорово понравились, особенно некоторые блондинистые задницы, между прочим!.. Прорвемся, я вам говорю…
…Безнадега. Томми смотрел пустым взглядом в кухонное окно, выходящее на соседнюю улицу, не видя ни редких машин, ни одиноких прохожих, спешащих укрыться от противного моросящего дождя, ни того, что его собственные пальцы методично обрывают торчащие нитки из видавшей виды занавески. Мыслями гитарист был далеко, но мысли эти не приносили облегчения.
Этот мир словно объявил ему войну. Играет с ним в кошки-мышки, дразнит, подкидывая все новые проекты – манит призрачной надеждой, но стоит поверить – и все тут же оборачивается прахом, миражом. Неплохой сюжет для новой песни, вот только на голодный желудок плохо пишется… Концерт в клубе мог бы стать для них хорошим стартом, на что они и рассчитывали даже больше, чем на выручку, но в результате – ни денег, ни предложений. «Неужели опять провал? И несколько недель работы псу под хвост? И снова сидеть впроголодь до следующей подачки?»
Томми сжал пальцы в кулак, чуть не оборвав злополучную занавеску. Мысли продолжали крутиться вокруг одного и того же, рисуя все более мрачные картины. Вот, например – что он скажет матери? Ведь он обещал в этот раз кровь из носу выкупить те дорогущие препараты, от которых отцу пусть ненадолго, но становится легче. А что теперь? Безнадега… как вся его чертова жизнь.
– Хэй, Томми, чего-то ты совсем приуныл, чувааак! – гитарист невольно вздрогнул, за своими невеселыми размышлениями он не услышал, когда на кухню успел ввалиться Шон. – Вспомни-ка, когда последний раз мы зарабатывали такие бабки, ну? На лицо прогресс, разве нет? Чуешь? Чуешь прогресс?
Вокалист, видимо, уже успел отметить последний заработок – от него разило дешевым пивом, и он слишком сильно стискивал шею Томми, пьяно хихикая ему в ухо, искренне стараясь развеселить приятеля.
– Отвали, Шон. Вот честно, по-хорошему пока прошу – отвали, – мрачно ответил Томми, пытаясь высвободиться из стального захвата приятеля. – Не вижу я никакого прогресса, семь лет его не вижу уже. И на Фрэнка твоего, зажравшегося придурка, никакой надежды не возлагаю. Так что давай – празднуй свой триумф, бля, только меня оставь в покое. И отдай мне мою долю, пока вы ее не пропили, дебилы.
– А, кстати, Томми, насчет твоей доли, – оживился Шон, благоразумно пропустив мимо ушей разгромный монолог своего лидер-гитариста. – Вам надо за квартиру платить, ты помнишь? Майки там предлагает скинуться и заплатить хотя бы месяца за три – пока у нас бабки есть… А еще у одного неблагодарного засранца через два дня день рождения! А-ха-ха, Тоооммиии, ты хотел замылить от друзей свой бездник?! Не выйдет, чувак… Так что с долей погоди, мы все посчитаем, скинем в общую казну, а что останется – лично выдам в твои алчные ручонки…
Когда Шон, наконец-то, отлепился от него и свалил в комнату к остальным музыкантам, Томми только и смог, что устало присесть на заляпанную чем-то табуретку, запустив пальцы в отросшую за последние месяцы челку и до боли стиснув пряди в кулаке. Как будто эта боль могла его отрезвить, вывести из тупого отчаяния, подсказать выход. Теперь уже яснее ясного, что матери он ничего не принесет, да и вряд ли может что-то обещать им с отцом – пока не нашел другую работу. Но и парни правы – за квартиру надо платить, а того, что останется, едва хватит, чтобы скромно нажраться всемером, отмечая его, Томми, двадцативосьмилетие.
«А потом эта гребанная жизнь продолжит с удовольствием иметь меня во всех позах… И это будет продолжаться и в двадцать девять, и в тридцать…»
Больше всего на свете Томми хотел вырваться из этого заколдованного круга, в который загнала его судьба. Он знал, всегда знал, что хочет и будет заниматься своим любимым делом, музыкой, и докажет всем, что этим можно зарабатывать на жизнь, на очень даже неплохую, обеспеченную жизнь. Даже сейчас, почти в тридцать, не имея за душой ничего кроме таланта гитариста-самоучки, Томми не собирался сдаваться. Нужно просто набраться терпения, не опускать руки… нужно просто продолжать играть.
Закрыв глаза и прислушиваясь к голосам друзей за стенкой, Томми невольно снова вернулся мыслями к своему последнему прослушиванию.
Очередная сказочная надежда… В этот раз слишком сказочная даже для него. Парень, который объявил кастинг на вакансию гитариста и бас-гитариста, несмотря на молодость и совсем недавнюю скоротечную известность – явно восходящая звезда масштаба… ну, может не Металлики, но как минимум той же набившей всем оскомину Леди Гага. Мало того, у него в музыкальных директорах не кто-нибудь, а Монти Питман – а это уже в двух шагах от Мадонны… Кроме этого, поговаривают, что с ним заключил контракт на запись альбома один из самых крутых лейблов, и скоро этот альбом увидит свет, а там не за горами и мировое турне... Томми усмехнулся и покачал головой. Он ведь помнил этого парня… Несколько месяцев назад видел его на «американском идоле», куда Томми Джо заманила сестренка, обещав, что он будет поражен талантом одного из конкурсантов. Томми действительно был поражен, хотя к подобным конкурсам и их участникам всегда относился скептически. Но в память надолго врезался образ высокого черноволосого парня, поющего с легкостью матерых профессионалов, выделывающего голосом нечто такое… от чего по телу Томми тогда побежали мурашки, и пересохло в горле… Адам Ламберт. Выгодное, запоминающееся имя. И сам он весь такой… выгодно-запоминающийся, рожденный для сцены, для большого успеха. Томми толком не мог понять, почему его так заинтересовал этот начинающий певец – вполне себе попсовый, далекий от тех образов, которые числились в музыкальных кумирах у никому неизвестного гитариста из Бербанка. Этот Адам умел петь так, что не возможно было оставаться равнодушным. И еще на «идоле», который он, кстати, не выиграл, публика готова была носить его на руках… и Томми, пожалуй, на этот раз был склонен согласиться с восторженной толпой. А когда узнал о прослушивании, ринулся на него сломя голову – прогуляв репетицию, не предупредив друзей, никому ничего не сказав.
У Томми перед глазами снова встал тот вечер – неделю назад. Небольшая, но чистая дорогая студия, Монти, Адам и несколько гитаристов. Почему-то не было волнения – хозяева сразу создали такую непринужденную, дружескую обстановку джем-сейшена, что все расслабились, перекидываясь шуточками, между делом рассказывая о себе и наигрывая музыкальные импровизации. Адам, как и тогда на конкурсе, казался слишком молодым, неопытным, восторженным – в нем совсем не было лоска и самолюбования, которые Томми привык видеть в звездах музыкальной сцены, да и не только. Давно уже гитарист не чувствовал себя настолько… уютно, давно не получал такого удовольствия от игры. И восхищенные взгляды, которые то и дело кидал на него Адам, грели не только самолюбие… Томми на уровне инстинкта чувствовал в Ламберте родственную душу – в его случае это было такой редкостью, что должно было насторожить, показаться слишком странным, но вместо этого гитарист испытывал эйфорию. Хотелось просто говорить, общаться, рассказывать о себе, делиться переживаниями, обсудить любимые фильмы, пригласить на кружечку пивка в соседний бар, заручиться обещанием, что эта не последняя их встреча… И Томми готов был поклясться, что Адам испытывал то же самое. Во всяком случае, именно ему певец задавал больше всего вопросов и сыпал комплиментами. Но, увы – сказка закончилась слишком быстро.
– Ок, спасибо, ребята, мы вам позвоним, как только определимся с выбором. Вы все просто супер, мы получили огромное удовольствие от встречи с вами…
Прошла неделя. Ни звонка, ни письма.
Почему-то именно это разочарование стало самым болезненным из всех за последнее время.
***
День рождения Томми отмечали шумно и довольно весело: уже к середине вечера в квартире дым стоял коромыслом, звенели гитары, смеялись и повизгивали откуда-то взявшиеся девчонки, то и дело раздавались разухабистые тосты за именинника. Сам виновник торжества скромно сидел в углу в единственном кресле, в нужные моменты улыбаясь, кивая и поднимая бутылку с пивом. В планах Томми не было сильно напиться, лишь постараться расслабиться, а еще хорошо бы было все-таки дозвониться до Делми, которая наотрез отказалась справлять день рождения с его «дружками-придурками», и сбежать к ней на остаток ночи. Гитарист в очередной раз приложился к бутылке, сделав пару глотков, дежурно улыбнулся довольно-таки милой блондинке, не сводившей с него многообещающего взгляда весь вечер, и машинально бросил взгляд на свой мобильник.
Пропущенный звонок с незнакомого номера заставил Томми удивленно поднять бровь. О его дне рождения знали только родственники и близкие друзья, да и поздравили уже все, кто мог… Наверное, надо было бы просто забить: если кому-то сильно надо – перезвонят завтра, но Томми вдруг испытал странное желание во что бы то ни стало выяснить, кому он мог понадобиться в такой день.
– Музыку чуть приглушите! Я сейчас вернусь… – прикрикнул на друзей гитарист, с улыбкой покачав головой, наблюдая, как уже порядочно набравшийся Стив учит пышногрудую татуированную рыжую девицу крутить барабанные палочки.
На кухне, после приготовления нехитрого праздничного ужина, негде было даже присесть. Обертки, выпотрошенные консервные банки и остатки пакетов для микроволновой печи вперемешку с грязными ножами и кем-то раздавленными чипсами – на столе, в мойке, на единственном табурете.
– ****ь… свиньи… – проворчал Томми без каких-либо эмоций.
Картина была довольно привычной и давно уже перестала вызывать даже глухое раздражение. В конце концов, он для этого и ищет приличную работу, чтобы в один прекрасный день свалить в свою собственную… ну, ладно, пусть снова съемную, но чистую и уютную квартирку – для него одного…
– Эмм… Это Томми Рэтлифф, у меня тут зарегистрирован пропущенный…
– Хэй, Томми, это Монти Питман!..
Вдох – и Томми показалось, что он оглох от внезапно охватившего его волнения: приглушенный шум голосов и музыки из комнаты словно исчез, от звенящей неестественной тишины у музыканта заложило уши. Сердце гулко колотилось о грудную клетку, мешая сосредоточиться на том, что говорил собеседник, а в голове крутилась одна единственная мысль: «Так не бывает».
– …Ну, и, в общем, ты нам так понравился, что мы решили тебе предложить… Ты случайно не играешь на басу? Короче, если ты готов попробовать бас, приходи завтра часам к четырем… да, туда же… Ок, до завтра!
– До завтра, Монти!..
Выдох... Томми прислонился спиной и затылком к косяку, закрыв глаза и облизав губы. Неужели?.. Да нет, этого просто не может быть… И все же? Неужели это не сон, не розыгрыш? И что-то правда может измениться в его чертовой жизни – уже завтра?
«Завтра. Я должен получить эту работу. Я должен сыграть так, чтобы меня взяли – чтобы у них больше не осталось сомнений…»
Томми запустил нервно подрагивающие пальцы в волосы и взлохматил челку. Его постепенно отпускало, реальность снова наполнялась звуками и запахами, а вместе с этим пришло осознание всего масштаба катастрофы.
– Бас?!.
Спустя несколько часов, сидя на полу все в той же кухне и разминая немеющие от долгой игры пальцы, Томми с вымученной улыбкой думал, что этот день рождения он запомнит на всю оставшуюся жизнь… и может статься, еще будет рассказывать о нем в интервью каким-нибудь крутым музыкальным журналам. Правда, чтобы кто-то захотел брать у него интервью, нужно еще постараться… нужно еще сыграть… Подумаешь, большое дело, для достижения мечты всей жизни всего-то и нужно – за половину суток в совершенстве освоить инструмент, который Томми этим вечером впервые взял в руки. «Фигня… Справлюсь…» В конце концов, все могло оказаться куда хуже – а вдруг бы им понадобился ударник?!
– Томмиии, ну куда же ты пропал? – блондинка была уже сильно навеселе, но на ногах еще держалась, и соблазнительная улыбка у нее по-прежнему выходила очень убедительной. – Без тебя совсем невесело, нууу, пойдем жеее…
Вопреки собственным уговорам, девица плюхнулась рядом с гитаристом, прижавшись к нему внушающим уважение бюстом.
– Ммм… сладкая, я бы рад, но тут такое дело… В общем, я позже приду. Обещаю, да. Даже клянусь! Давай, милая, жди меня там – я скоро!..
И снова слишком длинный – непривычно – гриф, и всего 4 струны, и пальцы не хотят усиливать нажим, привыкнув порхать по более тонким струнам. К тому времени, как небо за кухонным окном начало светлеть, Томми успел пару раз отчаяться, послать по вполне конкретному маршруту друзей вместе с обиженной блондинкой, обломать надеявшуюся на встречу Делми, загнать себя под контрастный душ и с третьей попытки сварить кофе.
– Все получится… Уже получается. Я это сделаю… Нужно просто еще немного потренироваться…
***
Иногда физическая усталость и недосып могут сослужить хорошую службу: к моменту встречи со своими, как Томми надеялся, будущими работодателями, гитарист был уже абсолютно спокоен и уверен в том, что сыграет как надо. Спрятав красные воспаленные глаза за черными очками, Томми к назначенному времени подъехал в уже знакомую студию. И почему-то почувствовал легкое разочарование, увидев там только Монти.
– А Адам?..
– Адам просил извиниться, у него ужасно много дел с записью песен для первого альбома, он вряд ли успеет подъехать. Но он всецело мне доверяет, так что… Можем начинать, если ты готов!
Да, Томми был готов. Предложенные ему ноты оказались даже проще, чем то, что Томми пытался играть этой ночью и утром, а с одолженным у Ники басом за прошедшие несколько часов он буквально сроднился. И снова Томми поразился, как легко ему здесь игралось, хотя… одобрительных взглядов будущего непосредственного босса все же очень не хватало. В какой-то момент музыкант даже заволновался, что окажется недостаточно хорош – именно потому, что у Монти, наверняка, очень высокие критерии отбора, а Адам… мог бы замолвить словечко, если бы ему снова понравилось… «Все это дерьмо собачье. Не о том думаю», – одернул себя Томми, разминая пальцы для следующей партии, но, как оказалось, он зря нервничал.
– Превосходно! Черт, парень, я рад, что мы не ошиблись в тебе! Знаешь, мы не были уверены… все-таки – гитара и бас… Я как никто другой это понимаю! Я даже пытался втолковать это Адаму, но он уперся: «Позвони, спроси, а вдруг!..» У него все-таки феноменальное чутье. Думаю, вопрос о твоем участии в группе практически решен. Остались формальности – правовые, финансовые – об этом завтра поговоришь с нашим менеджером. Не хочешь выпить пивка – тут хороший бар неподалеку?..
Томми еще был слишком ошарашен происходящим, наверное, этим объяснялось отсутствие приличествующей случаю эйфории. Усталость пополам с чувством удовлетворения от своей работы, ну, и, пожалуй, немного недоверия. Как-то все складывалось слишком просто…
«Тебе просто давно не улыбалась удача, чувак, вот ты и не признаешь ее в лицо. Может, пора расслабиться и… поверить?»
Но пока не очень получалось. Наученный жизненным опытом Томми привык не доверять обещаниям на словах. «Пока не поставишь подпись на бумаге с печатью и не увидишь, как хрустящие купюры укладываются в твой бумажник – дело еще не выгорело», – один из жизненных тезисов практичного Стива, изречения которого частенько попадали в точку. «Значит – все решится завтра», – осадил себя Томми, стараясь не настраиваться на положительный результат раньше времени. А пока можно было немного расслабиться, выпить превосходного пива и послушать Монти, с энтузиазмом рассказывающего о его, Томми, мечте.
– Ты знаешь, Адам будет звездой охрененного масштаба. Поверь мне, я давно его знаю, и я просто чувствую. Его альбом – он потрясный, как раз то, что нужно сейчас публике. Я просто уверен – он порвет все чаты, а если у нас получится с международным туром – мы завоюем весь гребаный мир!.. Думаю, вы отлично сработаетесь: ты такой спокойный, а он… Ну, ты же понимаешь – творческая личность – он весь кипит, фонтанирует, он такой возбужденный! Ну, и срывы бывают, не без них. Но он отходчивый, сам первый бежит прощения просить, если что… Кстати, ты же в курсе, что он гей – открытый гей, тебя это не смущает?
Томми стоило большого труда не поперхнуться – он как раз в это время отпивал из второй по счету запотевшей кружки действительно очень хорошее местное пиво. Черт возьми, а ведь он точно что-то слышал об этом! Или читал? Но как-то… не придал значения и забыл – ведь он тогда даже помыслить не мог, что судьба столкнет их снова. Открытый гей. Враз вспомнились все те неприкрыто восхищенные взгляды и сияющие улыбки, да и тот факт, что Адам сам настоял на повторном прослушивании… Томми не был гомофобом, хотя терпимость к представителям сексуальных меньшинств не приветствовалась в его окружении, но оказаться объектом «особого интереса» со стороны мужчины ему совершенно точно не улыбалось. «И что теперь? Отказываться от работы, о которой мечтал всю жизнь?! Да пошло оно все! Гей, не гей, да хоть инопланетянин! Лишь бы ко мне не лез…»
– Меня не смущает. Правда, я – убежденный натурал. И у меня девушка есть…
Идиот. Просто несусветный идиот – и по еле сдерживаемому смеху Монти это было очень хорошо заметно.
– Да расслабься ты, он – нормальный мужик! И ни к кому в штаны не лезет – без их желания. А желающих хватает, поверь. У него тоже, кстати, есть… парень, официальный. Так что – все путем. О! Кстати, а вот и Адам!
Вот теперь остаться абсолютно невозмутимым не получилось. Томми вздрогнул и пролил несколько капель пива на футболку, хорошо еще, она была черной. А когда на его плечо осторожно опустилась большая теплая ладонь, против воли замер, не зная, как реагировать.
– Привет, Монти, Томми Джо! Рад, что успел – в центре сегодня пробки, не проехать. Ну, как, у нас все отлично? Работаем?
Это было просто уму непостижимо, но Томми совершенно терялся рядом с этим человеком. Почему-то – по какой-то причине – он чувствовал себя…совершенно другим, не таким, как со своими друзьями, семьей, даже с тем же Монти. Томми совсем не узнавал этого парня, который сейчас немного ошарашено улыбался в ответ на искреннюю доброжелательную улыбку Адама, слушая восторженные отзывы о себе из уст самого Монти Питмана, и откровенно наслаждался этим обществом, отбросив все сомнения и неуверенность. Этот новый Томми совершенно не переживал, что ему придется работать с «открытым геем», и ему ужасно нравился Адам – как исполнитель и как человек, и стоило певцу присоединиться к ним в баре, как Томми Джо снова почувствовал их внутреннюю связь, испытал желание стать ближе, надежду, что они смогут быть не просто коллегами, но друзьями. Ни один человек не действовал на Томми так, и, глядя на Адама, уже хохочущего, рассказывающего им с Монти, как он вчера записывался с Леди Гага, и какой она в действительности фрик – гитарист ощущал себя невероятно счастливым. Пожалуй, именно в этот момент он действительно почувствовал радость и эйфорию, поверил, что с этого дня его жизнь изменится – уже изменилась.
– Ну, что, уже поздно, пора по домам. Томми, подвезти тебя? Завтра репетиция в девять, ты далеко живешь?..
Этой ночью Томми снова долго не мог заснуть. Новая жизнь теребила его, слегка щекотала нервы, заставляла сердце биться чаще, а губы против воли расползаться в улыбку. Хотелось совершить что-то безумное, что-то, что символизировало бы начало новой эры для него – Томми Джо Рэтлиффа, простого гитариста – теперь уже басиста, мать вашу! – обычного удачливого сукиного сына…
«Надо набить новую татуировку! Точно! С первой же зарплаты… ну, или со второй, если деньги останутся… а пока…»
– …Нафиг ты покрасился, чувак?! Блондинчиком ты был такой… ммм… короче, тебе было лучше, – сонный Майк вышел проводить друга, что можно было считать подвигом: в такую рань друзья частенько только-только ложились спать.
К слову, Нэш пока был единственным, кто знал про Адама – Томми еще банально не успел придумать, как сообщить своим приятелям о том, что уходит из группы.
– Аааа… я понял!.. Специально красоту замазал, задницу бережешь?.. – Майк заржал, почесывая живот через старую футболку, и привычно уклонился от дружеского, но ощутимого, тычка в плечо в ответ на шутку.
– Да пошел ты! – Томми покачал головой, убрал за ухо пока непривычную черную челку и все-таки рассмеялся в ответ. – У меня сегодня слишком хорошее настроение, так что живи.
– Удачи тебе, брат, – Нэш искренне обнял приятеля и проводил до двери. – Но задницу-то прикрывай, мало ли что!..
– Придурок… – беззлобно выругался Томми, уже выходя на улицу.
Новая жизнь встретила гитариста осенним ветром, бросив в лицо горсть листьев, Томми глубоко вдохнул, по-мальчишески улыбнулся и ускорил шаг, наслаждаясь переполнявшим его предвкушением.