Спасибо А. Торопцеву за У. Фолкнера
Митьку мамка отправила к Наделовым с поручением. У Митьки папка совсем заболел и надо было отнести рецепт от доктора, потому что Наделовы в городе работают. А там и аптеки есть. По этому Мишка ихний, наделовский, вообще в селе самый богатый. У него даже фуражка есть и летом он не всегда босой ходит. А мы вот с Митькой, не очень богатые. У меня папка на фронте погиб, а у Митьки всегда такой больной был, что его даже на войну не взяли. Вот и опять заболел. Он у них такой толстый, как будто сразу обоих ихних колхозных коров проглотил. Чем он болеет, я толком не знаю, но только часто и вот опять.
Ну, значит, пришли мы к Наделовым с бумажкой, а тетя Нюра — мамка Мишки, и говорит:
- О, Ванюша! А я как раз к твоей маме идти хотела. Мы шкаф новый купили, а прежний вам предложить решили. Ты хоть и мужчина, но мебель, поди, мастерить еще не умеешь.
- Не умею, - подтверждаю.
- Так ты ей наш разговор передай, и, если шкаф нужен, приходи — я тебе старшего в подмогу дам.
- Ну не знаю, - говорю, - мне тут осенью в школу идти, вещи разные понадобятся. Не можем мы мебель всякую покупать.
- А я не продать, я так. Мне твоя мама много раз помогала. Вот и я ей помочь хочу. Ты спроси, спроси, - красивая у Мишки мама. Волосы как золотые, хоть всегда и под платок прячет. И лет-то ей уже много, тридцать наверное, а выглядит хоть куда! Какая-то она вся прозрачная, легкая. Ну как тут не послушаться?
Вечером мама пришла с работы расстроенная — не привезла ей сестра из города штанов для меня. Нет там штанов, говорит. Не достать не штанов, не рубах детских. Ну я то и на взрослые готов, но почему то моего размера взрослые не шьют. Вот я и думаю, говорить ей про шкаф или потом. По лицу то ее не поймешь. Рот как бы всегда улыбается немного, а глаза такие, что еще чуток и заплачут. И из-за платка с узлом под подбородком лицо такое худое, больное. В общем решил я до завтра обождать. Завтра выходной, выспится, отдохнет. Настроение будет точно хорошее. Хотя наш старый пастух Егор говорит, что у бабы всегда настроение плохое. Хорошее только когда пьяная, если не заревет и первые пять минут после родов. Правда, я ему не очень верю. У него ни жены, ни детей нет. Что он про женщин знать может?
Только назавтра совсем уж не до шкафа было. Это ж дело такое, основательно поговорить надо, обсудить все. А у Митьки ночью отец умер. Митьку к нам отослали, что б под ногами не путался. Он к нам какой-то не какой пришел. Вроде какой обычно, только глаза напуганные и на вопросы со второго раза отвечает. Мамка ему моя говорит:
- Ты, Мить, поплачь что ли, полегчает. Лепешечку съешь.
- Не хочу я плакать, теть Марин. А лепешку съем. Я дома не успел.
Мы с Митькой за стол сели компот пить, а мамка ушла к его мамке помогать там всякое делать. Я ему говорю:
- Ну как оно было-то? Страшно?
- Да нет, - отвечает, - только ночью, когда мамка как ошпаренная из кровати выскочила, потому что проснулась и чувствует, что папка совсем холодный и не дышит. Потом меня к Лукичу послала, сказать, чтоб тот за участковым сходил и врачом. Что б все по закону было. А когда я вернулся, она уже все лекарства с табурета в узелок завязала и тазы из-под кровати во двор выставила. И сидит такая спокойная. И другая какая-то, не усталая, как всегда, а мирная такая...
- И даже не ревела?
- Не ревела. Знаешь, Ванька, как она мучилась с ним? И он мучился! И умер он, наверное, к лучшему! - и Митька заплакал.
Я его больше расспрашивать не стал. Но сожаления к его папке не испытывал, потому что я дядю Степана знал плохо. Он из дому почти не выходил и к ним в гости никто не ходил. Это все из-за болезни. В общем о другом я задумался: отчего у нас даже умирать по закону надо, и рожаться тоже. Странно это как-то. Даже когда корова подыхает или телится целая комиссия из колхоза приезжает. А когда у меня пес под лошадь попал, мы его с мамкой во дворе зарыли и никто не приезжал и не записывал ничего. Наверно, у нас в стране коровы и люди выше собак ценятся.
Потом, когда Митька наплакался, мы пошли с ним купаться на речку, чтоб дома до вечера не мешаться. А вечером оказалось, что Митька у нас переспит, что бы мамка его спокойно с похоронами разобралась, дом помыла, все там переделала по-обычному, а то из-за дяди Степана там все как в больнице было и пахло, Митька говорил, плохо всегда. А я на следующий день все-таки решился поговорить с мамкой про шкаф.
- Ой, как хорошо, Митя! Нам и правда шкаф нужен, - мамка взяла веревку, подошла к окну и смерила подоконник, - Вот, держи от сих до сих. Если шкаф такой же или больше, то берем. Беги, проверяй.
Ну мы с Митькой и побежали. Про отца я с ним больше не заговаривал, а он больше не ревел.
Прибежали мы к красивой мамке Мишки и я ей веревку дал. Она померила и сказала, что он даже чутка по шире будет. Тогда я с старшим ее сыном Лехой загрузил его на телегу и мы поехали обратно. Дома у нас Леха спросил:
- Теть Марин, куда его ставить? Тяжелый, окаянный!
- К этому окну, Леша, так что б его совсем видно не было.
А у нас в комнате три окна. Два по одной стене, а третье сбоку, прям почти в курятник выходит. Мамка его так не любила всегда. Мол и тепло выходит, и вонь входит.
- Ну вот, теперь и теплее будет и занавески снять лишние можно, - обрадовалась мамка. А занавески там новые, ей сестра по случаю из города ткань привезла. И не как у всех в цветочек, а клетчатые. До самого пола на всех трех окнах получились. Мамкина сестра на фабрике работает, вот ей как-то и дали вместо денег, а она с нами поделилась за молоко и яйца.
Дала мамка Лехе творогу со сметаной, тете Нюре передать, а сама из-под кровати машинку швейную вытащила и как села за нее, так до ночи и всю ночь не вылезала. А на следующий день, гляжу: на столе сверток лежит, а на нем бумажка с нарисованной снежинкой — это так мамка мне знак оставляет, что это для меня, я ж пока читаю плохо, потому что букве еще не видел совсем. Открыл я сверток, а там две рубашки. Клетчатые, нарядные. Мамкой пахнут, то есть молоком, сеном и мылом. Я сразу все про шкаф понял. Хорошая у меня мама.
Взял я сверток и к Митьки побежал. Только не чтоб похвастаться.
- На, - говорю, - тебе одну. Куда мне столько? Жаль только что штанов нет. Клетчатые же не сошьешь.
- Погоди, - Митька убежал в дом со двора, а потом вышел: — ты заходи, компот пить будем. У нас теперь все чисто и гости ходить будут.
Зашел я на терраску, компот пью, а из комнаты мамка Митькина вышла:
- Здравствуй, Вань! Спасибо тебе за рубашку, а у нас для тебя тоже подарок есть. Отцу Митиному полгода назад штаны новые купили, а он их так ни разу не надел. А он у нас, ты же знаешь, большой был. Я их раскроила на две пары, как раз вам с Митей и получилось.
Мы мигом переоделись. Стоим у зеркала и думаем: теперь мы самые нарядные в школе будем. Пусть одинаковые, зато самые нарядные.