Прослышал как-то Васька, что за рекой возводится деревня. Плошкино. Какой Васька? Да наш же, хуторской. Нешто про Ваську не слыхали? Так вот, поехал он, пообсмотрелся, взял друга Ваньку, да и решил пожить в деревне, людей новых увидеть, себя показать. Приехали, значится, избы построили, стали к людям приглядываться да со старостой знакомиться. Понравилась нашим дружочкам деревня: светло да хорошо, народ приветливый. А еще традиция понравилась, что все свои плошки на общий стол, что перед сельсоветом ставят, а потом домой несут то, чего им в плошку братия пожаловала. Плошки-то свои, а вот кто в них чего накидает – дело общее. Случалось всякое: кто пирожков да крендельков, а кто и перца с хреном. Да всё едино, все в хозяйстве пригодится, хоть мёд, а хоть и соль. По уму рассудить, так без соли с перцем вообще никак, а холодец без хрена – курам на смех. Так и жила деревня, дружно да весело. Не без того, что кто-то с кем-то не поладил, но как-то всё миром улаживалось и забывалось.
Васька в деревне-то избу поставил, но и про хутор не забывал. Как же он да без своего хутора? Наведываться надо. И как-то вышло так, что загостился он надолго, да еще и Ваньку придержал. Ворочаются они в Плошкино, а там народ смурной да тихий. Прошелся Васька по деревне, поглядел, чего как, и опешил: в плошки-то стали наваливать непотребщину всякую, по малой нужде ходють. Покачал головой Васька, не дело ведь, не для того плошки на стол поставлены. Поднялся, бровь нахмурил:
- А чего здесь у вас стряслось, миряне?
- Так, того, ничего не стряслось, вот люди новые пришли, сказывают, в городе так все делают, таперича терпеть надо уметь и за всё благодарить до земли кланяясь, - отвечают ему деревенские.
- Это же что получается, благодарить за непотребщину?! – возмутился Васька, голос поднял, невиданное дело ведь, за срам благодарить.
Пошел он к старосте, мол, так и так, куда глядишь-то? А староста плечами пожимает, дескать, чего ты, Васька, расшумелся, ну по нужде теперь в плошки ходють, так зато многим и помногу, ничьи теперь пустыми не остаются, гляди, как хорошо-то стало. Слушает Васька, ушам не верит. Оно вроде понятно, что не всегда мёд с крендельками достаётся, иногда и горчицы с редькой, но ведь все едино, продукт полезный, хоть и горький. Пошумел-пошумел, махнул рукой, ждет, чего далее будет. Прошелся по плошкам, всем разного оставил, кому и посластил, а кому и перца всыпал. Да вот, растяпа, сразу не сообразил, что там перец не в почете. За что и получил в свою плошку. Корить раздатчика не стал, а взял «добычу» да понес на суд людской: мол, скажите, люди добрые, как это есть и что этим приправлять? Молчат миряне, глаза отводят в сторону: мол, ты и сам ведь понимаешь, но… чего шумишь, такие времена, такая мода. Васька на Ваньку смотрит, тот плечами пожимает, говорит, что все само собой наладится. Оно, быть может, и наладилось бы, да только староста привселюдно на Ваську рыкнул. Васька и притих. Но на людской роток платок не накинешь, и пошел говор нехороший, дескать, сдулся Васенька, посмел сказать, что есть нельзя такое, а мы-то все сердешные, едим, не возмущаемся.
Сидит теперь Васенька, думу думает, на плошку смотрит. И самое ему обидное, что если эти нечистоты выплеснуть да плошку отмыть, то станут говорить, что он неблагодарный, ведь люди так старались, вон сколько навалили. И так уж говорят. Оно, наверное, можно и такое есть, да только нежели голод настал такой, али все обеднели враз? Никто Ваське не ответил. Наверное, уже и не ответят.