Рыцарь от Гроба Господня
В родные забытые земли -
Где солнца четыре восходит.
Так жаром томим изнутри:
Не чувствовал с вод Палестины
Живительной влаги сосуд.
Чужие сухие равнины.
Неужто итог – это труп,
Который на камни повержен,
Как ангел небес возжелавший,
И мрак за чертой неизбежен,
И попусту глуп - жизнь взалкавший.
Из горсти отпив и умывшись
В ручье у лесного привала -
На глади воды помутневшей
Вдруг лик! – оглянись запоздало:
Кто в чёрном стоит за плечами,
И полы бьют воздух крылато.
– За мной?
Глаза лишь сверкнули мечами.
– А можешь дать фору до завтра?
– Извечная песня….– Партию…
– Давно не играл. [пешка зажата
В ладони] – Которою? – Эту… [наитие]
Черная кость выбор Смерти.
Слоновая – шанс на удачу.
Сошлись королевские пешки [не упусти
Преимущество белых в придачу]
– Отложим на время… – Зачем?
– Подумать хочу на досуге.
– Не бойся – всегда все уходят ни с чем.
– Нет страха. – Тогда ты о чём? – Да о Боге.
Не вырвать его мне из сердца
Уж сколько пытался. – Наивно.
– Куда ухожу не понятно. [мерцал
Тонкий лучик надеждой] – Смешно.
Однако же Смерть уступила.
– До завтра, – крыло полоснуло.
А рыцарь нацелился в путь – игла
Только в сердце кольнула – заочно
Увериться в Боге. Вот крест при дороге
– Скажи, богомаз, о смерти что слышно
– Шалит [на фреске испуг на лице
Человечка при взгляде на череп] – Оно.
– Что значит сие? – Пляска смерти.
Почище чем женское тело,
Манит человека - учти.
– К чему же так в ужас свело?
– Держать надо в страхе? – Кому это надо?
– Попам. А то не увидишь работы. – Не дело…
– Нет – дело. Без еды, знаешь сам, туговато.
Что, рыцарь, взгляни на девиз:
Ave, Mater Dei?! Каприз? И фрески
Из рая и ада – танцуют – танцуют – очнись…
– Очистись, мой сын…[сознания всплески]
– Со смертью вступил в поединок…
– Всевышнего в помощь…
– На партию в шахматы – он ведь игрок.
- Умирать, знать не хочешь?
– Пришёл я за знаньем. О Боге.
– Возжаждал гарантий?!
– Что будет - коль верить не можешь? – Убогий.
– А если не хочешь? – Спастись?
– Почему ж Бог молчит? – [тихо].
– Что ж, Падре, молчишь. Я кровь проливал
Я был ранен – а, вдруг, его нет? Только мифы.
Тогда эта жизнь – лишь издевка, и пуст пьедестал.
– Возможно и нету… – Тогда отыграюсь
У смерти. И сам свою жизнь удержу.
– Но это, знай, сильный игрок. – Плюс
К плану дуэта коня и слона, попрошу,
Помолись за меня, чтоб Бог
Ему мысли не выдал [умеет он, верно,
Читать по глазам] вступись – чтоб помог.
– Я план твой запомню. – Обман?! Невозможно…
В окошке исповедальни шелест плаща, и из вне:
– Жду на постоялом, - всё пусто.
Рыцарь глядит на святых. Молчанье.
– Что ж вы святые? Так просто….
И кровью в висках – так зачем изваянье?
На выход! У входа – солдаты в оковы
Ведьму влекут, монах отчитал заклинанье,
А эта почти что девчонка, бритоголова,
В крови, взгляд безумен. Презренье.
Палачи перед казнью вокруг
Из желчи и крови черной собаки
Возводят от зла оберег. – Смрад! И блюют?
– От Дьявола верно средство. Не враки,
Покаялась, вступала во связь с ним по плоти.
Завтра сожгут. – Так она же ребёнок.
– Ребёнок? Уже нам известны подробности, –
Монах переходит к молитвам. Денёк.
– Ave, Mater Dei, - прославленный рыцарь.
– Ты видела дьявола? [Взгляд из-под ресниц.]
– Не подходи, ибо дьявола дщерь.
– Хочу лишь понять – если ли начальный убийц.
– Зачем? – Тогда есть и Бог. – От их связи чума!
Вон сколько погибло народу. – А как вызывали?
– Смогла. Нечистая плоть и черные воды. – Она?!
– Да, она. Калёным железом пытали.
Трактир. Продолжена партия черных и белых фигур.
По клеткам расчерчена жизнь.
Темнеет. На стеклах мелькает пурпур
Костров инквизиции…. Мгновение, остановись.
Ave, Mater Dei – Дева радуйся.!
В основу положен сюжет фильма Ингмара Бергмана «Det sjunde inseglet», 1956,
созданный под впечатлением Carmina Burana: Cantiones profanae cantoribus et choris cantandae comitantibus instrumentis atque imaginibus magicis.