Оптимизму больных раком посвящается.
Глава 17.
Встреча
Глубокий сон сменялся коротким пробуждением, чтобы снова окунуть пациента в мир грёз, стирая в памяти увиденное и услышанное во время непродолжительного бодрствования. В памяти Вадима остались только какие-то обрывки разговоров. Почему-то запомнилось, как мужской голос спросил: «Ты где такой калоприёмник нашла?» «Места знать надо», - со смехом отвечал грудной женский голос. «Молодец!» «Я стараюсь, Дмитрий Борисович!» «Ну, старайся, старайся, красавица!».
Потом Вадим смутно припоминал, как его перекладывали на каталку, везли по каким-то коридорам, поднимали или спускали в лифте, перекладывали на кровать… Вроде бы и помнил всё это, и в то же время, осознавал так, будто это происходило или во сне, или не с ним, а вычитано в какой-то книжке. Он даже не помнил, видел ли какие-то сны, или этот медикаментозный сон блокирует даже те участки мозга, которые обычно бодрствуют и вызывают и запоминают сновидения.
Но вот он, кажется, окончательно проснулся, открыл глаза, осмотрел незнакомую комнату, хотел по привычке потереть лоб, как делал всегда, вспоминая что-то важное, но руки оказались привязанными к кровати. Повернул голову, увидел кожаный диван и сидящую на нём женщину средних лет в белом халате. Она читала книгу, но боковым зрением заметила пробуждение пациента, сразу же подскочила к его кровати:
- Здравствуйте, Вадим Альбертович! Я смотрю, Вы проснулись. Как самочувствие? Вам что-то надо?
- Пить… - прошептал Вадим.
- Нельзя Вам пить. Сейчас я Вам губки смочу, и будет легче.
- Хоть немного…
- Даже глоточка нельзя, и не просите. После такой операции ещё неделю ничего нельзя.
Она взяла с тумбочки в изголовье кровати обёрнутый марлей ватный тампончик и смочила Вадиму губы.
- Ну, как? Полегче?
- Спасибо! Сколько я уже тут?
- В палату вас недавно привезли. Вы разве не помните? А операцию три дня назад делали. Доктор говорит, у Вас всё хорошо, всё удачно, Вы не волнуйтесь. Я сестре скажу, что Вы проснулись, а Вы поспите ещё. Оно полезно - во сне силы быстрее восстанавливаются.
- Да я вроде бы уже и выспался…
- Ничего-ничего, поспите ещё, - женщина поправила подушку, необычайно ласково посмотрела Вадиму в глаза и пошла докладывать дежурной сестре, что пациент проснулся и чувствует себя хорошо. И едва за ней неслышно закрылась дверь, как Вадим снова провалился в глубокий сон. И снова не знал, много ли времени спал, но проснулся от того, что от долгого лежания в одной и той же позе заныла простуженная в бесконечных северных командировках поясница.
Вадим попытался хоть немного повернуться на бок, чтобы сменить положение, поворочался вправо, влево… Будь не привязанными руки, сделать это было бы легче лёгкого, но скованный в запястьях, он вынужден был оставаться практически недвижимым. Тогда Вадим решил хотя бы согнуть ноги в коленях. Начал подтягивать ноги, и по животу резанула острая боль. Превозмогая её, сделал ещё одну попытку… Стало чуть-чуть легче, но почему-то вдруг сильно запахло калом.
Вадим прекрасно осознавал, что он не мог обделаться, но запах чувствовался всё острее и острее.
- Может, сходил под себя, пока спал? – резанула вдруг мысль, и стало невыносимо стыдно, что он, считающий себя интеллигентом в котором уже по счёту поколении, пусть и в бессознательном состоянии, так оконфузился. Усугубляло ситуацию, что сам ничего сделать не сможет, а незнакомая женщина станет теперь убирать под ним, презирая его за такое недержание.
И пока он мучился от осознания постыдного для здорового человека поступка, дверь открылась, и в палату вошла та самая женщина, которую он видел сидящей с книгой на диване, и которая смачивала ему губы и спрашивала о самочувствии. Она сразу же почувствовала запах и с милой улыбкой подошла к кровати:
- У нас тут, кажется, небольшая авария произошла? Ничего, мой хороший, сейчас мы приберёмся, наведём чистоту. – Она откинула простыню. – Так и есть, калоприёмник немного отклеился. Вы, наверное, ёрзали тут на кровати, повернуться пытались, вот он и отклеился. Сейчас я его сменю, Вы не волнуйтесь, это бывает. Ничего страшного не случилось. Дело житейское.
Женщина взяла приготовленные в ногах кровати салфетки, вытерла Вадиму низ живота, прошлась влажной тряпочкой, потом насухо вытерла другой салфеткой и ловко приклеила новый прозрачный пакет со специальным отверстием.
- Совсем, как пылесборник у пылесоса, - отметил про себя Вадим. – Интересно, сколько времени теперь ему лежать с такими пылесборниками? Сколько раз конфузиться, терпеть унижения из-за своей беспомощности?
Женщина тем временем унесла отклеившийся пакет и салфетки, а когда вернулась, Вадим спросил:
- Вы не знаете, где моя одежда?
- Да в шкафу Ваш спортивный костюмчик висит, Вы не волнуйтесь.
- Там в кармане деньги лежат, возьмите, пожалуйста, сколько надо за работу.
- Да Вы что, Вадим Альбертович! Какие деньги, господь с Вами!
- Ну, это же не входит в Ваши обязанности, возьмите, не обижайте меня отказом.
- И Вы меня тоже не обижайте, Вадим Альбертович. Нешто я ради денег?
- Вы же санитарка. Я знаю, зарплата копеечная, не откажите в любезности, возьмите.
- Да не санитарка я, успокойтесь вы, Вадим Альбертович!
- А кто же Вы? Сиделок в нашем государственном здравоохранении, насколько я знаю, в штате не предусмотрено.
- А Вы меня не узнаёте?
- Если честно, не узнаю. Глаза вроде бы знакомые, мы наверняка где-то встречались, но вспомнить не могу. Вы уж извините меня, пожалуйста!
- Ну, и ладно, коли не помните. – Женщина села на диван и взяла в руки книгу.
- Нет уж, Вы скажите, пожалуйста, кто Вы, если мы действительно знакомы.
- Как теперь молодёжь говорит, проехали. Спите, Вам вредно много разговаривать.
- Но мне еще вреднее волноваться! Я теперь буду мучительно вспоминать, где я видел эти глаза. У меня от волнения поднимется давление, и Вы будете тому виной.
- А Вы всё такой же хитрец. А я Вас ещё в шестой палате сразу же узнала, когда к деду Коле дежурить приходила. Ведь Вы же почти не изменились! И борода та же самая, и очки такие же, только седина в голове. А Вы меня правда не помните?
- Да, господи! Говорю же, глаза знакомые, но вспомнить не могу.
- Неужели я так сильно изменилась? Потолстела, конечно, постарела, морщины вон у глаз… Вы у нас в Зелёном Бору в редакции на практике были…
- Людка! Людочка! Извини меня, пожалуйста, что не узнал сразу! Ну, конечно, это же ты! Чёрт меня подери! Прости меня, а?!
- Да ладно, чего уж там…
- Людка-а-а! Нет, это невозможно! Но как ты здесь оказалась?
- Как многие. Замуж вышла, он военный был, в отпуск приезжал, познакомились, поженились. Несколько лет с ним на Севере по гарнизонам разным моталась, там льготную пенсию заработала, потом его сюда перевели, квартиру дали. Дочь выросла, замуж выскочила, тоже на Север уехала с мужем деньги зарабатывать Так вот я здесь и живу одна-одинёшенька.
- А муж?
- Нету его… Что-то там на службе у них в девяностых, когда везде растащиловка была, случилось. Кто-то из начальства крупно проворовался, а на него списали. Ну, он на дежурстве и застрелился.
- Извини!
- Да-а, чего уж там... Давно было, забылось всё… Да и не любила я его…
- А зачем замуж шла?
- А чтобы Вас забыть! Я же тогда в Вас по уши втрескалась… Вы же были весь такой… особенный… Не такой, как все наши. В Вас тогда половина девчонок нашего района втрескалась. А то Вы не знали? А я-то какая гордая ходила, что Вы меня выбрали. Я же все сны только про Вас видела! Я Вас просто боготворила! А Вам только и надо было, чтобы дала.
- А если бы дала, может всё совсем иначе и было?
- Как же! Вы бы меня дурёху деревенскую, недоучку с собой в Ленинград взяли? Ой, да не смешите Вы меня!
- Людочка, мы же на ТЫ были, зачем ты сейчас-то меня на Вы называешь?
- Так Вы вон как высоко взлетели! А я как была медсестрой, так медсестрой и осталась. А с прошлого года уже просто пенсионеркой.
- Погоди, как пенсионеркой? Ты же ещё молодая совсем!
- А когда мы с мужем на Севере жили, там год за два шёл, вот у меня стажу и хватило, а в прошлом году мне сорок пять стукнуло.
- Значит, опять ягодка!
- Ягодка-ягодка, только горькая, поди. Нет, конечно, желающих попробовать на вкус хоть пруд пруди, да я сама не хочу. Привыкла уж как-то одна. Сама себе хозяйка.
- Вот и я уж сколько лет один живу.
- А что, разведен?
- Нет, и не разведён, и не женат, если по сути. Так, в разных городах живём. Меня сюда перевели на работу, а она в Тюмени осталась. Сначала мать больная была, а потом как-то незаметно и охладели друг к другу. Знаешь, вот немного на поправку пойду, ты съездишь ко мне домой, привезёшь гитару, и я тебе спою «Вот и встретились два одиночества»…
- Ладно уж Вам, споёт он. Спите лучше, вижу, совсем уж сил-то нету.
Она встала, поправила и без того ровно лежащую простыню и провела Вадиму ладонью по лбу, будто стирая капельки несуществующего пота. А он блаженно закрыл глаза и со счастливой улыбкой прошептал: «Людка, Людка»! И не успела еще Людмила сесть на диван, как Вадим заснул.
(продолжение следует)