Шекспир и симулякры

               

*симулякры – мнимые  реальности, иллюзии, создаваемые массовой культурой.

В чём состоит драма сегодняшнего российского общества?
Я думаю, нынешняя проблема есть в том, что мы… полюбили вещи. Никогда ещё мы не придавали такого значения неодушевлённым предметам. Никогда с таким смаком не относились к вещам, с таким восторгом не воспринимали их фактуру. Множество предметов вошло в нашу жизнь, в наш быт. И как следствие, вещи стали частью внутреннего мира. Ведь мы не знали, что есть такое понятие – культура вещей (видимо, от слова «культ»)
Облик «красивой жизни» так зримо и так дразняще предстал перед нами. И вдруг… После очередной экономической встряски оказалось, что эта жизнь нам не принадлежит, что всё это – великая иллюзия наших дней. Иллюзия благополучия, которого нет. Но ради этой иллюзии мы порой не щадим живота своего. Мы полюбили эту жизнь, отравились мечтой о ней.
Кинодокументалист Юрис Подниекс в одной из статей писал: «Как-то раз я подумал: чем отличается Запад от нас? У нас ты живёшь, как можешь, а на Западе – в стиле, от ресниц до туфель. Мы эти потребности стиля выражаем через душевные муки».
А ведь для русского человека вещь – больше чем вещь. Вспомним гоголевскую «Шинель», из которой, как известно, мы все выросли.
Надо ли говорить, что для русских людей, с их подверженностью страстям, испытание буржуазной материальной культурой является разрушительным, грозящим потерей ценностных ориентиров и духовной погибелью?
В дантовском «Аде» есть образ грешников-самоубийц. Их души в наказание были заключены в деревья. Дерево – инородное тело. Посвящая наше сознание вещам, то есть соединяя с ними свою душу, мы частично умерщвляем себя, превращаемся в неких «кентавров».
Однако мы с увлечением растворяемся в окружающей природе вещей – стиль забирает и поглощает нас. Оттого и страдает русский человек, - страдает его сознание, склонное к духовным поискам, к рефлексии.
Сегодня нашей национальной мечтой и целью стал буржуазный потребительский образ жизни. Стремление достичь высокого уровня жизни стало не просто идеей, а превратилось в «идею-фикс» для наших людей.
После того как был ликвидирован «железный занавес», западный дух стал проникать во все сферы нашей жизни. И поколение бывших советских граждан воспринимало его через посредство сложившегося менталитета. Воспринимало болезненно, через душевные муки. Ведь необходимо, подчас насильно, ломать инерцию старых привычек и представлений. В этом я вижу основную коллизию современного русского общества.
Те же писатели, публицисты и различные деятели культуры, которые прояснили суть этой коллизии, стали популярны в народе: коллективное бессознательное требовало размышлений на эту тему. Мы хотим осознавать себя и свою современность. В качестве примера можно привести роман Пелевина «Generetion P». Главным героем является русский бесшабашный авантюрист, взращённый в коммуналках, общежитиях и кухонных задушевных разговорах. Восприятие жизни как большого дорожного приключения и надежда на «авось» выдают в нём что-то исконно наше, ментальное. Герой легко приспосабливается к новым условиям жизни, изучает все новшества, - мир всё более удивляет его, даёт пищу для размышлений. Более того, он становится одним из творцов новой реальности, - копирайтером, сочинителем рекламных слоганов. Творческий материал он черпает в русском фольклоре, стараясь таким образом приспособиться к специфике национального восприятия. Ирония, которой насыщен роман, выдаёт самоотстранённость героя, желание быть сильнее и выше всех этих игр.
Герою же фильма Хотиненко «Страстной бульвар» менее повезло. Пятидесятилетний герой чувствует себя чужим, словно выброшенным из жизни. Он бродит по изменившемуся, ставшему непривычным городу…
Можно вспомнить также произведения В.Аксёнова, Ю.Арабова, А.Кабакова и других писателей, чьи герои рефлексируют на тему «вчера и сегодня».
                ***

Если раньше окружающая нас материальная культура была безликой, то сейчас она поражает нас многообразием форм. Она словно заговорила, рассказывая какие-то дивные истории о запредельных мирах. Каждая вещь предлагает изменить себя и как следствие – реальность.
Как же люди воспринимают современный Большой стиль? Как чувствуют его влияние на свою частную жизнь? Могу судить по себе… Однажды я поняла, что окружающий меня мир бутиков пробуждает фантазию, желание строить планы на жизнь, задаёт темп жизни и мироощущение.
Стиль пробуждает волну бессознательного, избавляет нас от необходимости поисков, являясь готовым решением. По существу, стиль и является комплексом готовых решений. Поэтому он дарит такое ощущение комфорта. Стиль создаёт иллюзию, - представление о том, какой должна быть идеальная жизнь. Перед нами смоделированная реальность. Стиль упорядочивает хаос. Но нужно учитывать, что любое упорядочивание возникает у человека от страха перед окружающим миром.
Так размышляю я, гуляя по лабиринтам подземного торгового комплекса на Манежной площади. Здесь чувствуешь себя точно внутри космического корабля. В то же время отполированные до блеска мраморные полы, от которых веет прохладой, колонны, фонтан с золочёными нимфами в центре этого странного постмодернистского городка вызывает аллюзии с античностью и с русским модернизмом.
Заходя в различные магазины в своём путешествии по этому яркому, полному стекла и света геометрическому пространству, я попадаю из одной реальности в другую. Я попадаю в царство имиджей, стилей, концепций. Фантастичность путешествия граждан подчёркивает вкрадчивый женский голос в лифте, объявляющий остановки: «Девятнадцатый век… Восемнадцатый век». На втором уровне я застываю перед витриной фирмы «Адидас»: какой-то инфернальный человек-робот «бежит» всё время вперёд (оставаясь на месте), точно в замедленной съёмке, с ничего не выражающим лицом. Вокруг него вспыхивают молнии… На нижнем этаже можно оттянуться на игровых автоматах в единоборстве  с  инопланетянами или в ощущении огромной скорости, иллюзии которых подарят огромные экраны. Затем можно пообедать в огромном ресторане, собранном из отдельных фирменных ресторанов. Вот она – воплощённая утопия социалистов, - город процветания и благоденствия, город гигантского общепита, в котором люди не знают забот, - светлая мечта о коммунизме неожиданно претворилась в идее торгового комплекса на Манежной площади и в убранстве и дизайне самой площади, - той самой площади, по которой раньше ездили танки и проходили военные парады.
Поразительно, как вобрался западный дух в нашу исконно национальную идею и получил зримое символическое воплощение: весь наш космополитизм, вся наша русская «соборность» - идея собрать под единой крышей многообразие культур в одном светлом футуристическом городе-царстве, райском местечке под куполом неба, - отразились в этой конструкции.
                Даёшь шекспиризацию всей страны!
Каким же является стиль, пришествие которого на нашу землю мы наблюдаем, внутри которого и происходит теперь личностное формирование граждан? Яркий, ершистый, агрессивный, он пугает своим равнодушием к обычному, «маленькому» человеку. В этом якобы идеальном мире нас окружают брутальные юноши-боги и, напротив, холодные, «космические» амазонки. Они с нами беседуют молча. Они словно говорят о том, что в этом мире может быть немного холодно и одиноко, но если ты «умеешь держаться», то ты в нём выживешь. Реальность сурова. Это знаменуют строгие формы и однотонные костюмы. Заключи себя в футляр или в скафандр, кому как более понравится, и только тогда ты можешь не бояться за себя и свой внутренний мир. Сам чёрт тебе не брат! Мир грозен и переменчив. Ты будь строг, уйди в себя, действуй.
Другие же уверяют: «Жизнь не только  прекрасна, - сногсшибательна!». И предлагают различные варианты клоунады. Что, впрочем, тоже иногда рождает ощущение тоски, потому что игра не стоит свеч. В ней тоже строгие правила: заданные алгоритм стиля, цикличные повторы. Чувствуешь себя механической куклой-болванчиком. Наряжаясь в данную вещь, ты примеряешь на себя определённый образ жизни. И такая клоунада – тот же уход от реальности: в ночные клубы, в техно-медитативную музыку, в тусовки и их игры.
Но ещё ты открываешь для себя, что материальная культура – это, прежде всего, культура мужчин и женщин. Иметь прекрасные, эффектные, дорогие вещи – это возможность нравиться любимому человеку, в чём постоянно убеждает реклама. Так рождается игра, - любовная игра при участии вещей. И материальный мир создаёт культ семейного очага. Ведь в этом страшном, безумном, непредсказуемом мире тёплый семейный уголок – это воистину островок спасения… И, увы, такая же попытка бегства от реальности.
Наше поколение будто живёт в смоделированном фантастическом будущем. С настоящим у поколения нелады: оно воспринимает его фрагментарно. Окружающий мир – это множество реальностей, на поверхности мы лицезреем их куски, за которые мы можем схватиться и тем самым остановить выбор на той или иной реальности. Дробность сознания выражается в явлении постмодернистской культуры: в видеоклипах, в искусстве коллажей и так далее. Нет в современном сознании и ощущения линейной истории. Ведь история – это череда иллюзий и жестоких экспериментов над личностью. Воистину «порвалась связь времён».
Говорят, что мы живём в шекспировское время. Почему бы так? Наверно, потому что в нём много страстей, много смертей, много проблем.
Шескпир сейчас в моде. Его настойчиво осовременивают. В Америке экранизировали «Ромео и Джульетту» в стиле видеоклипов MTV и «Гамлета» с… негром в главной роли. Шекспировский бум докатился и до нас. Сегодня Шекспир – автор №1 в отечественном театральном мире. К.Райкин поставил «Гамлета» в «Сатириконе», перенеся действие в ХХ век, аналогичная постановка «Ромео и Джульетты» идёт в Молодёжном театре. В Театре на Таганке Любимов поставил «Хроники». В кульминационный момент спектакля, – в сцене всеобщего разгула и пьянства, - герои вдруг начинают искать… английскую национальную идею и пытаться разгадать тайну английской души. «Идея? Идея? Иде я нахожусь?» - вопрошает один из пьяниц, как в известном нашем анекдоте про советского вождя. Дворцовые интриги вызывают явные аллюзии с современной политикой… Но самой любопытной  мне кажется нашумевшая постановка Мирзоева «Двенадцатой ночи» на сцене театра имени Станиславского, - наиболее отвечающая современному стилеощущению.
Я смотрю этот спектакль и понимаю: вроде бы тот Шекспир, да не тот. А всё потому, что поставлен он в новомодном стиле, отвечающем массовому вкусу. Этот стиль созвучен стилю известных фирменных бутиков и ночных клубов. Зритель активно через форму соотносит себя с героями. На сцене не то клоуны, не то инопланетяне, - существа странные и довольно симпатичные, - они комично суетятся, веселятся и страдают, влюбляются и плетут интриги, а в общем, всё это и подлинно, и совершенно несерьёзно.
И что же это? Словно бы изменилась основная мысль произведения. Словно мы смотрим совершенно новую пьесу. И содержание в нём не играет прежней роли. А главным героем постановки является… стиль.
«Где мы сейчас находимся?» - в начале спектакля вопрошают герои, выброшенные морской бурей на берег. Этот вопрос звучит неоднозначно. В какой точке пространства и времени находятся шекспировские герои? Время приравнено к пространству. Иными словами, в каком измерении, в какой системе координат мы находимся? В этом вопросе кроется весь фокус мирзоевской трактовки.
И тут ко мне приходит догадка: если изменение форм, переставляя акценты, так кардинально меняет смысл, не является ли форма… самим смыслом, содержанием? Ведь зритель с формы считывает основную информацию. Контакт с действительностью у современного человека происходит через форму. И стиль стал краеугольным камнем в понимании мира сегодня.
Хочется добавить, что столь активное обращение к Шекспиру в современном обществе не случайно. Шекспир отвечает духу времени с его суровым трагизмом и… шутовством. Шекспировские героическое сознание и нравственная чистота должны помочь нам выстоять и не потерять себя в мире всеобщего обмана, иллюзий и мнимых реальностей.
И чудится мне, что где-нибудь средь бела дня на оживлённой улице, в толпе вдруг появится… Офелия, пройдёт немного, махнёт нам рукой издалека и исчезнет, растворится в перспективе ультрасовременного проспекта, оставляя ощущение тревоги и неопределённости…